Как только мы останавливаемся на фильме, который сочетает в себе баскетбол и романтику в достаточной мере, чтобы оба мы были счастливы, на журнальном столике жужжит телефон. Я тянусь к своему, чтобы обнаружить: сообщение пришло не мне.
Оуэну. А на экране его телефона – фото сисек какой-то девушки с неизвестного номера.
– Эм, – я отстраняюсь, отводя взгляд. – Кажется, эм… Кто-то прислал тебе фото.
Оуэн недоуменно хмурится, но все понимает, едва берет телефон.
– Дерьмо. Извини. Постоянно происходит что-нибудь подобное. Какая-нибудь девчонка, у которой есть мой телефон, дает номер подружке, которая делится им со своей подружкой… ты знаешь, какими могут быть фанатки. Тут не о чем беспокоиться. Ручаюсь.
– Я и не беспокоюсь, – пожимаю плечами я.
Но узлу в моем животе все равно. Я знала, что Оуэн пользуется популярностью у дам, но, наверное, никогда не понимала насколько. Голое фото девушки, с которой он даже никогда не встречался, – просто обыденность, когда есть целая куча девушек, следующих за тобой по пятам.
Вот почему те чувства, которые я испытываю к своему лучшему другу, должны быть подавлены как можно скорее. Конечно, он очень мил и заботлив со мной, но он всегда был таким. Даже до того, как между нами все вышло на новый уровень.
Но теперь, когда я знаю, каким потрясающим может быть секс с Оуэном Пэришем, я вижу всю эту предупредительность в совершенно новом свете. В свете отношений. А это плохо по миллиону причин. Одна из них заключается в том, что у меня нет ни единого шанса против толп женщин и бешеных фанаток, преследующих его. Эти девушки наверняка полностью поглощены всем этим доминированием, которое нравится Оуэну в спальне. В отличие от меня, до смерти боящейся одной мысли об этом.
– Ты в порядке? – Он успокаивающе сжимает мое бедро. – Все еще хочешь смотреть этот фильм?
Я прикусываю нижнюю губу и киваю, прижимаясь чуть ближе к нему. Он обнимает меня за плечи и притягивает к себе – я мгновенно чувствую себя в безопасности. Хотя нельзя сказать, что у меня больше не кружится голова.
Сейчас всего восемь вечера. Будут ли еще голые фотки? Может, как только я засну, он выйдет и встретится с этой девушкой, которая прислала ему фото сисек. В конце концов, мы не договаривались больше ни с кем не встречаться.
* * *
Черт. Черт. Черт.
Я еще десять раз стучу по пробелу. Нет. Мой комп по-прежнему не подает признаков жизни. Может, техника хоть минуту побудет на моей стороне, вместо того чтобы обернуться против меня в разгар проекта? Проекта, который я обещала закончить к концу дня. Еще несколько раз раздраженно ударив по пробелу, я слышу низкий гул, раздающийся из задней части моего монитора. Это хорошо или плохо? И где же наш айтишник?
– Как дела, Бекка? – Мой босс, владелец «Ястребов», заглядывает в кабинет. – Как думаешь, успеешь внести поправки в речь до конца дня?
Как по команде мой компьютер издает громкий жужжащий звук, и на экране загорается сообщение о перезагрузке. «Спасибо вам, боги технологий».
– Конечно, – отвечаю я самым жизнерадостным тоном, какой только могу изобразить в такой панике.
Мои правки в его вступительной речи заняли бы всего час, если бы не эта поломка. Теперь мне, вероятно, придется начать все сначала, потому что, кто, черт возьми, знает, сохранился ли мой документ.
Пока я жду, когда эта проклятая машина перезагрузится, я тянусь к телефону и посылаю сообщение Оуэну, пересказывая ему события этого дерьмового дня. Мы не общались с ним уже пару дней, и лучше спустить пар, написав ему, чем сорваться на босса.
В своей типичной манере он сразу же отвечает, пытаясь исправить ситуацию:
«Чем могу помочь?»
Я закусываю губу, обдумывая ответ.
«Пойди, найди того, кто изобрел компы, и надери ему задницу».
Оуэн отвечает дюжиной смеющихся смайликов и собственным вариантом решения.
«Как насчет того, чтобы я купил тебе пиццу, а ты уселась бы мне на лицо?»
Я начинаю хохотать. Как это в духе Оуэна.
Но, эй, этого достаточно, чтобы я продержалась до конца дня. Как только мой комп снова заработает, я начну редактуру с такой скоростью, что отправлю боссу копию еще до конца рабочего дня.
Оказывается, пицца и оральный секс – сильные мотиваторы. Кто бы мог подумать?
* * *
Когда я захожу в свою любимую пиццерию и вижу там Оуэна с большой пепперони и грибным пирогом, все напряжение остается позади. Одна его улыбка способна изменить течение всего дня. В этом смысле он волшебник.
Оуэн встает, когда я подхожу к столу, притягивая меня для объятий и быстрого, нежного поцелуя.
– Одна большая пепперони с грибами и двойным сыром. Как ты любишь.
Не знаю, что лучше: то, что он знает мои вкусы, или то, что целует меня на людях. Это сложный вопрос.
Мы тут же принимаемся разбирать куски и поедать их, болтая о том, какой отстой эти компьютеры и что пицца лечит все раны.
Я улыбаюсь ему, снимая кружок пепперони с ломтика на тарелке и запихивая его в рот. Я осмеливаюсь взглянуть на парня и уже не в первый раз отмечаю, как он красив. Загорелая кожа, квадратный подбородок, ярчайшие голубые глаза в обрамлении темных ресниц. Когда он ловит мой взгляд, я опускаю глаза, сосредотачиваясь на тарелке.
Это похоже на все предыдущие совместные походы в пиццерию, какие были у нас за эти годы. За исключением ноющего ощущения внутри, будто между нами есть нерешенная проблема.
– Итак, я хотела обсудить кое-что, – говорю я, вытирая салфеткой жир с пальцев. – Твои, хм… сексуальные интересы.
Оуэн смеется.
– Может, не так громко, Бек. Но, конечно, мы можем это обсудить. Что ты хочешь знать?
Мои плечи расслабляются. Он, кажется, не стесняется говорить об этом. Может быть, этот разговор и не будет таким уж неловким.
– Мне интересно, как ты пришел к этому. Никакого осуждения. Мне просто интересно, так было всегда или это что-то приобретенное?
Оуэн кивает, глотая кусок и запивая его глотком воды.
– Есть история, если хочешь послушать. Кажется, раньше я никому ее не рассказывал.
Я сдвигаюсь на самый край стула и наклоняюсь, чтобы обеспечить нам хоть немного уединения в этом переполненном ресторане. Оуэн делает то же самое.
– Давай. Я вся внимание.
– Ну, мне было семнадцать, и сейчас я понимаю, что был слишком молод для таких вещей. Но я играл на позиции ведущего вратаря в той новой команде и испытывал огромное давление. Я был хорош, но, черт возьми, был единственным препятствием между нашими воротами и стремлением другой команды забить шайбу. Это большая ответственность. К тому моменту я играл вратарем всего несколько лет, а большинство вратарей занимают эту позицию с того момента, как вырастают вот на столько.
Он поднимает ладонь, обозначая ребенка ростом не более трех футов, и я киваю.
– Как бы там ни было, тем летом я поехал в хоккейный лагерь и после изнурительного дня, когда пропустил слишком много шайб, был зол на себя. Я был так взвинчен, что после игры вылетел со льда и вмазал кулаком по шкафчику.
Мои глаза распахиваются.
– Ты не поранился?
– Нет. – Он пожимает плечами. – Но было больно, и я закричал. И вошел один из тренеров-конькобежцев. Девушка. Ей был двадцать один год. Она вошла и нашла меня в таком состоянии и… Ну, скажем так, она помогла мне сбросить напряжение.
Я хмурюсь, мысленно заполняя пробелы, которые он намеренно оставляет.
– Ты что, заигрывал в раздевалке с тренером? В семнадцать? С двадцатиоднолетней?
Он кивает и берет еще пиццы, откусывая большой кусок.
– Оуэн, – шепчу я, – ты ведь знаешь, что по сути это – сексуальное насилие?
Он едва не давится пиццей.
– Нет, – говорит он, откашливаясь и оглядываясь, чтобы убедиться в том, что не привлек лишнего внимания. – Поверь мне. Все было с полным согласием.
– Ты что, не смотришь новости? – шепчу я. – Учителей постоянно арестовывают за то, что они путаются с учениками. Если ей был двадцать один год, а ты еще не достиг возраста согласия… – Я сглатываю ком в горле и стараюсь говорить как можно спокойнее. – Ты был ребенком. Это не нормально.
Оуэн вздыхает, ероша рукой волосы.
– Никогда не думал об этом так. И, честно говоря, я хотел всего, что она предлагала. Скажем так, она просто помогла мне преодолеть нервозность.
Глаза мои распахиваются. Это совсем не та история, которую я ожидала. Но чему удивляться? Оуэн красив, и я уверена, даже в семнадцать он уже был выше шести футов.
– Оуэн… – Я задыхаюсь, чувствуя головокружение.
Он качает головой.
– Мне было почти восемнадцать, Бек. Ручаюсь, у меня не было проблем с нашей разницей в возрасте.
Я облизываю губы и киваю, чтобы он продолжал.
– Что бы это ни было, – говорит он, – в моей голове щелкнул переключатель. И с тех пор мне казалось, что все это напрямую связано с моими успехами на льду. Не знаю. Просто я сбрасывал в спальне все напряжение от игр. – Он смотрит на меня затуманенными серыми глазами, грустная улыбка трогает его губы. – Знаю, я странный. Да?
– Нет, – я качаю головой, обхватывая его пальцы и нежно сжимая. – Не странный.
Я думаю о том, с каким давлением он сталкивается каждую неделю у себя на работе, и это – гораздо больше, чем стресс от зависшего компа. Мне никогда не приходило в голову, что спорт, которым он занимается, может быть отчасти ответственен за то, что ему нравится доминировать в спальне. Он хочет контролировать ситуацию так, как не может делать это на льду. Думаю, это имеет смысл.
– Ты просто человек, – говорю я, повторяя его аргумент с нашего последнего разговора. Он встречается со мной взглядом и чуть улыбается, ободряя. Втайне мне нравится, что он так открылся мне, пусть даже я не уверена, что мне думать об этой истории.
После ужина Оуэн позволяет мне забрать коробку с остатками и, как настоящий джентльмен, провожает меня к машине.