Что касалось режиссуры, то для меня в этом не было особого таинства. Я мог сказать: «Мне нужно, чтобы камера стояла тут», или «Давайте подсветим вот здесь», или «Ты бежишь через парковку, запрыгиваешь на капот, хватаешься за держатели дворников и висишь», так что, очевидно, у меня были необходимые технические знания. И продюсеры «Ти Джея Хукера» предоставили мне такую возможность.
Я уже сталкивался с довольно трудным режиссерским заданием — был режиссером своей жены, Марси, в постановке «Кошка на раскаленной крыше» (Cat on a Hot Tin Roof). Друзья мои, если вы успешно можете режиссировать спектакль со своей женой в серьезной драматической роли, то вы, разумеется, можете снимать телешоу. В итоге я поставил девять эпизодов «Хукера», а также вступительную сцену с титрами, которую мы использовали в большинстве серий, и Леонард Нимой срежиссировал один эпизод. Такую цену запросил Леонард за свое появление в сериале. Именно такую, и плюс деньги.
Спустя два года после окончания сериала я стал режиссером своей первой большой полнометражной картины — тридцатимиллионнобюджетного «Стар Трека V: Последний рубеж». Джин Родденберри и продюсеры «Парамаунт» посмотрели поставленные мной эпизоды «Хукера» и так впечатлились моей способностью ясно и четко передавать атмосферу в рамках возможностей современной фильмологии, что посчитали меня прекрасным кандидатом — и вообще единственным кандидатом — на должность режиссера пятого и самого интеллектуально сложного фильма в стартрековской саге.
И если вы в это поверили, можете смело верить и в то, что я видел инопланетянина в пустыне. Но на самом деле всё было не так. Меня пригласили в оригинальный телесериал в качестве звезды, исполнителя главной роли, а Леонард был звездой второй величины, соисполнителем. Мне платили более высокую зарплату. Но со временем леонардовский Спок стал так популярен, что нам обоим добавили в контракт оговорку о наибольшем благоприятствовании, означающую, что, независимо от того, что я получал, Леонард получал то же, и наоборот. Если я получал повышение, то и Леонарду повышали зарплату; если он подхватывал насморк — я тоже чихал. В то время я думал, что это не совсем справедливо; но я принял реалии шоу-бизнеса. И вот, приступая к третьей из серии очень успешных полнометражных картин, Леонард решил, что сыграет в ней, только если ему позволят быть режиссером. Ну а снимать фильм без Спока так же глупо, как и снимать его без Кирка. Кто захочет такое смотреть?
Не думаю, что на студии осознавали, что, когда они согласились дать Леонарду режиссировать третий фильм, «В поисках Спока», они подписали себе приговор на признание за мной права быть режиссером следующего фильма «Стар Трек».
В те годы, пока мы снимали «Хукера», «Стар Трек» стал одной из самых успешных медиа-франшиз в истории кино. Первый фильм, «Стар Трек: Кинофильм» собрал более ста миллионов долларов, а когда сюда добавились продажи от сувенирной продукции, он оказался одним из самых прибыльных фильмов. По всей видимости, «Парамаунт» извлекла очень важный урок из первой кинокартины: поклонники «Стар Трека» настолько лояльны, что студии не придется много тратиться, чтобы заработать кучу денег. Более того, чем меньше они тратили, тем больше могли получить. Так что «Парамаунт» существенно урезала бюджет второго фильма и наняла очень талантливого Николаса Мейера написать сценарий и снять фильм. Тот решил, что попытается привнести в фильм немного больше человечности — и юмора — экипажу. Как он сказал: «Я попытался через некоторую фамильярность сделать героев немного более живыми и немного менее деревянными. Я не настаиваю на том, чтобы капитан Кирх ходил в туалет, но разве „Стар Трек“ должен быть настолько идеальным?»
Деревянными? Разве это не прошлая глава моей жизни? Туалет? По правде говоря, я не помню, чтобы видел уборную на борту «Энтерпрайз». Считайте это идеальным упущением.
Но что бы Ник Мейер ни делал, всё работало: «Стар Трек: Гнев Хана» вышел в прокат с самыми большими сборами за уикэнд в киноистории. К тому времени капитан Джеймс Т. Кирк и мистер Спок заняли свое место среди легендарных вымышленных персонажей Америки. И, возможно, Вулкана тоже. Ни один из реально существующих астронавтов не был так известен, как они. Конечно, я долгое время сопротивлялся тому, чтобы быть крепко связанным с Джимом Кирком. Подобно Леонарду, я не хотел, чтобы меня отождествляли с ним до конца жизни, но те времена давно прошли. Ко мне пришло понимание, что всё чудесное, что случилось со мной в бытность капитаном Кирком, происходит и поныне. Помню, как однажды мы снимали на натуре в пустынной местности, и наутро мне нужно было очень рано вставать. Я сказал костюмерше: «Дайте мне мою форму, я заберу ее домой — и мне не придется идти в костюмерную. Я сразу ее одену». Итак, 4 утра. Я гнал на машине по пустынной дороге к месту съемок. Я слишком превысил скорость, полагая, что на этой трассе вообще нет ни одной машины. Но всё же там оказалась одна — с мигалкой и сиреной. Да, офицер, доброе утро.
Будучи Хукером, я знал, что, когда вас останавливает полицейский, лучше всего беспрекословно следовать его указаниям, дать ему понять, что вы вовсе не агрессивны и согласны с тем, что офицер здесь босс — и главное: убедитесь, что он видит, что вы это понимаете. А если это не сработает — что ж, тогда молитесь.
Так что я вышел из машины, одетый в униформу, готовый понести наказание. Офицер был в темных очках — это посредине-то ночи — и я не видел его глаз. Но он осмотрел меня с головы до ног и, немного нахмурившись, спросил: «Ну и куда вы так несётесь в четыре утра?»
И я сказал ему правду: «К своему звездолету».
Он вздохнул и ответил: «Ладно, езжайте и живите долго и процветайте».
Затем он повернулся и проводил меня взглядом.
Когда в «Парамаунт» начали обдумывать третий фильм, Леонард заключил с ними сделку, аналогичную тем условиям, которые выторговал за появление в эпизоде «Хукера»: он согласился играть в фильме, только если будет его режиссером. Студия с готовностью согласилась, но вот я, честно, не знал, как к этому относиться. Это как твой брат становится твоим отцом. Или как твоя жена становится твоим….. капитаном твоего звездолета! Это просто разрушит тонкий баланс между двумя актерами главных ролей — связанных крепкой дружбой, — который они успешно выработали за долгие годы. Иными словами, это не честно!
Когда я прочитал первый вариант сценария, он мне не понравился. Спок появлялся совсем ненадолго, да и моя роль была относительно мала. Едва ли можно было поверить, что треккеры примут сюжет, в котором так мало Кирка и Спока. Я пригласил Леонарда и нашего продюсера, Харва Беннетта, к себе домой обсудить сценарий. Помнишь ту встречу, Леонард? «Это был напряженный, очень напряженный момент»
Спасибо, Леонард. Да, очень напряженный. И пока мы разбирали сценарий, я попросил внести ряд изменений. Я чрезвычайно настойчиво защищал Кирка. Хотя главным образом я хотел получить некоторое представление о том, как мы с Леонардом будем работать. Леонард сказал мне: «Билл, то, что хорошо для тебя, хорошо и для „Стар Трека“. Моя цель — сделать чертовски хороший фильм, а для этого мне нужно, чтобы тебе было хорошо».
О, я понимаю. Разумеется, мы всё еще оставались на тех же самых ста двадцати страницах сценария. Но выяснилось, что все были больше обеспокоены тем, как мы с Леонардом поладим. В начале картины у меня есть сцена, когда я получаю шокирующее известие о смерти моего сына от рук клингонского десанта. Это была очень эмоциональная сцена, и первоначально я не совсем представлял, как ее играть. Чтобы помочь мне сосредоточиться, Леонард попросил всех, не особо занятых в процессе съемок, удалиться. И когда все ушли, я закричал на него: «Я не буду делать по-твоему!».
— Какого черта не будешь? — заорал он в ответ. — Ты будешь делать то, черт возьми, что я говорю. Так что иди, встань туда и заткнись. Давай. Я режиссер этого фильма, а ты всего лишь актер.
Подозреваю, что фраза «всего лишь актер» сказала сама за себя. Все поголовно начали смеяться — ни один актер не считает себя «просто актером» — и вся эта томительная напряженность в отношениях исчезла. И снова очередная картина оказалась очень успешной, невероятно успешной, так что «Парамаунт» незамедлительно начала строить планы на четвертый фильм. И конечно, предполагалось, что это именно тот фильм, который я буду…
Тихо! Слышите? Тссс, просто прислушайтесь. Слышите? Хотя нет, наверное, не слышите, ведь у вас же нет шума в ушах, как у меня. И как у Леонарда. Это как раз еще кое-что из того, что нам обоим перепало от «Стар Трека». Во время одного из эпизодов мы с Леонардом оказались слишком близко к громкому взрыву. Такое часто случается на съемках и по большей части всегда обходится без последствий. Но после этого у меня в ушах стало звенеть, и у Леонарда тоже. И долгие годы это состояние, названное в медицине «тиннитусом», проявлялось у нас постоянным звуком в ушах — его слышно всё время, и он никогда не прекращается. У некоторых людей он похож на звон. У других, как у меня, это больше похоже на шипение не настроенного на канал телевизора. Миллионы людей мучаются этим заболеванием. Оно может быть вызвано чем-то вроде взрыва или длительным воздействием громких звуков — оно наблюдается, к примеру, у многих ветеранов Второй Мировой и рок-музыкантов — а также это может быть реакцией на медицинский препарат или следствием одной из множества болезней, а может и просто оказаться возрастным изменением. Многие живут с этим без особых проблем, но более чем для семи миллионов людей это изнурительно. Оно не дает жить нормальной жизнью. И от этого нет простого излечения. А в крайних случаях это шум может даже привести к самоубийству. И я как раз столкнулся с одним из таких крайних случаев.
Есть части света, где шум в ушах считается гласом Бога. В отдаленных областях Китая его рассматривают как признак величайшей мудрости. А в деревнях Турции — удачи. Но только не в Долине Сан-Фернандо. Здесь это считается реально