Такой она только в моих мыслях пусть остается.
Пиво холодное, хорошо.
Пусть и собрались мы немногочисленной компанией.
— Слушай Туман, — перебивает Амосов, — До меня тут слух дошел… будто ты у нас шизой страдаешь.
—Чего? — откашливаюсь, отодвигаю пиво, — В смысле. — не понимающе на него смотрю.
— Ну мои медсестры между собой, пока чаи гоняли эту тему так сказать… обмусоливали. Там уже и справки и настоящий диагноз.
Гор начинает ржать, вот прям закатываясь со смеху.
— Ты че блять гонишь, какая шизофрения…
— Расслабься Туман, слухи и бабы не разделимы. Ты лучше дальше нам рассказывай почему свою девочку не отдал Сергею, он ходил ныл.
Какая нахрен шиза....узнаю кто слух пустил...накажу.
Вот что им сказать? Что Олины способности и знания, тяга к обучению и то как она внимает каждому слову, меня…заинтересовало? Или то что когда я вижу ее круглую попку у меня в штанах становится тесно? Не то и не другое я озвучивать не хочу, поэтому:
— А хрен ему, а не доплата. Привык на этом выезжать. — вот, почти правду выдаю.
— Гор, а давай нашу, а? — перевожу разговор в более безопасную тему.
— Да без проблем, — расчехляет гитару, настраивает, брынькает по струнам. — Так, подождь, — тянется в карман и достает телефон.
Хмурится, сведя брови к переносице.
— Не говори, что вызывают, — Амосов устало откидывается на спинку стула, закидывая в рот сухарик. — Не выпить, не расслабиться.
— Да, — сухо отвечает Гор, — Чего? Где вы? Щас, рядом я. — Спешно начинает засовывать гитару обратно в чехол. — Мужики, девочек в Марко обижают, Олеся моя звонила.
— Олеся? — Амосов непонимающе хмурит брови, -Прям твоя?
— Да, — Гор уже поднимается со стула.
Я кидаю на стол пару купюр и тоже быстро встаю. Девочек обижать очень плохо, даже хуево.
Тем более если это девочка Гора, он такого не терпит. Сам обидеть может, но и пожалеет потом так, что…
А еще сегодня днюха у Ольги Валерьевны и... я начинаю нервничать сильнее, и все эти: да ну нахрен, они не знакомы... меня совсем не успокаивает.
Ладно. Разберемся на месте.
— Поехали, — командует Гор, открывая дверь рядом стоящей с баром такси.
— Не кипишуй, тут рядом, — Амосов понимая серьезность сам напрягается.
Через пару минут такси останавливается у Марко, и то, что видят мои глаза меня просто, сука, выносит. Не дожидаясь полной отстановки машины, я раскрываю дверь и на полной скорости несусь к черному джипу, возле которого на асфальте на коленях стоит Оля.
Глава 22. Выводы.
Илья.
Разум застилает ебенячий гнев и паника.
За три года командировок по горячим точкам я многое повидал. Но когда такое творится под носом. С людьми которых ты знаешь. Тебя просто выносит за рамки.
Вылетаю из машины и за секунду оказываюсь рядом с тонированным геликом, у раскрытой двери на коленях стоит Оля.
Два утырка нависают над ней.
— Убью блять!
Не думая хватаю того кто ближе и с размаха бью в морду, он отшатывается, сплевывая на асфальт кровавую слюну, мотает головой, и наступает с кулаками в мою сторону.
Зря.
Драться я умею, но жуть как не люблю. Если это не спарринг на ринге.
Руки сжатые в кулаки, в движениях доведенных до автоматизма наносят еще пару ударов и тощее тело спотыкается и заваливается на задницу.
Второго за шкирку таскает Гор, хук с права и еще один герой на земле.
— Че, сука, девочек обижать приятнее? — шипит Гор склонившись над утырками.
— Съебались резко, номер и ваши морды я запомнил. Если что-то с девочками сотворили - удавлю.
Быстро разворачиваюсь и шагаю к Оле, она прислонившись одной рукой к машине, пытается встать с колен, но ничего не выходит.
Глазами осматриваю ее. Хрупкие плечики, растрепанные волосы закрывают лицо.
Сквозь порванный на коленях капрон проступила кровь, короткое платье задралось почти до пояса. Она дрожит и зубы отстукивают чечетку
Осторожно присаживаюсь рядом. Ладонью аккуратно ощупываю голову, цела. Медленно поднимаю ее, что бы осмотреть лицо и… на левой щеке красный большой след от удара.
Его ни с чем не спутать. Избитых женщин я повидал много. Там где я был, к сожалению, женщины зачастую были товаром. Хотя и в нашей стране мудачье любит демонстрацию силы, измываясь над женщиной.
Пздц.
— Оля, давай помогу, — медленно и осторожно помогаю встать, но она как шарнирная кукла валится опять на ледяной асфальт. Не даю коленям коснуться земли.
Подхватываю ее и поднимаю на руки. Слыша слабое сопротивление и жалобные вслипы.
Сука, что эти твари успели сотворить…
Мне хочется развернуться и разорвать их на куски. Но двигатель их машины уже заведен. И Оля на руках.
— Слышь, мы найдем вас. Ты понял? И тебя татуированный. Пиздец вам… —выкрикивают ушлепки, усевшись в свою понтовую тачку и газуя.
Гнев с новой утроенной волной закипает в крови, но девушка, тихо мяукающая на руках, пыл остужает немного. Держа ее на руках бить уродов я точно не стал бы.
У нее ледяные плечи и она вся жутко продрогшая. Бледная кожа покрытая мурашками, руки сотрясает дрожь, зубы стучат.
Поворачиваю голову в сторону ее подружки вокруг которой пляшет Гор, хмуря брови и жестко что-то выговаривая.
— Вещи ваши где? — спрашиваю у трясущейся блондиночки.
— В клубе, Женя со Светой сторожат, — отвечает заикаясь и стуча зубами.
Что это за клуб, если в пяти метрах от входа девочек по асфальту размазывают? Где охрана? Где сука, хваленые секьюрити?
С Олей на руках захожу в клуб и толпа как по мановению чертовой волшебной палочки расступается, пропуская меня.
По высокой фигуре Амосова я нахожу их столик. Он со злобной мордой нависает над глазастой девчонкой, вытаскивает ее из-за стола. Вторая же что-то ему говорит и активно машет головой. А когда поворачивается в нашу строну…
— О господи! — вскакивает и кидается к нам, — Ляль, Лялька, что произошло? Ляля, я щас дядь Валере…
— Не надо, — слабо отвечает Оля. — Не звони папе, Света. — Не открывая глаз слабо проговаривает Оля. — И крестному не звони.
— Где ее вещи?
— Вот ее сумка, сейчас шубу принесу, — вместо Оли отвечает та самая говорливая, видимо ее подруга.
Я не могу понять состояние Оли. На столе виски и вино. Много закуски. Обе бутылки едва початые. Два фужера с недопитым красным вином. А вот шоты стоят там где сидела подруга и дама, с которой Амосов сейчас разговаривает.
— Еще цветы и вот, — показывате мне пакеты, — Подарки.
— Потом заберу, — отвечаю сам не сразу понимая, что сказал. — Такси вызови пожалуйста. — Сейчас в травму.
— Ннне ннадо… он не успел, неет, фсе ццело…— слабо отзывается моя ноша, протестуя качает головой.
Называю таксисту адрес своей квартиры.
Одну я ее не оставлю. В таком непонятном состоянии.
Оля как котенок прижимается к моему боку. Всхлипывает время от времени всю дорогу. Прячет озабшие руки в шубе. Мягко забираю ладони в свои и грею
— Я сама, — слабо сопротивляется уже у подъезда.
Но, я не слушая, вновь поднимаю ее на руки и спускаю только возле входной двери своей квартиры. Осторожно прислонив к стене пока отмыкаю дверь.
Ляля.
Меня будит боль. Голова раскалывается сильно. Я хочу пить и в туалет. Но молотки так агрессивно атакуют мой череп, что разлепить глаза я решаюсь не сразу.
В полумраке щурясь медленно вожу глазами по темно-серым незнакомым стенам и белому потолку. Прикрываю глаза силясь понять где я и что со мной.
Но мир кружится, не давая мыслям шанс.
Шевелю руками. Я укрыта одеялом по подбородок. Шевелю пальчиками на ногах. Чуть приподнимаю одеяло и обнаруживаю, что на мне белоснежная футболка с эмблемой в виде большой буквы м.
Где я черт возьми?
У Светки стены в комнате сиреневые.
Я пытаюсь вспомнить события вечера седьмого марта, но в памяти провал. Только смутные образы. Размытые лица и обрывки фраз.
Я помню как попросила Олесю выйти на улицу на пару минут. Как меня схватили за локоть. Который сейчас ноет кстати, вытягиваю из-под одеяла ту руку и смотрю на налившейся синяк.
И еще у меня есть подозрение…что и футболка на мне и комната принадлежит мужчине. И мне страшно подумать кто этот мужчина, особенно учитывая момент того что из воспоминаний у меня ластиком стерли часть жуткого вечера.
— Проснулась, — слышу мужской голос, так знакомый мне. Поворачиваю голову на звук и встречаюсь глазами с Тумановым.
Глава 23. Хмурое утро.
Ляля.
Он что…он…
Догадка пронзает мою и без того больную голову и, кажется, я начинаю краснеть от пальчиков до макушки.
Я в чужой футболке и в незнакомой мне комнате. В дверях стоит взлохмаченный босс и я …ой нет! Стыд, Ляль!
— Я… эм… я… где? — еле ворочая непослушным языком, выдаю первое, что приходит в голову и оно, как правило, самое тупое, но… что ж поделать.
— У меня. Как ты себя чувствуешь? — подходит ближе, — Голова болит? Кружится, тошнота.
Я у него. У него. Я. Так. Он легко об этом сообщает, будто бы это в порядке вещей. Но.
Машу отрицательно. У меня только щеку правую тянет странно.
— Я пить хочу, можно? — киваю на бутылку в его руке.
— Пей мелкими глотками и не спеши. — Отвинтив крышку подает мне бутылку в руки.
Спасительная влага смывает горький привкус во рту и мне становится немного легче.
— Аспирин? — предлагает Илья Валентинович.
— Да, — оценив свое состояние, соглашаюсь.
Он выходит из комнаты и возвращается спустя минуту, за которую я успеваю осмотреть еще раз все вокруг и прийти к выводу, что это, совершенно точно мужская спальня. Серые стены, графические рисунки на холстах, лаконичное покрывало на пуфике у кровати, шторы в цвет. Большой шкаф- купе с черными створками. Золотистые вытянутые бра над тумбочками, темный ламинат. Женщине, как мне кажется, совсем не по вкусу такое сочетание цветов в интерьере…