Ред.)
10.50. Радиосообщение от Лёве:
«Прошу разрешения отойти. Без срочной помощи удержать Верхнекумский не смогу.
11.10. Радиосообщение от Лёве:
«Нас атакуют с севера. Прошу разрешения отойти к западу».
Карта 9. Танковое сражение под Верхнекумским – 15 декабря 1942 года
Карта 10. Укрепленные позиции Аксайского фронта – 16 декабря 1942 года
11.20. Радиосообщение для Лёве:
«Держаться! Мы подходим».
11.35. Радиосообщение в дивизию:
«Верхнекумский атакуют со всех сторон. Вынужден прекратить бой, чтобы облегчить обстановку под Верхнекумским».
11.50. Радиосообщение от Лёве:
«Чрезвычайное положение! Противник уже в поселке. Когда подойдет Бэке? Мы больше не можем держаться».
12.00. Радиосообщение в дивизию:
«Верхнекумский сдан. Атакую, несмотря на недостаток боеприпасов».
13.00. Радиосообщение из дивизии:
«Если Верхнекумский удержать невозможно, отходите к предмостному укреплению. Предмостное укрепление удерживать при любых условиях».
13.20. Радиосообщение в дивизию:
«Верхнекумский снова отбит. Отхожу по приказу, поскольку боеприпасы закончились».
14.35. Радиосообщение из дивизии:
«Можно ли удержать Верхнекумский после подвоза боеприпасов?»
14.35. Радиосообщение в дивизию:
«Верхнекумский оставлен в соответствии с приказом».
Боевой дневник
11-го танкового полка
11.00
«В одно мгновение там, где противник не проявлял активности, по докладу майора Лёве, он начал атаку на Верхнекумский с востока силами до 20 танков Т-34».
11.10
«Докладывает майор Лёве: «Сейчас меня атакуют с севера. Прошу разрешения покинуть село в западном направлении». Бэке доложил, что вступил в бой с неполным боекомплектом из-за большого расхода боеприпасов. Командир принял решение прекратить атаку и отступить назад в Верхнекумский, чтобы помочь Лёве. В 11.20 «Ремлингер» вновь доложил об атаке танков с севера на предмостное укрепление. Пути снабжения на Заливский были перерезаны. Просьбы о помощи Лёве, который сообщил о прорыве русских на его позиции, участились».
12.00
«После короткой остановки командир начал атаку широким клином с запада, несмотря на недостаток боеприпасов, и одержал победу, большей частью благодаря решительности и высокой скорости (а также трехкратному, а с учетом двух рот Лёве не менее чем четырехкратному численному преимуществу над 20 советскими танками, которые выбили Лёве из Верхнекумского. – Ред.). Он добрался до группы домов, где из последних сил держался Лёве, и отбил потерянную территорию».
Далее приводится продолжение отчета командира 6-й роты 11-го ТП:
«…Произошли два события, которые помогли нам остаться в живых. Во-первых, полковник фон Хюнерсдорф выехал на своем танке между нами и, сорвав с головы наушники, разъяренно зарычал, по-другому это не назовешь:
– И это мой полк? И это называется атака? Мне стыдно за вас! – и так далее.
Эти слова нас очень обидели, поскольку мы хорошо знали и любили его непринужденную манеру. Мы уважали полковника за личное участие в боях, но все-таки посчитали, что он обругал нас несправедливо. Он еще очень недолго командовал нами, чтобы говорить нам такие слова. Затем поступил еще один настойчивый призыв о помощи из Верхнекумского от майора Лёве, командира 1-го батальона 11-го танкового полка, и это поставило перед нами очередную задачу.
Кто знал старину Лёве, тот понимал, что означало это радиосообщение. Если бы у него была хоть какая-нибудь возможность удержать Верхнекумский, этот призыв о помощи никогда бы не прозвучал.
Нас, командиров рот, вызвали полковник Хюнерсдорф и майор доктор Бэке, ввели вкратце в курс дела и приказали на полной скорости прорываться в Верхнекумский, невзирая на потери. Мы должны были помочь товарищам по полку, очистить село от противника и спасти всех раненых. Для этого мы должны были те немногие танки, у которые еще сохранились снаряды, выдвинуть вперед, а остальные, у которых остались только патроны для пулеметов, должны были стрелять во все стороны, чтобы вызвать панику. Так и случилось. Командовал нами майор Бэке. Две роты впереди, две сзади. Снег отскакивал от гусениц. Настрой у нас был бешеный, и, если бы это имело смысл, мы бы кричали «ура!». Мы стреляли, сколько выдерживали пулеметы, по всем появлявшимся целям. Русские танки, вышедшие нам навстречу, получили от наших головных танков по осколочному снаряду, которые мы для этого приберегли. Русская пехота разбежалась во все стороны; нас они, должно быть, приняли за сумасшедших. Но это был успех. В кратчайшее время мы оказались в селе, и, насколько я помню, никто не был ранен. Но тут меня охватил ужас – из лощины, расположенной примерно в двухстах метрах, появились несколько Т-34. Я видел, как они наводят на нас свои пушки, а я ничем не мог им ответить, поскольку у меня уже не было снарядов. Я закрепился в башне, каждую секунду ожидая попадания. Издалека рванувший вперед русский танк получил, однако, 75-мм снаряд перед башней так, что только сверкнуло. Он сразу же откатился и исчез в низине. Когда загорелся еще один, остальные отвернули.
Вскоре мы уже ворвались в поселок и нашли штаб 1-го батальона 11-го ТП. Почти каждый офицер имел ранение, повсюду горели танки, наши и русские, иногда стоя нос к носу. Я получил от майора Бэке по радио приказ ударить по восточной окраине села. Все дома горели. На улицах повсюду лежали убитые и раненые. На восточной окраине я увидел, как русская пехота убегает вверх по склону на противоположной стороне. Мы дали по ним очередь из пулемета. На высотах с востока стояло много русских танков, которые обстреливали село. Мы не могли их достать, не имея снарядов.
Как можно было судить по звонким ударам о броневые листы, нас обстреливали из окружающих домов. Неподалеку я заметил двух раненых немцев, которые мне слабо помахали руками. Я сразу подумал, как мне забрать обоих, не подвергая опасности других, когда мой наводчик указал мне на то, что слева от меня командир 1-й роты капитан Хофмейер пытается спасти раненых. Он был не в танке, вероятно, подбит. Я попытался привлечь его внимание, но во время рывка через улицу он упал, сраженный наповал. Тогда я подозвал к себе другие танки своей роты и, построив их четырехугольником, создал мертвое пространство для огня противника. Таким образом мне удалось спасти этих и других раненых. Из-за дополнительного груза мы едва могли повернуться в башне. Вскоре мимо меня проехал Т-4 (с 75-мм пушкой) и взял под обстрел восточную высоту. По номеру я понял, что это был командир 4-й роты. Пока из бокового люка выбрасывали снарядные гильзы, я узнал капитана Вилза, который помахал мне рукой. Он тоже узнал мой номер.
Мы продолжали огонь, чтобы дать частям позади нас возможность спасти то, что еще можно было спасти. Русские снова пошли в атаку, видимо, они оправились от первого шока. Неожиданно Т-4 развернулся и направился назад в село. Позже я узнал, что при выбросе пустых гильз взрывом рядом с танком был убит капитан Вилз.
Между тем экипажи других машин и пехотинцы были заняты спасением раненых, а я получил приказ медленно выдвинуться назад к западной части села. Однако без боеприпасов мне долго не продержаться. Когда я со своей ротой прибыл в назначенный пункт, куда был осуществлен прорыв с запада, то увидел печальную картину.
Вся боевая группа стояла в готовности для прорыва к Заливскому. Впереди боеспособная рота, за ней поврежденные машины с легкоранеными, далее БТР охранения, за ними тяжелораненые, лежавшие на броне танков. Замыкала строй 8-я рота под командованием обер-лейтенанта Ранцингера. Я перегрузил своих раненых к другим и получил приказ вместе с 8-й ротой как можно дольше удерживать противника в селе, все взорвать и уничтожить то, что могло бы достаться русским. У нас оставалось несколько минут, чтобы под огнем прикрытия заправиться из хранившегося там запаса горючего и перегрузить себе боеприпасы из подбитых танков».
Боевой дневник
11-го танкового полка
«По приказу дивизии мы планомерно покинули территорию. Группа «Хюнерсдорф» отступила под покровом темноты к югу, чтобы получить материально-техническое снабжение. Этот день стоил полку больших жертв.
Два офицера убиты, четверо ранены, один офицер пропал без вести. Особенно тяжело сказалась потеря капитана Хофмейера и капитана Вилза. Оба погибли но геройской смертью, достойной подражания, сражаясь до последнего.
Уход от боя с противником относительно удался. Несмотря на обстрел дороги с запада, удалось переправить в Заливский обозы и танки, остававшиеся на ходу. Мы были в состоянии отразить атаку танков и пехоты противника на предмостную позицию (плацдарм)».
16.00. Радиосообщение в дивизию. Дневная сводка:
«Со стороны противника: подбито 23 танка, уничтожено несколько ПТО. Вражеская пехота понесла тяжелые потери.
Наши потери[29]: убито 2 офицера (капитан Хофмейер, капитан Вилз), убито 17 унтер-офицеров и рядовых; ранено 4 офицера (майор Лёве, обер-лейтенант Хеезен, обер-лейтенант Бергес, штабной казначей Рёхтер), 20 унтер-офицеров и рядовых; пропал без вести обер-лейтенант Эрнстинг[30].
Хюнерсдорф жив. Его танк сильно поврежден.
Запрос: требуется способный офицер на должность командира 1-го батальона 11-го ТП.
Предложение: капитан Глэсген.
Обстановка в отношении танков: 6/21/7/5/2[31].
Технически непригодны 5 танков.
Полностью выведены из строя: 1 – Т-2 (с 20-мм орудием), 13 – Т-3 (с 50-мм орудием), 5 – Т-4 (75-мм орудием)».
К исходу дня отчет об отступлении командира 6-й роты 11-го танкового полка:
«С началом сумерек длинный эшелон начал движение. Я должен был оставаться в селе до тех пор, пока хвост колонны не достигнет отправной точки в марше на Заливский. Затем под прикрытием 8-й роты я отошел к пункту 147,0. Там я остался с нашей артиллерией до тех пор, пока сопровождавшая меня рота не отошла на 3 км в направлении Заливского и там снова стала меня ждать. Там мы по очереди друг друга прикрывали.