Девушка даже не смотрит на меня. Не встречается взглядом. Это больнее, чем я думал.
– Не очень, – отвечаю я, повышая голос, чтобы перекричать музыку.
Бекка смотрит на меня, но коротко, и нечто во мне сжимается. По выражению ее лица я вижу – что-то не так. Сильно не так.
Музыка пульсирует слишком громко, чтобы разговаривать здесь. Нам нужно какое-то тихое место, где у меня был бы шанс должным образом извиниться.
– Пойдем со мной, – молю я. – Я тут не слышу собственных мыслей.
Она смягчается, чуть кивая мне, прежде чем последовать за мной. Мы оба молчим во время короткой прогулки по клубу и по коридору, ведущему к аварийному выходу. У меня есть особая привилегия парковать свой внедорожник за зданием – как у члена команды, я полагаю.
Бекка слегка покачивается на неровном тротуаре, и я протягиваю руку, чтобы поддержать ее. Но в последнюю секунду отдергиваю ладонь. Я не уверен, что сейчас она хочет, чтобы я прикасался к ней. И понимание того, что я, возможно, потерял эту привилегию, глубоко ранит.
Я нажимаю кнопку на брелоке, чтобы разблокировать авто и открыть для Бекки дверь с пассажирской стороны. Жду, пока она сядет. Закрыв дверь, обхожу машину спереди и сажусь рядом. Тут темно и совершенно тихо: огромный контраст с грохотом и мигающими огнями внутри клуба. Требуется некоторое время, чтобы адаптироваться к этому.
Внутри тускло освещенного салона я поворачиваюсь к Бекке. Она пахнет лавандой и лосьоном для тела.
Боже, я хочу поцеловать ее.
– Не расскажешь мне, что это было, ангел? – тихо спрашиваю я, не в силах отвести от нее взгляд.
Она резко поворачивается ко мне.
– Ты о чем?
– О том, как ты появилась там, одетая как ходячий секс, и отплясывала на танцполе.
– Ты издеваешься? Какая-то девица вешается на тебя, а ты хочешь обсудить, во что я одета? Ну, ты и засранец. – Тон у нее резкий и полный недоверия.
– Бекка… – В горле у меня сухо, и, боже, я не очень хорош в этом. Хотя в свою защиту могу сказать, что никогда и не утверждал, будто я в этом хорош.
Вот почему я не люблю сложностей и отношений, черт, чего угодно, что продолжается дольше пары часов. Я – Оуэн Пэриш… двадцать второй номер, звездный вратарь, экстраординарный плейбой… и я знаменит тем, что со мной можно приятно провести лишь одну ночь.
Я понятия не имею, как ориентироваться в сложной динамике этих отношений, в которых мы оказались. И я не понимаю, почему мне понадобилось столько времени, чтобы осознать, к чему все пришло, но да: это определенно отношения. Следующее, что я осознаю, – я не готов закончить их.
На ее прекрасные голубые глаза наворачиваются слезы, и она смаргивает их почти так же быстро, как они появились.
– Знаешь, не важно, забудь. Я не могу разговаривать.
Ее пальцы сжимают дверную ручку, дернув ее один раз, прежде чем открыть. Загорается лампочка наверху, освещая машину внутри, и я касаюсь руки Бекки.
– Посмотри на меня, – говорю я, и когда она смотрит, боль в ее глазах становится даже глубже. – Скажи, о чем ты думаешь.
– Ты был прав по поводу одной вещи, Оуэн, – начинает она ровным голосом. – Я не трусиха, а вот ты – трус. Я посмотрела в лицо своим страхам и вышла из этого поединка более сильной. Тогда как ты все еще живешь с ложным представлением о том, что ты – плейбой, который годен только на то, чтобы кинуть палку. – Она говорит зло, язвительно, но хуже того, я боюсь, что все ее обвинения – правда.
Я сглатываю, чувствуя себя неуверенно и совершенно опустошенно.
Но Бекка еще не закончила.
– Где-то в процессе я поняла, что ты – гораздо больше, чем это. Ты заботился обо мне, делал все правильно. Я доверяла тебе, и да, наверное, мне не следовало вверять тебе свое сердце вместе с телом. Но я сделала это. Я дала его тебе, а ты взял. И теперь ты будешь притворяться, будто не можешь любить и все это было просто бессмысленной интрижкой? Да пошел ты, Оуэн Пэриш.
Мои глаза горят. Мое гребаное горло горит. Хочется плакать. Что бессмысленно, потому что я, мать его, не плачу. Даже когда моя команда проигрывает чемпионат. Никогда.
Ее ладонь вновь опускается на ручку двери.
– Бекка, стой.
Ее едва не трясет, так она зла на меня. И у нее есть для этого все основания.
– Я не хочу терять тебя. Ты – единственная девушка, которая меня интересует.
Она прерывисто вздыхает, но не двигается. Не отстраняется от меня, но и не закрывает дверь, поэтому я продолжаю:
– Я понятия не имею, как быть хорошим парнем. Реально, без понятия. У меня никогда раньше не было одной девушки за раз. Но я хочу, чтобы у нас с тобой это было.
Слезы снова наворачиваются ей на глаза, и на этот раз одна слезинка скатывается по ее бледной щеке. Я протягиваю руку и вытираю ее большим пальцем.
– Скажи что-нибудь, Бекка. Кричи на меня, если придется, снова скажи, чтобы я отвалил, только не молчи, пожалуйста.
– Ух ты, ты действительно отстой в отношениях, да? – едко говорит она, и ее губы кривятся в ухмылке.
Я не могу не рассмеяться.
– Именно это я пытаюсь сказать. Просто скажи мне, как исправить это.
Она качает головой, чуть вздыхая.
– Прежде всего, начни с того, чтобы объяснить сегодняшний вечер. Я написала тебе. Ты не ответил. А потом я прихожу и вижу, как ты позволяешь какой-то девчонке вешаться на тебя?
Я мрачно киваю.
– Ты совершенно права. Тедди и Ашер хотели прогуляться. Они написали Саре и всем девушкам, и когда мы говорили утром, ты сказала, что хочешь остаться сегодня дома. Я собирался позвонить тебе позже. И, для справки, та девушка меня ничуть не интересовала. Я несколько раз просил ее, чтобы она меня не трогала. Можешь спросить Тедди.
Бекка фыркает.
– Всегда есть возможность уйти, Оуэн. Просто уйти. Знаешь, каково это было, войти в этот клуб и увидеть рядом с тобой женщину?
– Нет. Твою мать. Ты права. Прости. – Я потираю рукой шею. – Я все испортил сегодня, да?
Она кивает, наконец решив закрыть дверцу машины, вновь погрузив нас во тьму.
– Да. Но…
Я смотрю на нее, вскидывая брови, меня пронзает волна надежды.
– Но?
Она коротко улыбается, встречаясь со мной взглядом.
– Возможно, еще не все потеряно. Думаю, ты как раз собирался сказать мне что-то о том, чтобы быть только со мной…
Протянувшись через рычаг передач, я беру ее руку в свою, крепко сжимая.
– Я хочу этого, Бекка. Только мы. Никого больше. И не только секс… я хочу всего… свидания с кофе, ночи с фильмами, познакомить тебя с родителями.
Она чуть сжимает мою руку.
– В этом случае мне потребуется установить некоторые основные правила.
Я смотрю с любопытством.
– Например?
– Первое правило исключительное – никаких заек…
Она не успевает договорить, прежде чем я коротко смеюсь.
– Поверь мне, тебе не о чем беспокоиться.
Бекка пристально смотрит на меня.
– Обещаю. Я буду хорошим.
Она смягчается, уголки ее губ приподнимаются в полуулыбке.
– Я не уверена, должна ли верить тебе, но я верю.
– Я никогда не врал тебе. И я серьезно: ты – все, чего я хочу. Только ты. – И я уверен в этом. Нет такой женщины, которая могла бы увести меня от нее. – Я хочу поцеловать тебя, – говорю я, придвигаясь ближе.
Бекка тихонько вздыхает, и я приподнимаю ее подбородок, склоняясь и направляя ее губы к своим для медленного поцелуя. Он начинается нежно, но, когда ее губы раскрываются, а язык прикасается к моему, жар пробегает по позвоночнику, и я чувствую нетерпеливое шевеление в паху.
Я отстраняюсь, наши губы все еще в нескольких дюймах друг от друга.
– Я все еще не могу поверить, что ты пришла, такая эффектная, и все тебя видели. Мне хотелось надрать парням задницы только за то, что они смотрят на тебя.
Она тихо фыркает.
– Прекрати ревновать.
Заправив локон за ухо, я смотрю ей в глаза.
– Я не ревную. Я оберегаю. Ревнуют, когда хотят чего-то, не принадлежащего им. А оберегать – это защищать то, что уже твое.
Ее глаза вновь наполняются слезами, но я думаю, что сейчас это слезы счастья.
– Оуэн…
Мы снова целуемся, сладко, нежно и непринужденно.
– Ты готова свалить отсюда? Могу отвезти тебя домой.
Бекка кивает.
– Едем.
Слава богу. Жду не дождусь, когда мы останемся вдвоем.
Я вижу, как она набирает сообщение Элизе, что, вероятно, хорошо, поскольку я уверен – еще немного, и моя сестра пошла бы в атаку на меня.
Когда мы прибываем к Бекке, она приглашает меня внутрь, и мы заваливаемся на диван, целуясь. Так приятно обнимать ее, пусть даже у моего тела есть куча других идей, как мы можем отметить начало наших эксклюзивных отношений.
– У нас будет примирительный секс? – спрашивает она с надеждой в голосе.
Мои сомнения тут же исчезают.
Я коротко смеюсь, притягивая ее ближе.
– Твою мать, да. Думаешь, справишься?
Ее рука скользит между нами, сжимая и поглаживая меня, пока я не издаю долгий стон.
– Валяй, двадцать второй.
Когда мы уходим в спальню, Бекка толкает меня спиной на кровать, куда я приземляюсь с тихим звуком. Я улыбаюсь, пока она стягивает платье через голову.
Все эти пышные, роскошные изгибы и мягкая кожа заставляют сердце биться быстрее. Как и ее движения, когда она готовится оседлать мои колени. Ее новообретенная уверенность более чем сексуальна.
– Какие планы, ангел?
– Не-а, – она качает головой. – Сегодня ты задаешь правила игры.
Улыбка трогает мои губы, когда я смотрю на нее. Она знает о моей потребности в контроле, и, кажется, сейчас она вручает пресловутую клюшку, предоставляя мне вести игру. После столь эмоционального вечера вдвоем мы распалены до предела. Я не буду притворяться, будто нам это не нужно. Нужно. Мы оба знаем это. Я касаюсь ее щеки, мой большой палец задерживается на ее нижней губе, когда я встречаюсь с ней взглядом.
– Вынь мой член. Я хочу, чтобы ты отсосала.