Даже не надейся.
– Откуда ты, черт возьми, узнала, что я поехал сюда?
Мама едва заметно улыбнулась, приводя меня этим в замешательство.
– У меня есть способы.
Что же это за способы? Моя мать не настолько умна.
Она села рядом со мной, свесив ноги с небольшого утеса метрах в полутора над прудом.
– Ты не был здесь несколько лет. – Мать вела себя так, словно знала меня.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю больше, чем ты думаешь, – произнесла она, глядя на пруд. – Знаю, что у тебя сейчас проблемы.
– Ой, да брось. Не начинай вести себя как мамочка.
Я с силой оттолкнулся от земли и поднялся на ноги.
– Джаред, нет. – Она тоже поднялась и повернулась ко мне лицом. – Я ни о чем тебя не прошу, только выслушай меня сейчас. Пожалуйста. – Ее голос, дрожащий и непривычно серьезный, сбил меня с толку.
Я втянул щеки и спрятал кулаки в кармане толстовки.
– В прошлом году, после того как тебя арестовали, – начала она, – и после того как я вернулась из Хэйвуда, я попросила тебя выбрать одну вещь – одну мысль – на которой ты мог бы фокусироваться день за днем. То, что ты любишь, или то, что помогает тебе сохранять равновесие. Ты так и не сказал мне, что выбрал для себя, но потом тайком сделал еще одну татуировку. – Она дернула в мою сторону подбородком. – Фонарь. На бицепсе. Почему именно это?
– Не знаю, – соврал я.
– Знаешь. Так почему? – не унималась она.
– Мне понравилось, как он выглядит! – выкрикнул я, взорвавшись. – Так в чем дело?
Проклятье. Какого хрена?
Тэйт. Свет ассоциировался у меня с ней. Когда Тэйт уехала, я нуждался в ней.
Почему именно фонарь? Не знаю.
– В твой одиннадцатый день рождения я снова напилась, – произнесла мать медленным и ровным тоном. – Помнишь? Я была с друзьями и забыла о том, что мы должны пойти на ужин к Брандтам.
У меня было не много дней рождения, которые запомнились мне чем-то хорошим, поэтому нет, я не помнил.
– Я забыла, что у тебя день рождения, – продолжала она, и ее глаза наполнились слезами. – Я даже не приготовила для тебя торт.
Подумаешь, блин, удивила.
Но я ничего не сказал. Просто слушал, больше для того, чтобы понять, к чему она клонит.
– Я вернулась домой уже около десяти, а ты сидел на диване и ждал меня. Ты был дома весь вечер. Так и не пошел без меня на ужин.
Я. В темноте. Один. Злой. Голодный.
– Мам, хватит. Я не хочу…
– Я должна, – перебила она меня, плача. – Пожалуйста. Сначала ты был расстроен, я помню это, но потом высказал мне все, что думал. Заявил мне, что стыдишься меня и что у других детей мамы и папы получше. Я наорала на тебя и отослала в твою комнату.
Мэдмэн тихо скулит под дверью. Дождь бьет в стекла.
– Не помню.
– Хотела бы я, чтобы ты не помнил, Джаред. Но, к сожалению, твоя татуировка говорит об обратном. – Мама перестала плакать, но слезы все еще блестели у нее на щеках. – Минут через десять я вошла к тебе в комнату. Мне не хотелось показываться тебе на глаза, но я знала, что ты прав, и должна была извиниться. Я открыла дверь в твою комнату и увидела, что ты смотришь в окно и смеешься.
Она помолчала, погрузившись в раздумья, глядя перед собой невидящим взглядом.
– Тэйт, – наконец продолжила она, – стояла перед открытыми балконными дверями. В ее комнате было темно, горела только японская лампа-фонарь, которую вы с ее отцом сделали для нее заранее в качестве подарка на день рождения. – Мама слабо улыбнулась. – Она на полную громкость включила песню Fight For Your Right группы Beastie Boys и танцевала как безумная… для тебя. Она прыгала по комнате в ночной рубашке, сияя, точно маленькая звездочка. – Мама подняла глаза и посмотрела на меня. – Она пыталась тебя подбодрить.
Тем вечером, когда я увидел Тэйт у дверей балкона, мне сразу стало лучше. Мама была забыта. День рождения был забыт. Тэйт стала для меня домом, большим, чем мои родные.
И мне не хотелось быть там, где ее не было.
– Джаред, я плохая мать. – Мама с трудом сглотнула, явно пытаясь сдержать подступившие слезы.
Я отвел взгляд, не в силах смотреть ей в глаза.
– Я справился, мам.
– Да… отчасти. Я горжусь тобой. Ты сильный, ты не будешь просить следовать за толпой. Я знаю, что отпущу тебя в мир человеком, который со всем способен справиться. – Ее голос окреп, обрел решительность и серьезность. – Я ни за что на свете не захотела бы другого сына. Но, Джаред, ты несчастлив.
Воздух вокруг сгустился, сдавливая меня со всех сторон, и я не знал, как найти выход.
– А кто счастлив? Ты?! – рявкнул я.
– Джаред, мне было семнадцать, когда я забеременела. – Она обхватила себя руками, скорее прячась от чего-то, нежели в попытке согреться. – Мне сейчас всего тридцать шесть. Мои одноклассники – некоторые из них, – только-только обзаводятся семьями. Я была так юна. У меня не было поддержки. Не было возможности пожить, прежде чем мой мир перевернулся с ног на голову…
– Да, все ясно, ладно, – перебил я ее. – К июню я слезу с твоей шеи.
– Я совсем не это хотела сказать, – произнесла она хриплым голосом, подходя ближе и выставив руку, словно для того, чтобы остановить поток моих мыслей. – Ты был даром божьим, Джаред. Светом. А твой отец был адом. Я думала, что люблю его. Он был сильным, уверенным в себе и дерзким. Я его боготворила… – Мама умолкла, и клянусь, когда она опустила взгляд, я услышал звук ее разбивающегося сердца.
Я не хотел слушать об этом мерзавце, но знал, что ей нужно выговориться. И по какой-то причине не стал ей мешать.
– Я боготворила его примерно месяц, – продолжала мать. – Этого хватило, чтобы забеременеть и попасть в ловушку. – Она снова подняла на меня глаза. – Но я была юной и незрелой. Думала, что все знаю. Спиртное стало для меня способом уйти от действительности, и я бросила тебя на произвол судьбы. Ты такого не заслужил. Когда тем вечером я увидела, как Тэйт пытается тебя развеселить, я позволила ей это. Наутро я заглянула к тебе в комнату и увидела, что тебя там нет. Посмотрев из твоего окна, я увидела вас обоих у Тэйт на кровати. Вы просто спали. И я не стала этому мешать. Несколько лет я знала, что ты тайком пробираешься к ней и спишь там, и ничего не говорила, потому что эта девочка делала тебя счастливым, когда мне это не удавалось.
Самое чистое, настоящее, самое совершенное в моей жизни, а я годами поливал ее грязью.
Осознание наконец снизошло на меня, и у меня появилось желание пробить кулаком стену.
– Господи. – Я провел руками по волосам и зажмурился, прошептав себе под нос: – Я так ужасно с ней обращался.
Моя мать, как и мистер Брандт, вероятно, не догадывалась о том, через что по моей вине прошла Тэйт, но она знала, что мы больше не дружим.
– Милый, – заговорила она, – ты ужасно обращался со всеми. Некоторые из нас это заслужили, другие нет. Но Тэйт тебя любит. Она твой лучший друг. Она простит тебя.
Простит ли?
– И я люблю ее. – Впервые за долгое время я поделился с матерью самым сокровенным.
Мой отец мог поцеловать себя в зад, а у нас с мамой все так или иначе будет нормально. Но Тэйт?
Она нужна мне.
– Я знаю, что ты ее любишь. А я люблю тебя, – сказала мать, протянув руку и коснувшись моей щеки. – Не смей позволять отцу или мне отнять у тебя что-то еще, понял?
Слезы жгли мне глаза, и я не мог их сдержать.
– Откуда мне знать, что я не стану таким же, как он? – прошептал я.
Моя мать молча, изучающе, смотрела на меня, а потом ее глаза сузились.
– Скажи ей правду. Доверь ей все, открой ей душу. Сделаешь это – и ты уже не такой, как твой отец.
Глава 30
Вчера длится вечно.
Завтра не наступает никогда.
Я уставился на лист бумаги, и напечатанные слова моей татуировки смотрели на меня в ответ.
Теперь я знал, что они означают.
Черт, я был конченым идиотом. Это точно.
Я не только позволил отцу связать меня по рукам и ногам всей этой ахинеей, которую он нес, но и охотно поддался ненависти, допустил, чтобы она управляла мной, ошибочно полагая, что это делает меня сильнее.
Опустившись на землю, я положил лист бумаги себе на колено и написал на нем еще одну строчку.
До тебя.
Буквально ощутив, как груз упал с моих плеч, я прикрепил листок к дереву между нашими с Тэйт домами и поднял с земли все остальное.
Потом, отступив на несколько шагов, посмотрел на громадный клен, который казался ярким не только благодаря своим красно-золотистым листьям, которые еще не опали, – теперь на нем горели сотни белых лампочек и еще несколько ламп, которые я развесил на ветках.
Сегодня у Тэйт был день рождения, и все, о чем я думал, – это как она осветила мой день, когда мне исполнилось одиннадцать. Я хотел отплатить ей тем же и показать, что я все помню.
Предполагая, что она сейчас с Кейси, я сидел у нее в спальне, облокотившись на перила балкона, и смотрел на папку, которую положил ей на кровать.
Папку с доказательствами того, что сделал со мной отец.
Она, конечно, уже видела ее, когда пробралась ко мне в комнату.
Но от меня она эту историю еще не слышала.
Внизу хлопнула дверь, и я резко выпрямился.
Я следил за дыханием – дышал нарочито медленно и спокойно, – но меня все равно бросило в жар, а сердце заколотилось в груди.
Господи.
Я, черт возьми, нервничал.
Будет ли ей достаточно моих слов? Поймет ли она?
Тэйт медленно вошла в комнату, и я тут же вцепился в перила балкона, чтобы не броситься к ней.
Она немного нахмурилась, глядя на меня с любопытством и беспокойством.
Ее волосы были распущены, на ней были темные потертые джинсы и черная блузка с коротким рукавом. Слишком много одежды, но мне нравилось это в Тэйт. Она никогда не выставляла свое тело напоказ и напоминала подарок, который мне не терпелось развернуть. Тэйт выглядела чертовски сексуально, и все мои мысли устремились к кровати.