Прежде чем наше шоу вышло в эфир, актеры встретились с журналистами. Когда Леонарда спросили о Споке, он ответил, что мы делаем нечто совершенно не похожее на то, что принято считать научной фантастикой: «Это очень эрудированный персонаж, учёный, обладающий большим чувством собственного достоинства». Те же самые журналисты пришли на следующий день поглядеть на съёмки. Мы снимали сцену, в которой Спок лежит на койке в лазарете, зеленая кровь струится по его лицу. Я вбегаю и кричу: «Что случилось, Спок?» на что он отвечает: «Капитан, на меня напал монстр!»
Джин Родденберри никогда не называл себя продюсером «Стар Трека», скорее он был… создателем. И по иронии судьбы именно он сблизил нас с Леонардом. Родденберри был ушлым парнем, чьим величайшим изобретением было создание Спока. После первых тринадцати эпизодов к нам пришел сценарист и продюсер Джин Кун, и Родденберри стал исполнительным продюсером — это означало, что теперь он скорее надзиратель, чем человек, день ото дня руководящий шоу. И после этого, похоже, его основной работой стало эксплуатирование бренда «Стар Трек» любым возможным способом.
Мы были в эфире уже около двух месяцев, когда Леонарду позвонил агент и предложил две тысячи долларов за частное выступление в субботу в полдень где-то в Массачусетсе. Из этой суммы агент получал свои десять процентов. В то время Леонард зарабатывал 1250 долларов в неделю, поэтому предложение его очень привлекло. Но чтобы попасть вовремя на эту субботнюю лекцию, ему нужно было в пятницу успеть на шестичасовой рейс из Лос-Анджелеса. И получалось, что он должен уйти со съемок за один час восемнадцать минут до их окончания.
Технически в этом не было никакой проблемы. Мы могли обойтись и без него. Так что он попросил у продюсеров разрешения уйти в ту пятницу пораньше. «Прошло два или три дня, — вспоминает он, — а мне так ничего и не ответили. Агент собирался заключить со мной договор. В итоге мне сказали, что меня хочет видеть Джин Родденберри. Я пошел в его офис. „Я слышал, ты хочешь уйти пораньше?“ — спросил он.
Это так, ответил я ему. „Мне предложили поработать в субботу за две тысячи долларов“.
Тогда он мне сказал: „Я только что создал компанию под названием „Lincoln Enterprises“. Мы будем заниматься сувенирной продукцией „Стар Трека“, но мы также собираемся представлять актеров в их частных выступлениях. И я хотел бы представлять тебя на этой лекции. И возьму за это двадцать процентов“.
Я отрицательно покачал головой и сказал, что уже и так плачу агенту десять процентов и не понимаю, почему я должен еще платить и ему.
Он посмотрел на меня и ответил: „Разница между мной и твоим агентом в том, что твой агент не может разрешить тебе уйти в пятницу в пять часов, а я могу. И это будет стоить тебе двадцать процентов“.
„Джин, — сказал я. — Я не могу так поступить с агентом. Он дал мне работу“.
И тогда он сказал, и я никогда не забуду эти слова: „Что ж, тогда тебе придется поучиться тому, как приходить на поклон и разговаривать с хозяином“.
„Не на того напали“, — ответил я и вышел из его кабинета.
В конечном счете он отступил и я сел на самолет, но с тех пор закончилось некое подобие дружбы между Джином Родденберри и мной, хотя мы еще проработали вместе долгие годы».
Отношения у Леонарда с продюсерами во время съемок первого сезона были настолько плохими, что они даже послали ему служебную записку с уведомлением, что ему не разрешается пользоваться студийными ручками и карандашами.
У меня с Джином тоже был похожий конфликт по поводу маленькой почетной медали, которую, как он хотел, я должен был вручить в шоу члену команды корабля. Причем это действие абсолютно никак не вязалось с сюжетом — оно вязалось только с тем фактом, что эту медаль потом будет продавать «Lincoln Enterprises». В контрактах актеров практически ничего не говорилось об участии в продаже сувенирной продукции, поэтому я хитро сослался на это и отказался. Я отказался вообще от всего, что было связано с этим значком. Тогда они начали обрабатывать Леонарда. Они настаивали на том, чтобы он носил его, и в конечном итоге под их давлением он сдался.
Родденберри продавал всё. Чтобы выставить свет для каждой сцены, оператор делает несколько снимков, которые называются «световая полоса». Обычно он снимал около десяти кадров на каждую из сцен, которую мы собирались отснять за день. И получалась где-то сотня таких кадров в день. Как правило, их потом выбрасывают. Но только не Родденберри. Он вырезал отдельные кадры и продавал их как кусочек «Стар Трека». Он продавал наши снимки.
Каждое рождество видеомонтажёры делали нарезки со смешными ситуациями и показывали их на наших рождественских вечеринках. Десять минут шуток и «запоротых» дублей — некоторые из них намеренные, некоторые — нет. Это были актеры в процессе работы и актеры, делающие ошибки. Это не предназначалось к показу кому-то еще помимо актерской команды и съемочной группы. Например, у нас там была сцена, как Спок пускает стрелу — и сразу идет сцена, как команда «Энтерпрайз» уносит Кирка с торчащей у него из промежности стрелой в пещеру.
Несколько лет спустя я был на курорте Маммот и кто-то спросил меня, видел ли я стартрековский ролик смешных ситуаций, показываемый в местном пабе — Родденберри соединил воедино две или три из тех плёнок, что предназначались для частного просмотра, и продал их.
Те бои, что мы вели с Леонардом против студии, действительно сплотили нас. Со временем мы смогли добиться, чтобы наши контракты включали в себя пункт о «наибольшем благоприятствовании», который в основном означал, что, какие бы дополнительные бонусы, или повышения зарплаты, или иные привилегии не получал один из нас, всё то же самое получает и второй. Мы с Леонардом сдружились, хотя, конечно, мы не были лучшими друзьями. Но я действительно считал, что наш актерский состав уживался довольно дружно. Много лет спустя я узнал, что, оказывается, мы все совершенно не ладили, и причиной этого был я.
После того как мы отсняли половину эпизодов второго сезона, до нас стали доходить упорные слухи, что пятилетняя миссия путешествий и открытий подходит к неожиданно раннему завершению. NBC готовилась закрыть шоу. Чтобы не допустить подобного, два очень преданных фаната и друга Родденберри, Биджо и Джон Тримбл, инициировали кампанию по написанию писем. Биджо добыла списки участников Всемирного научно-фантастического конвента и подписчиков известных магазинов книг научной фантастики, а также поклонников, писавших письма актерам. «Мне только что позвонил Джин Родденберри, — писала она, — и он ни словом не обмолвился о продлении шоу на следующий сезон. И очень вероятно, что „Стар Трек“ умрёт, если ничего не сделать…»
Если тысячи фанатов будут рассиживаться без дела и только стенать о смерти «Стар Трека», они действительно получат то, что заслуживают: «Гомера Пайла»! (военный комедийный телесериал 1964–1969 годов)… Так что набросайте-ка пару слов да пошлите несколько писем, люди! Несколько писем? В результате этой кампании NBC получила — здесь трубят фанфары — более миллиона писем от поклонников, убеждающих телесеть не отменять шоу. NBC анонсировала: «„Стар Трек“ продлится…»
Очень логичное решение, капитан.
Возможно, более важным было то, что люди, написавшие те письма, почувствовали свою причастность к этой телепрограмме, в отличие от всех остальных зрителей. Они фактически повлияли на решение телесети. Сериал стал их собственностью; «Стар Трек» действительно стал их шоу. Это было началом самых необычных отношений между зрителями и телесериалом за всю историю телевидения.
NBC наметила шоу к эфиру по понедельникам в 7.30 вечера — прекрасное время для нас, потому что наши зрители — это в основном подростки, студенты, молодёжь, любители фантастики, которые в указанное время находятся дома. Но когда Джордж Шлаттер, продюсер NBСишного высокорейтингового шоу «Хохмы» (Laugh-In), — которое собирались подвинуть с их положенных восьми часов вечера на восемь тридцать — возразил, телесеть переставила нас на десять часов вечера с выходом по пятницам.
Это была даже не «Бонанза» — для «Стар Трека» это было самое худшее время, которое только можно было придумать. Никто из нашей вселенной не собирался сидеть дома в пятницу вечером и смотреть телевизор. В пятницу вечером наши зрители выходили гулять. Вон из дома, никаких esta en la casa, вон, вон! А те люди, что оставались дома, не смотрели фантастику. И даже в такой ситуации NBC урезала наш бюджет, платя за каждый эпизод на 15 тысяч долларов меньше, чем платила в первом сезоне. И значит, у нас больше не будет съёмок на натуре, не будет приглашенных звезд, и события каждого четвертого шоу будут развиваться только в пределах «Энтерпрайз».
Наш первый эпизод третьего сезона мог быть данью руководителям NBC, которые так плохо обошлись с шоу: он был об обществе, в котором катастрофически не хватало мозгов. Он назывался «Мозг Спока» и имел место в звездную дату 5431.4. Я не знаю, какой день недели это мог быть, но точно не пятница десять вечера. Потому что даже пришельцы — и те заняты по пятницам в десять часов. В этой истории красивая женщина-инопланетянка поднимается на борт «Энтерпрайз» и крадет мозг Спока, превращая его в зомби, и заставляет Боунса произнести одну из самых дебильных фраз за все семьдесят девять эпизодов: «Джим, его мозг пропал!» У нас было двадцать четыре часа на то, чтобы найти мозг Спока где-то во Вселенной, а затем вернуть его на место, то есть в голову. Понятное дело, Спок отправляется вместе с нами, показывая все эмоции… Спока. Спустя время мы обнаруживаем расу, нуждающуюся в его мозге для управления системами жизнеобеспечения планеты. Маккой делает операцию по возвращению мозга Спока обратно, во время которой Спок бодрствует и подсказывает Маккою, как следует соединять конкретные части мозга. В самый драматический момент эпизода мы все находимся вокруг операционного стола, нетерпеливо ожидая, выживет ли Спок после этой операции. Внезапно Спок открывает глаза, смотрит на меня, моргает несколько раз, а затем в полном изумлении говорит: «Пятница десять часов вечера?»