».
9.00. Радиосообщение от Бэке:
«Везде противотанковые орудия. Их невозможно обнаружить».
9.02. Радиосообщение для Бэке:
«Действуйте с увеличенной скоростью охватом налево».
9.04. Радиосообщение от Бэке:
«Вилтс (командир 4-й танковой роты 11-го ТП) докладывает, что ничего невозможно обнаружить. Прошу начать артиллерийский обстрел вражеских позиций».
9.06.Радиосообщение для Бэке:
«Имея сильный левый фланг, прорывайтесь вперед».
9.08. Радиосообщение от Бэке:
«Вилтс обнаружил 8 противотанковых орудий противника».
9.28. Радиосообщение от Лёве:
«Атака противника с востока на Верхнекумский, более батальона и танки».
9.30. Радиосообщение от Лёве:
«Как обстановка у Бэке?»
9.32. Радиосообщение для Лёве:
«Мы совершаем охват противника слева».
9.55. Радиосообщение от Купера (2-й батальон 114-го мотопехотного полка):
«Как обстановка у 5-й роты 114-го мотопехотного полка и артиллеристов? Доложить о потерях в личном составе и технике. Нужно ли продолжать снабжение?»
9.58. Радиосообщение Куперу:
«Сразу ответить не могу. Ведем бой».
10.01. Радиосообщение от Лёве:
«Где «Хюнерсдорф» и какие планы?»
10.03. Радиосообщение для Лёве:
«Мы охватываем противника слева».
10.05. Радиосообщение в дивизию:
«Ведем тяжелый бой с танками противника к северу от Верхнекумского».
Из семи танковых рот, находившихся в Верхнекумском, командир выбрал пять и еще одну роту мотопехоты на БТР для операции против наступающего с востока противника. Находившихся недалеко от села и знакомых с немецкими позициями русских невозможно было, как раньше, застать врасплох. Бой начался уже на большом расстоянии. Но плохая оптика русских танков и слабая обученность танкистов не позволяла нанести большой урон немецкой стороне.
Большую проблему представляли еще не вернувшиеся грузовики снабжения, поскольку предполагалось, что боевые действия в этом районе будут идти и дальше. Для грузовиков выполнить приказ вернуться означало пройти сквозь строй. Для нас так и осталось непонятным, почему русские оставили открытой дорогу между Верхнекумским и Заливским, исключая подъездные пути.
Поскольку в том бою фронты и позиции быстро менялись, артиллерийская поддержка была почти невозможна. Поэтому это вооружение для местности к северо-западу от Верхнекумского не представляло ценности. Сторонний наблюдатель при такой большой ширине поля боя и меняющейся обстановке вряд ли смог бы разобраться, где свой, а где чужой.
Более четкую картину дает отчет командира 6-й танковой роты 11-го танкового полка:
«В густом утреннем тумане 15 декабря поселок Верхнекумский был накрыт все усиливающимся огнем танков, минометов и пулеметов. Точно местоположение противника определить было невозможно. Огонь велся в основном с севера и северо-запада. По докладам с участков фронта и дозоров, а также по отчетам о передвижении на Заливский – после обстрела противником – вернувшегося транспорта, вскоре выявилось, что противник наступал на село не только с севера, но и с других сторон.
По приказу командира группы, полковника фон Хюнерсдорфа, в распоряжении майора Лёве, командира 1-го батальона 11-го ТП, в поселке остались 1-я и 2-я роты танкового полка, а также другие части боевой группы, тогда как 3, 4, 6, 7 и 8-я роты и одна рота БТР из 2-го батальона 114-го мотопехотного полка должна была, пробив вражеское кольцо, ударить по селу, чтобы потом, обойдя его, двинуться вместе с грузовиками снабжения и другими уязвимыми частями боевой группы – если речь идет не о боевых частях – вперед и попытаться добраться через пробитую брешь до более безопасного пункта Заливский. Действующими на открытой местности танковыми ротами руководил командир 2-го батальона 11-го ТП майор доктор Бэке; к его группе, зная, что она наиболее важная, присоединились полковник фон Хюнерсдорф и его штаб.
Сначала все шло, как было предусмотрено. Русские отошли под натиском мощного танкового формирования. Я до сих пор вижу полковника фон Хюнерсдорфа, когда мы готовились к прорыву и оказались рядом с ним. Он в своем зимнем комбинезоне стоял в башне командирского танка и каждому командиру кричал что-нибудь ободряющее.
«Шайберт, давай вперед, покажи им, на что ты способен!» – прокричал он мне.
Мы выехали на открытую местность. Позади я увидел грузовики снабжения и другую колесную технику, сильно растянувшуюся по дороге и исчезавшую в южном направлении. Машины подскакивали на небольших бугорках. Мне было жаль водителей этих машин – ведь они ничем не защищены в своих кабинах, а путь был очень опасным. Однако под нашей защитой почти все смогли добраться до спасительного населенного пункта Заливский. Лишь немногие стали жертвами вражеских танков и противотанковых орудий.
После поворота на север и полного развертывания своих четырех рот мы вскоре увидели перед собой сильного противника. Противника, который начал нас обстреливать еще издалека. Для наших 50-мм пушек это расстояние было слишком большим, чтобы иметь какой-нибудь успех. Чтобы противостоять танкам Т-34, нам нужно было подойти поближе, на расстояние меньше километра. На начальном этапе боя у нас была только 4-я рота тяжелых (средних танков Т-4. – Ред.) танков с длинноствольными 75-мм орудиями, которые кое-что значили. Осознавая эту ситуацию, командир боевой группы приказал послать в поселок за 8-й ротой тяжелых (средних. – Ред.) танков в помощь нам. Мы вновь предприняли попытку взять противника в клещи, но русские всегда оказывались начеку. Так развивалась обстановка на перекошенном, медленно двигавшемся фронте на юго-западе, который с прибытием 8-й роты растянулся на 8 км. Дальнейшему расширению налево воспрепятствовала низина (пункт 95,6 к северу).
Поначалу, при потерях с обеих сторон, нам удалось оттеснить противника. Вскоре, однако, мы столкнулись с мощным фронтом противотанковых орудий, которые буквально накрыли нас залповым огнем. Русские работали по системе, в которой показали себя мастерами. Каждому их орудию придавался танк, на котором сидел расчет орудия. При обстреле артиллеристы спрыгивали и действовали как пехотная единица. При сильном ответном огне они сворачивали пушку и под защитой танка отходили назад и занимали новую позицию либо пытались совершить охват с другой стороны. Сейчас они действовали именно так. При этом такое орудие стреляло весьма метко. Цель, которую мы имели перед собой, была очень маленькой и хорошо замаскированной, и стреляло противотанковое орудие, по сравнению с танками, гораздо точней.
Так прошло утро. Мы поставили перед русскими танками дымовую завесу, чтобы быстрее выйти на выгодное для стрельбы расстояние. Когда дым рассеялся, мы оказались прямо перед их противотанковыми орудиями. И хотя от огня наших танков Т-4 у русских загорелось несколько машин, наша атака принесла нам лишь потери при незначительном успехе. Весь северный и восточный горизонт закрывали русские танки и позиции ПТО. Повсюду, впереди и позади линии фронта, к небу вздымались клубы дыма от горящих танков. Это было как в невидимом морском сражении. Атаки следовали за отступлениями. Осколочно-фугасными снарядами удалось подавить несколько противотанковых орудий, однако у русских, как нам казалось, были неисчерпаемые резервы. Стало ясно, что против нас вступила в бой 3-я русская танковая армия. (Это был 4-й механизированный корпус, 18 декабря преобразованный в 3-й гвардейский механизированный корпус. – Ред.) По радио поступали резкие команды наступать, нами снова командовали полковник фон Хюнерсдорф и майор доктор Бэке, порой мы сами принимали решение; но боеприпасы у нас таяли, и, наконец, мы стали стрелять уже только фугасными гранатами.
Все перемешалось, друг против друга стояли 100 немецких танков, остававшихся в Верхнекумском, и около 300 русских (советский механизированный корпус, даже полностью укомплектованный, имел в 1942–1943 гг. 176 Т-34, 21 легкий танк Т-70, а также 49 САУ [в декабре 1942 г. их не было]. По общей боевой мощи мехкорпус в конце 1942 г. уступал немецкой танковой дивизии – такой, как 6-я ТД. – Ред.\ а также неизвестное число противотанковых орудий. Повсюду взметался снег, разрывы снарядов танковых орудий противника оставляли длинные черные полосы на заснеженной степи. Из-за частых поворотов на однообразной местности мы вскоре полностью потеряли ориентировку. О местоположении соседей я мог только догадываться. При помощи осветительных ракет я смог установить местоположение своего командира. При таком перемешивании своих и чужих войск все чаще происходил обстрел своих рот, поскольку на большом расстоянии трудно было определить тип танка.
После наших сообщений о нехватке боеприпасов, в то время когда Лёве вел под Верхнекумским тяжелый оборонительный бой, нас около 11.00 отозвали назад, и мы сосредоточились в низине примерно в 3 км от Верхнекумского. Мне тоже пришлось оставить несколько подбитых машин и среди них машину одного моего командира взвода (лейтенанта Бонке). Экипаж мы, однако, спасли.
Между нами и поселком мы невооруженным глазом могли видеть плотную колонну русских танков, противотанковых орудий и пехоты, направлявшихся в сторону Верхнекумского. На нас они не обращали никакого внимания, хотя мы были у них на виду. Это показалось нам странным. Со стороны села доносился довольно громкий шум боя. Настроение у нас было хуже некуда, боекомплект полностью израсходован, да еще удручала картина нескончаемого потока русских. Нас охватила озлобленность, тоска вкупе с отчаянием и нервозностью».
Что же тем временем происходило в Верхнекумском?
Радиообмен боевой группы «Хюнерсдорф»
10.30. Радиосообщение от Лёве:
«Срочно прошу помощи. Противник силами 20–30 танков стоит перед селом». (А ведь у Лёве осталось две танковые роты (в каждой немецкой танковой роте от 14 до 22 танков), даже с учетом потерь не меньше, чем у советских танкистов. –