Выражение ее лица смягчается.
– Ты не сделал. Не сделаешь.
Я киваю, надеясь, что это действительно так.
Не сказав ни слова, Бекка выходит из комнаты, и я следую за ней. Как только она надевает ботинки, мы замираем у входной двери, словно никто из нас не готов прощаться.
Она бросает на меня последний взгляд, который я не могу прочитать, и открывает дверь.
– Позвонишь мне?
– Конечно. Созвонимся.
Я смотрю, как она уходит, надеясь, что ничего не испортил. Потому что прошлая ночь была, мать ее, невероятна.
* * *
Всю игру я рассеян и поглощен мыслями о ночи с Беккой.
Она была права, ужин удался, но секс? Это, черт подери, было потрясающе.
За исключением оплошности с книгами, я чертовски доволен всем, что случилось вчера. Я вспоминаю, как она смотрела на меня огромными голубыми глазами, будто умоляя разрешения насладиться собой. И как только я слегка поощрил ее, все стены, казалось, рухнули. Не собираюсь лгать: сегодня я чуть более чем горд собой.
– Открыт! – кричит Джастин с другой стороны катка, и я уклоняюсь в сторону как раз вовремя, чтобы шайба не влетела мне в голову.
Дерьмо. Полагаю, пора начинать играть внимательнее.
Через сорок пять минут, когда мы заканчиваем игру, я чувствую себя усталым, насквозь мокрым и чертовски голодным. Сойдя со льда, я хватаю бутылку воды и опорожняю наполовину одним глотком.
– Привет, – говорит Тедди, наблюдая за мной с другой стороны скамейки, словно пытаясь прочесть что-то по моему лицу. – Как все прошло прошлой ночью?
Я не могу удержаться от немедленной улыбки.
– Настолько хорошо? – Он коротко смеется.
– Да. Это было… хорошо. – «Хорошо» кажется совершенно неподходящим словом. Все равно что сказать «хорошо» о победе против Торонто или сказать, будто на поверхности солнца – тепло.
– Рад слышать, – отвечает он, все еще глядя на меня и, очевидно, ожидая подробностей.
Жаль, он их не дождется.
– Твой совет пригодился. Спасибо, чувак.
– Обращайся. – Он кидает мне полотенце. – Иди прими душ. От тебя, мать твою, воняет.
Когда мы входим в раздевалку, он дает мне подзатыльник.
И это – Тедди, которого я знаю и люблю.
– Как вам эта выставка прошлой ночью? – спрашиваю я Джастина, когда мы вдвоем направляемся в душ. Кабинки там разделены половинчатыми стенками, так что это не так странно, как может показаться.
– Элизе понравилось, поэтому, полагаю, нормально, – отвечает он, качая головой.
Странно видеть, как сильно изменился мой лучший друг с тех пор, как начал встречаться с моей младшей сестрой. Да, я все еще часто думаю об этом. Но он хорошо к ней относится, и она счастлива, поэтому мне не на что жаловаться.
Тем не менее многое определенно изменилось. Ушли те дни, когда мы вместе отвисали в барах, наслаждаясь шведским столом из женщин, всегда готовых пойти к нам домой просто потому, что мы – профессиональные хоккеисты. Но все не так плохо, поскольку у меня все еще есть Тедди и Ашер, и даже новичок Морган – довольно сильный магнит для дам.
Хотя, должен признать, в последнее время бары меня не слишком привлекают. Большую часть свободного времени вне льда я провожу, заботясь о Бекке. И, честно говоря, я совсем не скучаю по случайным связям.
Предполагается, что я должен лишь помогать ей: тренировать ее, так сказать, в постельной игре – но в последнее время мне кажется, будто между нами что-то изменилось. Во-первых, она намного превзошла все мои ожидания, а во‐вторых, я обнаружил, что меня не интересует ни одна женщина, кроме нее. И я действительно не знаю, что делать с этим. Я предполагал, что мой интерес разгорелся лишь из-за потрескивающего сексуального напряжения между нами, поскольку это было для меня чем-то совершенно новым и, следовательно, возбуждающим. Но теперь мне кажется, что тут есть нечто большее. Она – не просто новая блестящая игрушка.
Честно говоря, я понятия не имею, как я уйду, когда все кончится, потому что никогда вот так просто не передам ее с рук на руки другому мужчине. Откровенно говоря, меня тошнит при одной мысли об этом.
Это не дает мне покоя с тех пор, как Бекка ушла сегодня утром. Я не знаю, как поведу себя после ее слов о готовности оставить мои уроки и заняться кем-нибудь другим. Ну, я пытаюсь убедить себя, что переживу это. Я – долбаный Оуэн Пэриш… как только она уйдет, выстроится целая очередь из женщин, желающих согреть мою постель.
Осознав, что Джастин все еще рассказывает о своем вечере с Элизой, я пытаюсь сконцентрироваться на разговоре.
– А ты гулял вчера? – спрашивает он.
Я качаю головой и тянусь за полотенцем, выключая воду.
– Нет, пригласил кое-кого.
Он вскидывает брови.
– Девушку?
Я неохотно киваю. Я не могу лгать своему лучшему другу, даже если это может стать большой проблемой.
– Да.
Он ухмыляется.
– Я должен знать об этом?
Уверен, после нашего разговора в Нью-Йорке он подозревает, что это Бекка.
– Это кое-что новенькое, – отвечаю я. И скоро все может закончиться.
Прошлой ночью с Беккой мне казалось, что мой мир, наконец, обрел смысл. Но сегодня, как ни удивительно, я начинаю понимать, что наши отношения не навсегда.
Она захочет гораздо больше, чем я могу ей предложить, и очень скоро. Эта девушка заслуживает самого лучшего. И я понятия не имею, что делать по этому поводу. Я никак не могу сойти за хорошего парня, и уверен, она знает об этом как никто другой.
– Все в порядке? – спрашивает Джастин, повязывая полотенце на бедра.
Я киваю. Надо просто понять, что делать с Беккой, и все будет супер.
Глава 16
Пицца и тайное прошлое
Бекка
Каждый месяц, когда моя надоедливая тетя Фло наносит пятидневный визит, меня гарантированно можно найти на одном и том же месте: на диване с бутылкой ибупрофена и арахисовыми M&M’s, уютно устроившимся на коленях. И этот месяц ничем не отличается. Живот болел в этот раз особенно сильно, но ничего такого, с чем не могли бы справиться шоколад или обезболивающие.
Пока я перебираю варианты, какое шоу посмотреть вечером, на журнальном столике жужжит телефон. Это Оуэн. И хотя с такого расстояния я не могу прочитать его сообщение, я почти уверена, что он спрашивает о моих планах на вечер. Парни сегодня выиграли, и это, без сомнения, означает, что они пойдут в город, праздновать. Но при одном взгляде на меня любому понятно, что я сегодня не в той форме, чтобы провести ночь в городе.
Я сдвигаю с живота грелку и тянусь за телефоном.
Ага. Я была права. Оуэн только что пригласил меня на празднование в бар. Как бы мне ни хотелось увидеть его, я ни за что не встану сегодня с этого дивана. Так что я набираю быстрый ответ, благодаря его за приглашение, но извиняясь за то, что я сегодня не в форме.
Естественно, он тут же отвечает, требуя подробностей.
«Не в форме? Ты в порядке?»
Я закатываю глаза и бесстыдно сообщаю ему, что у меня критические дни.
Неужели парни действительно настолько тупые? Мне казалось, «не в форме» – общепринятое определение этих дней месяца. И даже если бы я была готова прогуляться, то не стала бы пить. Я не хочу, чтобы мне было плохо еще и с похмелья. Буквально.
Минута проходит, прежде чем Оуэн отвечает, но когда отвечает, я удивляюсь ответу.
«Тогда я тоже никуда не пойду. Нормально, если я заеду к тебе?»
Внутри зарождается странное чувство. Больше всего на свете я бы хотела сегодня увидеть Оуэна. Но действительно ли он хочет отказаться от ночи с парнями ради меня, немытой и способной заставить его смотреть ромкомы? И даже без шансов на секс?
Я быстро строчу ответ.
«Ты ведь понял, что у меня месячные, да? То есть никакого секса».
Он даже не медлит с ответом.
«Вполне понял. Можем просто побыть вдвоем. Хочу тебя видеть».
Я чуть не упала в обморок прямо с дивана, когда прочла это. С другой стороны, может, так он хочет загладить вину передо мной. Я не могу не думать о тех книгах в спальне Оуэна. Как будто я какой-то научный проект, который ему поручили.
Через двадцать минут он стоит у моей двери.
– Открыто! – кричу я, хотя на самом деле не уверена, так ли это. Просто мне не хочется лишний раз подниматься с дивана.
Через секунду дверь распахивается, и я слышу, как Оуэн скидывает ботинки, устраиваюсь в кресле еще глубже, поднимая грелку чуть повыше.
– Привет, красотка. Как себя чувствуешь?
Оуэн одет в угольно-серые брюки и белую рубашку на пуговицах с закатанными до локтей рукавами, так что мне хорошо видны вены на его предплечьях. Я не понимаю, почему это так сексуально, но это сексуально.
– Если кто тут и красавчик, то точно не я, – я закидываю арахисовую конфетку в рот и поправляю неаккуратный узел волос. – Но я в порядке. Получше с тех пор, как закинулась ибупрофеном.
Нахмурившись, Оуэн кладет телефон на журнальный столик, рядом с моим, затем садится на диван, достаточно близко, чтобы его бедро задевало мое.
– Выглядишь замечательно. Ты всегда выглядишь замечательно. Скажи, если я могу чем-то помочь.
Мне приходит в голову, что я когда-то слышала, будто оргазмы помогают облегчить боль, но я определенно не собираюсь просить его о подобном. Вместо этого я крепче прижимаю к себе грелку и киваю на пульт.
– Можешь выбрать, какой будем смотреть фильм. Это поможет.
Оуэн смотрит скептически.
– А не будет так, что я выберу фильм, а ты велишь мне выбрать что-нибудь другое? И так будет продолжаться час?
Я пожимаю плечами и отвечаю дерзкой ухмылкой.
– Зависит от того, выберешь ли ты хороший фильм с первого раза.
Он смеется.
Без слов пропустив весь раздел с боевиками, Оуэн переходит к разделу «Романтика». Я не могу сдержать улыбки.
Чтобы оценить варианты, он начинает читать описания вслух самым девчачьим голосом, на который способен. Это вызывает у меня такой приступ смеха, что на мгновение я забываю, от чего именно у меня болит живот: то ли по биологическим причинам, то ли от хохота.