Конечно, сейчас очень трудно, спустя столько лет, да после «Звездных войн», «Близких контактов» и прочих космических фильмов оценить, насколько необычайно ново это было. Гениальность «Стар Трека» Родденберри состояла в том, что его персонажи — это обычные люди, даже инопланетянин Спок. И эти обычные люди имели обычные проблемы во взаимоотношениях — когда они не были заняты спасением вселенной. После просмотра пилота я сказал Родденберри: мне кажется, что эти герои относятся к себе чересчур серьезно. Они делали всё, чтобы действительно казаться монументальными. Какие-то вещи, простые, как «левый поворот», превращались в «мы собираемся выполнить чрезвычайно трудный маневр, к которому мы тщательно подготовились, но тем не менее выполнение этой невероятно опасной задачи потребуют всех наших возможностей и способностей, и при этом мы доподлинно не знаем, какое воздействие на вселенную окажет наша попытка». Эти ребята путешествуют уже несколько лет, сказал я ему. И иногда левый поворот — это просто левый поворот. Это просто еще один рабочий день, до тех пор, пока не случится что-то драматичное. Мне кажется, что нужно больше юмора, шуток.
— Хорошо, — кивнул он, — я согласен с этим.
Родденберри изменил имя капитана — с Пайка на Джеймса Ти Кирка, после того как отмёл такие имена, как Ганнибал, Тимбер, Бун, Флагг и Рейнтри. Я попытался наделить Кирка трепетом и изумлением, что отсутствовало в пилоте. Кирк был человеком, искренне восхищающимся и с благодарностью принимающим все бесконечные сюрпризы, что преподносила ему вселенная после совершения левого поворота. Он не принимал вещи, как нечто само собой разумеющееся, но самое главное — он уважал жизнь каждой из ее еженедельно причудливых форм.
И если время от времени ему удавалось подложить свинью главному командующему силами Зла, фигурально, конечно, то кто ж будет против?
Во втором пилоте между капитаном Кирком и Споком моментально развилась химия, которая также отсутствовала в первом пилоте. Мистер Спок был вулканцем только наполовину — инопланетянин, изо всех сил пытающийся подавить свои человеческие эмоции, — его поступки и решения всегда основывались на логике. Если бы его командир тоже был таким же серьезным и мрачным, как это написано в оригинале, Леонарду нечего было бы противопоставлять. Как он вспоминает: «Сценаристы не могли понять разницу между Пайком и Споком, поэтому Спок вышел каким-то странным бесцветным типом, являвшим собой нечто большее, чем просто компетентный первый офицер».
Но когда характер Кирка переписали, наделив персонажа подлинными человеческими эмоциями и чувством юмора, проявился и характер Спока. Широкий спектр эмоций, показываемый Кирком, был прекрасным контрастом отсутствию эмоций у Спока. Мы надеялись, что зрители сочтут Спока необычным и интересным, в то время как Спок будет убеждаться, что все люди — и Кирк в особенности — необычные и интересные. Он всегда поражался, почему Кирк совершает вещи совершенно нелогичные. Возможно, вот именно тогда зрители впервые смогли посмотреть на себя глазами инопланетянина.
Одной из причин, по которой эти отношения сработали, являлось то, что мой актерский стиль игры и стиль Леонарда столь же противоположны, как Кирк и Спок. Как объяснил Леонард: «Актерская игра Билла направлена на внешнее выражение, он просто идет к зрителям с распростертыми объятиями. К тому времени, как началось это шоу, я проработал актером семнадцать лет, преподавал актерское мастерство в течение пяти лет, и мой стиль игры больше идёт изнутри, каждое моё движение, каждое моё слово осмысленно и продуманно.
Когда Джин Родденберри предложил мне эту роль, он сказал, что у моего героя будет внутренняя борьба — это меня и привлекло. Вулканец станет меняться, и вся динамика будет вызвана потребностью найти логику в часто совершенно не логичных ситуациях».
Когда мы начали снимать, я не знал никого из прочих актеров. Единственный, с кем я раньше работал, оказался Леонард Нимой, хотя я долгое время был не в курсе этого; мы оба появились в эпизоде сериала «Человек от дяди». Кажется, мы там были вместе в какой-то групповой сцене, но у нас не было общих диалогов и мы определенно не познакомились друг с другом. Наряду с Леонардом в съемках участвовали ДиФорест Келли в роли доктора Леонарда «Боунса» Маккоя; Джеймс Духан был нашим главным инженером, шотландцем по имени Скотти; Джордж Такей был Сулу, нашим азиатским рулевым и офицером по оружию; и Нишель Николз была нашим афро-американским офицером связи, Ухурой. Нашего русского навигатора, Чехова, играл Уолтер Кёниг, он присоединился к нам во втором сезоне.
Студия «Desilu» не тратила на шоу много денег. Наши спецэффекты были примитивны. Космос был черной тканью с дырками, подсвечивающимися сзади. Техники использовали всё, что им попадалось под руку и казалось интересным, с тем, чтобы потом обозвать это как-то иначе.
Восьмого сентября 1966 года мы впервые вышли в эфир: «Космос: последний рубеж. Это путешествие корабля „Энтерпрайз“. Пять лет исследования неизвестных новых миров, поиска новой жизни и новых цивилизаций. Смело идти туда, где не ступала нога человека».
Вы думаете, Фрэнсис Скотт Ки знал, что сочинил американский национальный гимн, когда он бегло набросал несколько слов? Вы думаете, Христофор Колумб, отправляясь в плавание, знал, что вскоре откроет Америку? Знал ли Микеланджело, что создаст один из величайших шедевров, когда ему сказали, что потолок Сикстинской Капеллы нуждается в росписи? И вы думаете, Джин Родденберри знал, что космический скафандр доктора Маккоя из эпизода «Стар Трека» «Толианская сеть» некогда продадут с аукциона Кристи за 144 тысячи долларов?
Скорее всего — нет, по крайней мере, основываясь на наших первых отзывах. «Variety» писала: «Стар Трек… не пойдет. Даже в своих рамках научной фантастики это … скучное месиво недоразумений… долгий час почти бесконечного насилия, убийств, гипнотической чепухи и неприятных, уродливых монстров.
Уильям Шатнер… кажется деревянным…»
Что ж, по крайней мере, мы избежали проблемы «слишком заумный». Я не собираюсь критиковать этот обзор, но разве не кажется, что монстрам и надлежит быть неприятными и уродливыми? Поэтому их и называют монстрами. Какой же это монстр, если он «приятный, красивый монстр»?
Меня нисколько не заботили эти рецензии. Много отличных отзывов, что я получал за свою карьеру, не сделали меня звездой. Ну и какой вред причинит мне плохой отзыв? Однако спустя несколько недель персонаж Леонарда Нимоя, этот очень логичный вулканец мистер Спок, стал привлекать большую часть внимания. Сформировались целые фан-клубы Спока. Журналы начали печатать о нем статьи, а телесеть послала Родденберри меморандум с вопросом, почему Спок не появляется в каждой сцене. Другими словами, все пали пред ушами.
Деревянный? Это я-то деревянный? Не то чтобы я принял это близко к сердцу, конечно. Или даже заметил.
Я часто слышал высказывания, что актерская игра — это не спортивное состязание; но только не от актеров. Поверьте, я иногда думаю, что было бы неплохо перед началом каждых съемок заставить актеров выйти на середину сцены вместе с режиссером и тщательно разобраться в правилах: не покушаться на реплики других актеров, не переигрывать других ниже пояса, а после того, как произнёс свои строчки, отправляться в нейтральный угол. Правда в том, что каждый хороший актер имеет самолюбие. Актеры очень амбициозные люди. И в любой момент выход на передний план может привести к очередной работе. В день, когда я впервые пришел на съемки пилотной серии «Стар Трека», я уже задумывался о том, что мне предложат дальше. И то же самое было и с остальными актерами. Предполагалось, что я буду звездой, но Леонард Нимой получал больше внимания, чем я. Это так сильно меня беспокоило, что в итоге я пошел к Джину Родденберри. «Не нужно бояться, что вокруг тебя имеются другие популярные и талантливые люди, — сказал он мне. — Они только повысят ценность твоей игры. Чем больше ты будешь с ними работать, тем лучше будет шоу».
Он был абсолютно прав, и с того дня меня это больше не беспокоило. Хотя, вполне возможно, когда Леонарда номинировали на Эмми как Лучшего актера второго плана — три раза на протяжении трех лет — а меня ни разу, мне действительно было немного завидно. Я помню, как задавался вопросом: почему это не происходит со мной? Я стольким пожертвовал, но всё же признание получает кто-то другой. Это действительно беспокоило меня. И беспокоило очень сильно.
…стартрековские магнитики на холодильник; значки униформы Федерации; женские комбинезоны; мешки на завязках; рюкзаки; портфели; мемориальные доски; различные нашивки…
Со временем мы с Леонардом станем лучшими друзьями, но в то время мы совсем не знали друг друга и действительно не очень-то ладили. У нас даже была одна весьма громкая ссора. Процесс произведения споковых ушей — чтобы всё было сделано, как надо, — был сложным и дорогостоящим. В конечном счете, начальник отдела грима Фредди Филлипс заплатил из собственного кармана за пару действительно правильно сделанных ушей. Леонард считал, что Фредди не дал Споку стать посмешищем, так что когда один журнал захотел сделать фоторепортаж о процессе гримирования — с участием Фредди, — Леонард согласился. Но меня об этом никто не предупредил
Каждое утро в 8 часов мы начинали съемки. Леонард приходил гримироваться в 6.30, а я подходил на сорок пять минут позже. Однажды утром я пришел и увидел в гримерной фотографа, щёлкающего затвором направо и налево. Мне это совсем не понравилось; я заволновался, что все мои маленькие секреты макияжа будут раскрыты. И нет, я не расскажу вам о них. На то они и секреты. Поэтому я спросил кого-то — на правомерном основании, как мне казалось: «Что этот фотограф делает в гримёрной?»
Фотограф тихо покинул комнату. Леонард и Фредди ждали, пока он вернется, но он так и не пришел. В конце концов, Леонарду сказали, что по моему настоянию помощник режиссера вынудил фотографа уйти. Леонард был в бешенстве. Он тут же побежал в мой трейлер, чтоб посмотреть мне в глаза: «Это ты приказал фотографу уйти?» — накинулся он.