Какое-то время я, возможно, был самым занятым актером на телевидении. Например, во «Вне закона» (The Outlaws) я играл человека, скрывающегося от преследования за убийство, которого я не совершал. В «Театре Роберта Херриджа» (Robert Herridge Theatre) я был метким стрелком, нанятым убить честнейшего шерифа в одном ковбойском городке. Я снялся в нескольких сериях «Триллера» (Thriller); в одной из серий я становлюсь одержимым отражением женщины в зеркале старинного дома и в итоге случайно убиваю свою жену. В другой — я отчаянно пытаюсь убить свою богатую тётушку и ее мужа, чтобы получить их наследство. В сериале «Альфред Хитчкок представляет» я сталкиваю свою жену вместо тёщи с обрыва. В «Защитниках» из «Студии Один» я нечаянно убиваю человека в уличной потасовке. В сериале «Арест и процесс» (Arrest and Trial) я — амбициозный телепродюсер, планирующий убийство ради карьерного роста. В «Вирджинце» (The Virginian) я — золотодобытчик, ведомый жадностью к убийству конкурентов. А в «Беглеце» (The Fugitive) я — убийца-психопат.
Ну а если я не убийца, то я — спаситель. В «Алкоа-театре» (Alcoa Theatre) я был доктором с серьезными эмоциональными проблемами, в «Медсёстрах» (The Nurses) — доктором, имеющим дело с эвтаназией. В сериале «Бен Кэйси» (Ben Casey) я — неординарный детский врач, а в «Докторе Килдэре» (Dr. Kildare) я, в итоге, пациент.
Когда я никого не убивал и не спасал, то ловил или защищал — в «Защитниках» (The Defenders) и «Правосудии Бёрка» (Burke’s Law), в «Шахе и мате» (Checkmate) и «Для людей» (For the People). Я безостановочно работал; если сегодня вторник — то значит сегодня «Обнажённый город» (Naked City). И к каждой из этих ролей я относился с равным вниманием и ответственностью; я никогда не делю работу на важную и не важную — это моя трудовая этика. И каждое шоу приводило к чему-то еще.
И реальность такова, что, когда берешься за всё наугад, что-то из этого может оказаться тем, что назовут «искусство». Вне всякого сомнения, самое незабываемое шоу, в котором я успел поработать в то время — «Сумеречная зона» (Twilight Zone) и её эпизод «Кошмар на высоте 20 тысяч футов» (Nightmare at 20,000 Feet). Говоря «незабываемое», я имею в виду сейчас — в истории телевидения; но, возможно, я уже и не помнил о нём спустя месяц или после работы в трёх-четырех других шоу. Это история о… Погодите-ка, пусть сам создатель «Сумеречной зоны» Род Серлинг опишет ее: «Типичный портрет испуганного человека. Мистер Роберт Уилсон, 37-ми лет, женат, имеет детей, торговец в отпуске по болезни. Он только что выписался из лечебницы, где провел последние полгода, восстанавливаясь после нервного срыва… Сегодня он путешествует к месту назначения, которое, вопреки планам мистера Уилсона, находится в самом тёмном углу Сумеречной зоны».
В общих словах: я лечу домой со своей женой, смотрю в иллюминатор на неистовствующую бурю и вижу, как какое-то мохнатое существо на крыле самолета отдирает кусок металла. Но когда в иллюминатор выглядывает кто-то еще, существо скрывается. Я знаю, что это существо не вымысел моего воображения; я знаю это, вы слышите меня, я знаю это! «Гремлины! — кричу я. — Гремлины! Мне не привиделось. Он был вон там. Не смотрите — сейчас его там нет. Он прячется всякий раз, когда кто-то может его увидеть. Кроме меня».
Если я буду продолжать кричать, что там, на крыле самолета, на высоте 20 тысяч футов, резвится существо, моя жена решит, что у меня еще один нервный срыв, и отошлет меня обратно в сумасшедший дом, а если я не закричу, самолет будет поврежден и все на борту умрут. В итоге я выхватываю револьвер у спящего полицейского и стреляю в существо. Полёт заканчивается, и меня выносят из самолета в смирительной рубашке — но, как зрители видят, меня скоро реабилитируют, потому что часть обшивки крыла оторвана. Или, как замечательно объясняет Серлинг, «чтобы в этом убедиться, человеку очень часто приходится перейти границу и побывать в самых темных уголках сумеречной зоны». Ду-ду-ду-ду, ду-ду-ду-ду, дууууууууу — ба да да даааа.
Те полчаса как только не пародировались, даже в «Симпсонах» — эпизод «Кошмар на высоте пять с половиной футов», в котором Барт видит гремлина, раздирающего на части его школьный автобус, и даже в клипах, например, металлической группы Anthrax. А когда в 1983 году снимали полнометражное кино «Сумеречная зона», то этот эпизод был одним из трех, выбранных для ремейка, с Джоном Литгоу в моей роли. Конечно, сначала они попросили меня, но я был занят в «Ти Джее Хукере» и не мог.
Поверьте, в то время никто и не думал, что мы снимали телеэпизод, который впоследствии станет классикой. Шел уже пятый сезон «Сумеречной зоны», и они штамповали серии, как блины пекли. Я видел Рода Серлинга, но так и не познакомился с ним. Он всегда был слишком занят для меня, отстранен от фактического производства, но, возможно, он и не считал, что стоит тратить своё время на работу с актером.
В этих сериях экономили на всём. Но сюжет был так хорош, как и сценарий великого Ричарда Мэтисона, что ценность самой истории с лихвой окупает дешёвизну её производства. Гремлина изображал акробат по имени Ник Крават. На нем был нелепый меховой костюм, и в нем он чем-то напоминал дальнего родственника Чубакки — под «дальним» я имею в виду расстояние в несколько световых лет. Это был такой дешевый костюм, что казалось, будто у актера линька. Это животное чувствовало бы себя неуютно даже на дереве, не то что на крыле самолета во время полета. Это просто невероятно, и каждый знает, что существо, способное резвиться на крыле самолета на высоте 20 тысяч футов, имело бы более аэродинамичные формы.
Но зрителям было всё равно, как выглядит существо, — и в этом-то и заключается гениальность истории. Там мог бы скакать кто угодно, хоть с абажуром на голове, — зрители и так были бы напуганы. Один критик сказал, что это шоу так же нагоняет страх перед полетом, как «Психо» — перед душем.
Как бы то ни было, в качестве воздания должного этой программе вы можете купить двенадцатидюймовую фигурку гремлина, держащего кусок крыла — более того, там есть даже две разные фигурки гремлина, и обе одеты в тот же дурацкий костюм. Не в моем магазине на WilliamShatner.com, конечно, а где-нибудь еще.
В то время мне предлагали главные роли в нескольких различных телесериалах — и все предложения я отклонил. Я был воспитан старой школой, хотя то были годы становления телевидения, так что в действительности это была новая школа: настоящий актер не снимается в сериалах, потому что тогда он не сможет принять главную роль в бродвейской постановке или голливудском фильме, которые должны сделать его настоящей звездой. Или, что еще хуже, ты станешь актером однотипных ролей, запертый в определенные рамки, и это может означать конец твоей карьеры. Поэтому я отклонил те несколько предложений — и наблюдал за тем, как Ричард Чемберлен превращался в телезвезду, играя роль доктора Килдэра, которую я отверг, и как блистал Роберт Рид, играя героя, созданного мной в «Защитниках». Возможно, у них и так было ведущее положение в кино и театре, плюс финансовая защищенность, и более восемнадцати сотен долларов в банке, но у меня все еще была моя актёрская чистота!
К несчастью, я тоже не избежал однотипности — как актер, играющий в серьезных фильмах, не приносящих большого дохода, да снимающийся в каждом телесериале начиная с «Медсестёр» и кончая «Человеком от дяди» (The Man from U.N.C.L.E.). Но, честно говоря, гарантированная еженедельная зарплата выглядела так соблазнительно. И я практически регулярно появлялся в «Защитниках» — я снялся там в пяти эпизодах и в «Докторе Килдэре» — в шести. Не желая быть связанным сериалом, я был привязан практически к каждому — только без внимания публики и соответствующей зарплаты. Воодушевленный успехом своего шоу об адвокатах, отце и сыне, продюсер «Защитников» Херб Бродкин создал еще одно шоу, в котором юридические драмы рассказываются с точки зрения пожилого и молодого прокуроров. И он предложил мне вторую главную роль в этом сериале вместе с актером-ветераном по имени Ховард Да Сильва.
Вот это, сказал он мне, вот это действительно, по-настоящему, вот те крест, без шуточек, клянусь, то шоу, что сделает тебя звездой. Пришла твоя очередь, Билл.
Наконец. Еще раз. Конечно, это было задолго до того, как мы осознали суровую реальность жизни: что прежде чем Чарли Браун вдарит по мячу, Люси всегда успеет его убрать. Так что я взялся за роль помощника окружного прокурора Дэвида Костера в сериале «Для людей» (For the People) Херба Бродкина. Это было не «Защитники», это было лучше, чем «Защитники». Это не было повторением того, что уже когда-то было сделано — на тот момент это была новая и захватывающая идея. Судебные процессы пылкого прокурора, преданного долгу человека, яростно защищающего систему уголовного правосудия Соединенных Штатов Америки. И я чувствовал себя там как рыба в воде: я имею в виду, что пусть я никогда и не был в настоящем суде, но я так часто играл адвокатов и преступников на телевидении, что знал телевизионную правовую систему вдоль и поперёк.
Ховард Да Сильва, игравший моего толкового босса, в свое время попал в черный список Маккарти, но всё же как-то сумел остаться верным своим идеалам. Это был прекрасный актер, и, работая над сериалом, мы с ним стали хорошими друзьями. Я обожал его. Джессика Уолтер играла мою красавицу жену, не отягченную заботами музыкантшу, игравшую в классическом струнном квартете. И пока сценарии фокусировались на моей работе, в них также включались и сюжетные линии о нашей семейной жизни, что на тот момент было очень оригинальной идеей. И это так соотносилось с моей реальной семейной жизнью. Мы снимали тринадцать эпизодов в Нью-Йорке, и поэтому мне пришлось оставить Глорию и наших трёх дочерей в Лос-Анджелесе, пока я находился в другом городе. Работая.
«Для людей» — очень хороший сериал о значимых юридических проблемах. «Телегид» писал, что это было «более наглядное» и «глубокое» шоу, чем «Защитники», и он причислил меня к «элите» телевизионных актеров. Герой, которого я играл, как я пояснил нью-йоркскому репортеру, был настолько ревностным обвинителем, что «даже на мысках [вместо пяток] спляшет традиционное испанское фламенко перед тем, кто встанет на его пути».