— Да, — признал я и объяснил: — мне не хотелось, чтоб он там был.
Леонард лучше, чем я, помнит тот разговор. Он помнит, что сказал мне тогда: «Это было согласовано с Родденберри. Это было согласовано с главой студии. Это было согласовано с прессой».
На что я, вроде бы, ответил: «Но это не было согласовано со мной!» Почему я такое сказал, я, разумеется, не помню. Но я уверен, что тут, должно быть, имела место зависть.
— То есть ты хочешь сказать, что я должен получить твое разрешение на то, чтобы меня сфотографировали?
Похоже, далее наступил момент, когда использовалась не совсем вежливая лексика. Злой Леонард возвратился в свой трейлер и отказался выходить работать, пока не приехал Джин Родденберри и не уладил конфликт. Для графика телесъемок это дорогостоящая кризисная ситуация. Но Родденберри удалось ее сгладить, и, очевидно, мы с Леонардом помирились.
Как правило, на съемках актеры привязываются друг к другу — и эта связь очень крепка. Группа совершенно разных людей сходится вместе на продолжительный период времени, зачастую работая в жёстком графике, испытывая финансовое и служебное давление, и становится единым целым. Почти семьей. И когда съемки заканчиваются, вы обещаете друг другу поддерживать связь, говорите, что эта дружба для вас невероятно много значит и что вы ждете не дождетесь увидеть их всех снова. Две недели спустя вы уже работаете с другой, новой семьей в новых проектах.
Но когда снимали «Стар Трек», Леонард держался ото всех на расстоянии. Конечно, в какой-то мере из-за желания оставаться верным характеру своего героя. Спок был чужаком, и Леонард волновался, что если он сильно сблизится с остальными актерами, то, возможно, будучи в кадре, неосознанно сократит дистанцию. К тому же ему было очень уютно в этой роли. «С этим героем я будто дома, — сказал он мне. — Будучи еврейским мальчиком, растущим в итальянском квартале Бостона, я чувствовал себя совершенно чужим. Так что я научился залезать в свою собственную скорлупу, подальше от опасностей, подальше от прямых конфронтаций, потому что обычно ничем хорошим для меня они не оканчивались. У меня был физический страх перед опасностью быть избитым или покалеченным, а также травмированным морально. Так что я научился справляться с ситуацией, когда ты не такой, как все, когда ты другой. И та же самая проблема стояла и перед Споком. Я знал то чувство очень, очень хорошо.
Играя этого персонажа по десять часов в день, пять дней в неделю, я с громадным трудом выходил из роли Спока — его нельзя было просто включить и выключить. И я совсем не мог вылезти из него во время перерывов».
Самым подходящим словом, чтобы это описать, является «отождествление».
Леонард чрезвычайно оберегал Спока. Каждый актер, проработавший в телесериалах, знает и понимает, что продюсеры, режиссеры, сценаристы и члены съемочной группы от эпизода к эпизоду меняются, остаются только соответствующие персонажи. «Актер — вот кто хранитель героя, — объяснял он. — Больше ни на кого нельзя рассчитывать. И ты должен уметь сказать сценаристу: „Вы не заставите меня говорить „давайте воспользуемся ситуацией, пока светит луна Вулкана“, потому что три эпизода назад мы заявляли, что у Вулкана нет луны“. Так что мои усилия были направлены на сохранение логичности и целостности».
Но, возможно, другая причина, по которой Леонард оставался отчужденным ото всех, состояла в том, что он был алкоголиком. По правде говоря, в то время я этого не знал. Но, конечно, я знал о факте, что он держится на расстоянии от остальных актеров. Как он признает: «Когда снимался „Стар Трек“, я был не в форме. Мой брак разваливался, и время от времени я бывал очень подавлен. Поэтому каждый день, приходя домой, я пил. По выходным я говорил себе, что в десять часов у меня будет пиво. К двум часам я уже пил крепкие спиртные напитки, а к пяти часам отключался.
Как и многие алкоголики, на работе я это скрывал. Я никогда не позволял этой привычке влиять на работу. И так как я никогда не пил во время работы, у меня была иллюзия контроля. Я лгал самому себе: я не работаю пьяным, я вообще не пью на работе, я могу подождать.
Когда я играл в спектаклях, мой первый глоток происходил только после того, как опустится занавес. Но выпивка уже должна была находиться рядом. Когда я входил в гримерку, меня поджидал ледяной джин. Когда я работал режиссером в „Стар Трек“-III, моя секретарь знала, что как только я говорю „всё, сворачиваем“, это означает, что мне нужно выпить. И после этого я пил без остановки. Выпив первую порцию, я уже не мог остановиться, пока не отрубался или не засыпал.
Я думал, что я хитрый. Я думал, что я с успехом могу это скрывать. Но алкоголь хитрее. Когда мне требовалось выпить, а выпивки не было, мне было очень плохо. Я читал много лекций в колледжах — большинство их них находились в маленьких городах. И когда я регистрировался в мотелях, первым делом спрашивал, во сколько закрывается бар. Так что я знал, во сколько мне нужно закончить лекции, чтобы успеть до его закрытия. Но в некоторых городках, если никого вечером в баре нет, бармену разрешено запирать и идти домой. И иногда я возвращался в гостиницу — а бар закрыт. Я же хотел получить свой напиток. Я шел к стойке администратора и возмущался: „Вы говорили мне, что бар будет открыт до десяти часов. Откройте ваш грёбаный бар!“ Потому что у меня неприятности — это был невысказанный подтекст. И охранник добывал мне бутылку виски. Когда же я выходил поесть, то выбирал рестораны, в которых, как я знал, был полный бар. Мне нравилось ходить в театры в Лондоне, поскольку там разрешалось пить перед спектаклем и во время перерыва.
Это продолжалось много лет, и все это время я полагал, что контролирую ситуацию — я могу держать себя в руках. В случае необходимости по профессиональным причинам я мог обойтись неделю без алкоголя. Но в конечном итоге я начал просыпаться по утрам в размышлении, зачем я живу? И это было как раз то, что впервые меня обеспокоило.
Я женился на Сьюзен в 1989-м. Я все еще пил, но я был безумно счастлив с нею. И однажды я обмолвился Сьюзен о том, насколько другой стала моя жизнь благодаря ей и как я счастлив. А она спросила: „Тогда почему ты столько пьешь?“
И я подумал, а вы знаете, она права. Я больше не должен пить. В общем, она позвонила какому-то своему другу и через пару часов, в воскресенье вечером, к нам приехал человек из общества Анонимных Алкоголиков. Я помню, он сказал мне: „Нельзя пить даже чуть-чуть“. Мы проговорили два часа, и следующим вечером я отправился на первую встречу Анонимных Алкоголиков; это было очень волнительно. С тех пор я больше не пью».
Годы спустя алкоголизм Леонарда, о котором я ничего не знал, пока мы снимали «Стар Трек», придет, чтобы сыграть главную роль и в моей жизни. И он так крепко свяжет нас вместе, что я даже не мог себе такого представить — особенно когда Леонард забирал на себя всё внимание. Только вы не подумайте, конечно, что я имею что-то против этого парня с причудливыми ушами, отвлекающего внимание от благородного капитана Кирка.
Деревянный? Я даже помню, как сидел за кухонным столом дождливым утром, поедая слегка недожаренную яичницу из трех яиц, и читал тот обзор, пока Глория, одетая в бледно-зеленую хлопчатую рубашку, собирала девочек в школу. Я был профессиональным актером, и подобные вещи не беспокоили меня. И этот отзыв в особенности продолжал не беспокоить меня более четырех десятилетий.
Серии заиграли яркими красками, когда характеры и взаимоотношения героев стали полностью ясны зрителям. И вам уже не нужно объяснять значение каждой реплики, мимики или жеста. Леонард всегда указывал на конец эпизода «Дьявол в темноте» (The Devil in the Dark), как на момент, прекрасно иллюстрирующий отношения между Кирком и Споком. После того как мы успешно спасли существо, называемое Хортой, которая, похоже, была очень неравнодушна к Споку, я сказал ему, что он со временем становится всё более человечным. Он обдумал мои слова и ответил: «Капитан, не вижу причины, почему я должен здесь стоять и слушать оскорбления». После чего покинул мостик «Энтепрайз».
С уверенностью можно сказать, что ни одно телевизионное шоу в истории не было так тщательно проанализировано и разложено на даты. Есть такие люди, треккеры (хотя у Шатнера «трекки»), которые могут цитировать целые эпизоды, целые сезоны; люди, которые знают этих героев лучше, чем членов своей семьи. Это шоу изучают в институтах. В книгах рассматривают философию и моральные принципы наших сюжетов. Но когда мы делали шоу, всё, что нас беспокоило, это продление на следующий сезон. Следующий сезон означал двадцать шесть рабочих недель и регулярную зарплату. Наши рейтинги никогда не были очень высокими, но у нас были невероятно преданные поклонники. Мы поняли, что наше шоу успешно, когда ключевые фразы начали просачиваться в реальную жизнь. Я мог идти по аэропорту и слышать в свой адрес: «Поднимай меня, Скотти» или «Живи долго и процветай». В других шоу авторы комедий обещали «смело отправиться туда, куда не ступала нога человека» и путешествия на «варп-скорости», издавали свои собственные «главные директивы», а дети в это время обсуждали наш футуристический реквизит, словно он был настоящим; наши револьвероподобные фазеры, которые можно поставить на режим оглушения вместо того, чтобы просто убить врагов, и коммуникаторы-раскладушки, в точности похожие на телефоны-раскладушки, которые будут изобретены четыре десятилетия спустя.
Уважаемые философы, даже не споря между собой, пришли к выводу, что успех и выживание «Стар Трека» держатся на том, что наши истории сфокусированы на универсальных проблемах, которые неизбежно происходили где-то во Вселенной, потому что это были те проблемы, которые нельзя было показать традиционным способом. Джин Родденберри однажды сказал, что истинная миссия «Энтерпрайз» — поиск разумной жизни по ту сторону телевизора. В то время как основная тема нашей пятилетней миссии сосредотачивалась на борьбе добра против зла, мы также показывали истории о расизме, сексизме, авторитаризме, классовой войне, империализме, человеческих и парачеловеческих правах и правах пришельцев, а также о безумии войны. Мы с Нишель Николс изобразили первый в истории американского телевидения межрасовый поцелуй — который несколько южных телестанций отказались транслировать, — несмотря на то, что мы были принуждены поцеловаться инопланетянами, контролирующими наш разум. И это было самым изобретательным оправданием для поцелуя самой красивой женщины, что я когда-либо видел.