е преодоления очень тяжелой местности с низинами дальше к востоку, мы в 18.45 достигли перекрестка, расположенного в 2 км севернее Гнило-Аксайской, и повернули на север. Мы прошли между мощными позициями противника вдоль дороги на север. К нашему удивлению, к 22.00 нам удалось пересечь мост и захватить его. И только на северном выезде из Васильевки мы впервые наткнулись на сопротивление противника (пехота и танки). К большому сожалению, мы потеряли обер-лейтенанта Михаэлиса. Со времени прорыва вражеских позиций на перекрестке он бесстрашно вел вперед атакующие части и погиб в этом бою».
Радиообмен боевой группы
«Хюнерсдорф»
17.50. Радиосообщение в дивизию:
«Дальше (на север. – Ред.) по обледенелым дорогам через низины не пройти. Вновь выходим на дорогу, ведущую в восточном направлении» (т. е. на Гнило-Аксайскую. – Ред.).
18.05. Радиосообщение в дивизию:
«Нет сообщений от Цолленкопфа. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы он как можно быстрее догнал нас».
18.45. Радиосообщение в дивизию:
«Направляемся к цели по дороге с юга» (усовершенствованная дорога от Гнило-Аксайской через Бирзовой на Васильевку. – Ред.).
19.02. Радиосообщение из дивизии:
«Цолленкопф с Хаушильдом, Ремлингером и Шульцем (1-й дивизион 76-го артполка), зенитки и орудия ПТО в 18.00 вышли из пункта 130,6».
19.30. Радиосообщение в дивизию:
«Как можно скорее всеми имеющимися средствами обеспечить доставку горючего в сопровождении БРДМ (бронированная дозорная машина. – Ред.) роты обслуживания и ремонта танков. Ниман не получал приказа об отправке туда горючего».
19.45. Радиосообщение в дивизию:
«Мост в 6 км южнее цели; из-за обледенения движение замедляется».
20.50. Радиосообщение в дивизию:
«Еще одна заминка при преодолении второй ложбины в 1 км от предыдущей».
21.10. Радиосообщение в дивизию:
«Цолленкопф продвигается дальше вперед. Купер оказался в тяжелом положении в 3 км к востоку от 146,9. У нас почти нет горючего. Цолленкопф еще не прибыл».
22.05. Радиосообщение в дивизию:
«Прошли селение в 2 км южнее цели наступления» (Бирзовой. – Ред.).
22.25. Радиосообщение в дивизию:
«Цолленкопф движется вперед. Усиленная 8-я рота Купера прижата к высоте 146,9».
22.50. Радиосообщение в дивизию:
«Веду бой за конечную цель наступления против вражеских танков и пехоты. Мост в моих руках».
22.56. Радиосообщение в дивизию:
«Располагаю только двумя слабыми ротами мотопехоты на БТР. Продолжаю вести бой с танками и пехотой противника в районе цели наступления. По-прежнему удерживаю мост. Нуждаюсь в срочном продвижении вперед Цолленкопфа; горючее кончилось».
23.59. Радиосообщение в дивизию:
«Удерживаю северную часть села, планирую зачистку. Пока не удается подавить обстрел из танков и минометов, ведущийся из-за окраин села. Где Цолленкопф?»
После ночного марша по обходной дороге длиной более 30 км далеко в тылу русских оборонительных позиций, посреди тыловых позиций противника, марша по льду и снегу и в условиях тяжелой местности поставленная цель была достигнута, мост захвачен и плацдарм удерживался. Этот марш получил признание в самых высших инстанциях; он придал новую надежду разблокировать Сталинградский котел. Лишь 48 км отделяли боевую группу «Хюнерсдорф» от окруженной немецкой армии. Когда генерал-полковник Паулюс тогда в нарушении приказа Главнокомандования вермахта – читай Гитлера – хотел прийти к решению начать прорыв, еще существовала возможность соединиться с 57-м танковым корпусом и, таким образом, вывести большинство своих дивизий из кольца. Общая обстановка на южном участке Восточного фронта могла вызвать еще больший кризис из-за неудач итальянской армии на Северском Донце. Это отодвинуло принятие этого решения[36].
Ночной марш боевой группы «Хюнерсдорф» на Васильевку стал для всех его участников неповторимым событием.
Отчет командира 6-й роты 11-го танкового полка:
«Марш в восточном направлении показался мне бесконечным и неправдоподобным, поскольку вокруг нас царила полная тишина. Медленно взошла луна и позволила легче ориентироваться в пространстве. Небо было ясным, и снег светился как бы изнутри. Основной нашей заботой было не потерять ведущего. Темп движения постепенно увеличился, но затем передовой отряд остановился для поисков нужной дороги. Поскольку наш путь пересекало множество следов, а обозначенные на карте дороги уже днем были присыпаны равномерным слоем снега, ведущие часто теряли правильное направление. Иногда они застревали в почти непроходимой впадине. Чтобы не терять времени, командир оставлял свое место в голове колонны, а сам в это время помогал вернуть в строй отставших. Наконец нас уверенно повел к цели обер-лейтенант Михаэлис. Более короткая дорога (на Васильевку. – Ред.) – в 2 км западнее высоты 157,0 откуда был поворот на Васильевку, – оказалась плохой. С этого места мы сделали крюк (на восток) и вышли на удобную дорогу, выходящую к цели с юга. С этого места сбиться с пути было уже невозможно, поскольку вдоль этой дороги шли телеграфные столбы.
Теперь я следовал практически в центре боевой группы. И вновь зеленовато отсвечивали в лунном свете обледеневшие склоны низин. Чтобы не выдать себя, мы соблюдали запрет на стрельбу. Вынужден признать, что даже по карте никогда не мог точно определить наше местоположение, но полностью доверял передовому отряду и командиру. По обеим сторонам дороги я замечал позиции, которые казались мне занятыми личным составом русских. Моему удивлению не было предела, и мне становилось еще более жутко, чему способствовала полная тишина вокруг.
Неожиданно выпал долгий привал. Мои часы показывали 22.00, что на местной долготе (т. е. по местному времени) означало уже полночь. Мы стояли на трассе в плотном строю, танк к танку. Справа от нас телеграфная линия, впереди – темная полоса, цепь высот, кажется, с селением на вершине одной из них. Поперек дороги неподалеку можно было различить мощные противотанковые рвы и позиции. Было очень холодно, и вдруг – не знаю, как это произошло, – рядом с нашими танками появились русские солдаты – вооруженные! Справа и слева из темноты их появлялось все больше и больше. Мы уставились на них, по крайней мере танкисты моего танка, которые смотрели, высунувшись из люков, на этих парней и не знали, верить ли своим глазам. Мой наводчик обратил мое внимание на то, что русские не поднимали свое оружие. Я шепнул ему на ухо: «Тихо, они приняли нас за русских!» – и каждую секунду ожидал услышать звук стрельбы.
Однако ничего не произошло. Напротив, они прислонились к нашим гусеницам и пытались с нами шутить. Не прозвучало ни одного выстрела. Что было нужно этим парням? Неужели они не заметили, что, вместо русских слов, мы издавали только невнятное бормотание, неужели они не видели крестов на бортах наших «драндулетов»? Я положил палец на курок своего пистолета и пристроил позади сиденья ручную гранату. На всякий случай. Бог мой, а что нам оставалось делать, ведь это же не могло продолжаться вечно? Я взглянул на машины, стоявшие впереди и сзади, и увидел ту же картину.
Я так никогда и не понял, как это могло произойти. Есть только одно предположние: русские приняли нас за своих, поскольку мы въехали на их позиции среди ночи, и, разумеется, без единого выстрела. К тому же мы перемещались не в боевом порядке, а Васильевка находилась в 20 км за линией фронта. Поскольку русские в это время все еще вели бой у пункта 146,9 с остатками подразделений Купера и к тому же, вероятно, с группой «Цолленкопф», то им в темноте не пришло в голову, что где-то прорвались почти 30–40 танков врага и теперь перемещаются по их тылам. Можно быть уверенным, что русских не предупредили ни об одной прорвавшейся танковой группе.
И все-таки дальше этого не пошло. Мы бы их играючи расстреляли, но, помимо того что запрет на стрельбу еще не отменили, нам просто претило стрелять в любопытных Иванов. Таким вот образом и произошло это пятнадцатиминутное братание.
И вдруг этот мир был нарушен. Где-то впереди на пока еще неизвестной высоте прозвучал выстрел, за ним другие, и тут же застрекотали пулеметы. Мы моментально нырнули в башни. Русские находились по обе стороны от дороги, и бой понемногу разгорался. Он начался дальше в селении напротив, которое мы теперь узнали.
Как я позже выяснил, один из танков передового отряда почти на северном выезде из селения был с расстояния 10 м подбит русским Т-34. Вражеский танк, однако, постигла та же участь, а наш образцовый ведущий колонны обер-лейтенант Михаэлис пал смертью храбрых. Через несколько дней мы увидели оба этих танка, все еще стоящие друг напротив друга.
Еще до моста я услышал спереди крики. Я увидел из башни, что в сторону нашей колонны движется разведывательно-дозорная машина (броневик). В башне броневика во весь рост стоял человек в кожаной куртке и каске. Его лицо промелькнуло мимо меня в трех метрах. Русский! По прошествии первых секунд замешательства машина исчезла. В конце колонны послышалась стрельба. Безрезультатно. Но теперь русским было совершенно ясно, что произошло.
Мы въехали на территорию селения, несколько мотопехотинцев спешились и в тусклом утреннем свете довершили захват довольно растянутого села Васильевка. Прежде всего мы заняли неповрежденный мост…»
Около полуночи группа «Хюнерсдорф» продвинулась за Васильевку за реку Мышкова и удерживала там плацдарм. Она испытывала недостаток в танках, боеприпасах и горючем. Цель была достигнута; но была ли возможность ее удержать? Это и беспокоило командиров. Какая польза от танков без снарядов и без горючего? Самым худшим было последнее, и выглядело это очень плохо. Во время марша приходилось бросать некоторые танки, оставшиеся без топлива, предварительно сняв экипажи. К тому же не хватало мотопехоты, чтобы производить зачистку местности или отражать прорывы противника. Не было артиллерии!