Она сделала глубокий вдох и, пристально посмотрев мне в глаза, ответила:
– Я не хочу, чтобы ты менялся. Но иногда буду не прочь с тобой потанцевать или хотя бы подержаться за руки.
Я обхватил ее руками за талию, наконец-то заключив в объятия.
– Я постараюсь, Тэйт. Вчера больше не существует. Я понял это. Но мне хочется вернуть назад то, что было раньше между нами.
– Твоя татуировка? – Она посмотрела мне в глаза, как будто о чем-то догадавшись. – Эта фраза «Вчера длится вечно. Завтра не наступает никогда». Что она означает?
Я легко погладил ее по волосам.
– То, что я жил в прошлом. После того, что случилось с моим отцом, с тобой, я никак не мог перебороть гнев. Вчера постоянно преследовало меня. А завтра, новый день, все не наступало.
– А лампа на руке? – продолжала настаивать она, и я рассмеялся.
– Ох, ты задаешь слишком много вопросов.
Но Тэйт продолжала смотреть на меня с таким видом, словно мысленно притопывала ногой.
Ладно, черт возьми.
– Лампа символизирует тебя, Тэйт. Свет. – Образ одиннадцатилетней девочки, которая танцевала в своей фиолетовой ночной рубашке с белыми звездочками, возник в моей памяти. – Я наколол ее после того, как в прошлом году влип в неприятности. Мне нужно было начать с чистого листа, и моя мама решила сделать то же самое, завязав со спиртным. Мы оба выбрали то единственное, что помогло бы нам справляться изо дня в день. Мечту или желание… – Я никогда не спрашивал маму о том, какую она выбрала мечту.
– Меня? – Тэйт неверяще нахмурилась.
– Мне не нужен никто, кроме тебя. – Я повторил ее слова. – Я люблю тебя, Тэйт.
Она улыбнулась и, прильнув к моим губам, прошептала:
– Я тоже тебя люблю.
Ее дыхание щекотало мои губы, и все тело словно охватило пламенем.
Боже.
Я сжал ее крепче, но Тэйт взяла все в свои руки. Она провела ладонями по моим рукам до самых плеч, а потом запустила пальцы мне в волосы.
Она отстранялась, а потом опять прижималась ко мне, дразня меня снова и снова: проводя языком по моей верхней губе и прикусывая нижнюю. От этих легких покусываний к моему паху устремлялись разряды электричества, а в животе, черт возьми, едва не заурчало от голода.
Блин. Не знаю, чего я хотел больше – трахнуть ее или съесть.
– Расстегни меня, – прошептала Тэйт, целуя мой подбородок.
Не делай это сейчас, мысленно взмолился я.
– Поехали домой, – предложил я ей. – Мне быстрого секса будет мало, я настроен на большее.
– Ну, у меня никогда не было быстрого секса, – парировала она. – Расстегни меня.
Я с шумом втянул воздух, мой член пульсировал в штанах. Я был более чем готов.
Как только я расстегнул молнию на платье, и оно упало вниз, оказавшись у нее на талии, мы достигли точки невозврата.
– Куда делась моя хорошая девочка? – поддразнил я ее, но мне это безумно нравилось.
Плохая только со мной.
Тэйт действовала на меня словно наркотик, и я был под кайфом. Я не ждал ни секунды – стал гладить ее гладкую, божественную спину, прижался губами к теплой шее.
Она нетерпеливо развязала мне галстук и расстегнула пуговицы рубашки, а я, обхватив руками ее груди, ловил губами каждый тихий стон и каждый вздох, которые вырывались у нее изо рта. У нее была такая чувствительная грудь. Одной рукой я обнимал ее за талию, а другой ласкал ее сосок, чувствуя, как он становится тверже с каждым моим прикосновением.
– Джаред, – прошептала Тэйт, обвивая меня за шею одной рукой и целуя. – Я действительно хорошая девочка, но сейчас хочу быть очень-очень плохой.
Проклятье. Она приводила меня в восхищение. Клянусь – каждый раз, когда наши губы встречались, я готов был взорваться. Мне не терпелось поехать домой.
К черту.
Я рванул на себе рубашку, и от нее отлетело несколько пуговиц. Сам зачарованно смотрел, как Тэйт сняла с себя всю одежду, оставшись в одних только бежевых туфлях.
Ох.
Мое сердце бешено колотилось, во рту пересохло, а дыхание участилось. Вся кровь устремилась вниз, и я стал тверже, чем гребаный камень. Никогда еще я не испытывал таких мук.
Мне нужно было оказаться внутри нее.
– Черт, Тэйт. – Я ласкал все, до чего мог дотянуться, и страстно целовал ее. Каждый мускул в моем теле напрягся, и мне пришлось заставить себя не бросить ее на чертову кровать. – Извини, я не хочу торопиться с тобой. Но это сложно. Как думаешь, может, лет через десять мне наконец-то понадобится прелюдия, чтобы заняться с тобой сексом?
Она стояла передо мной, храбрая и дерзкая, понимая, что я в ее власти.
Я достал из кармана презерватив, положил его на столик у кровати и тоже сбросил с себя одежду, с облегчением вздохнув, когда мой член оказался на свободе.
Мучительнее всего были даже не мои фантазии о том, что я хотел сделать с Тэйт, а ее взгляд. Она смотрела на мое достоинство так, словно хотела, не торопясь изучить его или что-то в этом духе. Я едва не подпрыгнул на месте, когда она протянула руку и стала поглаживать его.
Я задышал отрывисто и тяжело.
Этого она еще не делала. Вот так она не исследовала мое тело.
В ее глазах читалось удивление и любопытство, и я не променял бы этот момент ни на что на свете. Тэйт наблюдала за тем, как я реагирую на ее прикосновения, как я становлюсь тверже и вздрагиваю от ее нежных, но уверенных ласк. Не думаю, что я смог бы возбудиться еще сильнее.
Черт, детка. Сейчас, сейчас, сейчас…
Я был не в состоянии больше это выносить. Не знаю, что было тому виной – ее туфли на каблуках, ее фигура, или то, как она сводила меня с ума, просто оставаясь собой, но я был обречен.
Схватив презерватив, я разорвал обертку и надел его, не сводя взгляда с Тэйт.
Прижав ее к себе, почувствовал, как ее горячая обнаженная кожа сливается с моей.
Она отстранилась и прошептала мне на ухо:
– Моя очередь.
Что?
Мои глаза расширились – я не совсем понял, что она имеет в виду, а потом Тэйт толкнула меня к кровати и опустилась на меня сверху.
Мой член был прижат к ее теплому, влажному лону, и я сжал руками ее бедра, чуть не рыча.
– Ты идеальна. Идеальна для меня, – произнес я, касаясь ее нежного, сексуального тела.
Проклятье, она нужна мне. Сейчас.
Ее белокурые волосы рассыпались по плечам, и она превратилась в хищницу и смотрела на меня так, словно прикидывала, как именно собирается меня убить.
Тэйт приподнялась, а затем медленно опустилась на мой член, который я направил внутрь нее. У нее внутри было так тесно, что это получилось не сразу, но для меня в этом не было проблемы.
Наслаждение накрыло меня волной жара, я откинулся назад, ощущая ее тепло вокруг себя. Одну руку я положил ей на грудь, другую на бедро, лаская ее и направляя.
– Скажи, что тебе нравится, Тэйт. – Я должен был услышать, что ей нравится. Что она захочет повторения.
Что она – моя девушка.
Я никогда и никого еще не хотел наградить этим титулом, потому что думал, что не смогу возложить на себя такие обязательства.
Но причина, как оказалось, заключалась вовсе не в этом.
Просто у меня уже была девушка. Все это время, даже несмотря на то, что мы с Тэйт были врагами, никто не мог занять ее место.
Скажи мне, детка. Скажи это.
– Мне… – выдохнула она, неистово двигая бедрами, словно говоря мне «не останавливайся», и я тяжело задышал и резко приподнял бедра, входя в нее глубже.
– Скажи.
Тэйт наморщила брови, словно от боли, и, запинаясь, произнесла:
– Мне нравится. Мне нравится, когда я с тобой.
Я кончил и, обхватив ее руками, притянул к себе, обхватил ртом ее упругую грудь.
– Ты как конфета на вкус, – прошептал я, мягко прикусив ее сосок. – Ты сегодня ни хрена не уснешь, Татум Брандт. Ты же это знаешь, да?
– А ты? – парировала она, взяв мое лицо в ладони.
Та еще штучка.
– Есть кое-что, о чем я тебе не рассказал на прошлой неделе, когда… когда мы были в твоей комнате.
Мы лежали под одеялом, обнаженные, изможденные и счастливые, и смотрели в потолок.
Я гладил Тэйт по руке, а она положила голову мне на грудь, под подбородок.
Я не хотел нарушать это блаженное умиротворение, но время пришло.
Говорить правду – все равно что врать. Стоит сделать это только раз, дальше становится проще.
– О чем? – спросила Тэйт хриплым голосом, и я почувствовал себя так, словно лев раздирал мне внутренности или носорог топтал мне грудь. Я нервничал.
– Я бросил брата в отцовском доме. Убежал оттуда без него, – наконец признался я.
Тэйт повернула голову и посмотрела на меня.
– Джаред, я знаю. Ты рассказывал мне об этом. О том, что ты уговаривал его уйти с тобой, но он не захотел.
Я кивнул.
– Я рассказал тебе не все. В тот день, когда я убежал, отец заставил меня спуститься в подвал, чтобы помочь брату. Я не знал, чем именно помочь, но, оказавшись внизу, увидел… – Я почувствовал рвотный позыв и сосредоточился на дыхании. – Увидел подружку отца и его приятеля. Они лежали в подвале, на полу. Мертвые.
Тэйт резко поднялась и посмотрела на меня, сдвинув брови.
– Мертвые?
– Иди ко мне. – Я потянул ее обратно, вниз, но она оперлась на локоть и опустила подбородок на сжатый кулак.
Похоже, хотела видеть мои глаза.
– Да, насколько я мог видеть со своего места. Джекс сидел у дальней стены, прижав колени к груди, и смотрел перед собой. Мальчишка не выглядел испуганным или разозленным, скорее немного озадаченным или что-то вроде того. – Я сузил глаза, пытаясь представить, что могло твориться у него в голове.
– Почему ты думаешь, что они были мертвы? – тихо спросила Тэйт, сглотнув.
– Там была кровь. Они не шевелились. – Я постарался выбросить эту картинку из головы. – Как бы то ни было, я никак не мог растормошить Джекса, если можно так выразиться. Брат просто сидел и твердил, что он в порядке и что мы должны все убрать. Как будто не понимал, что перед ним я.