– Покупатель нам назначил встречу здесь, более того, он прислал с утра оплаченные путевки, – вступила в разговор Анна, по-прежнему не поднимая глаз. – Так как это был единственный человек, согласившийся на нашу цену за последние полгода, что мы пытаемся продать кортик, то Эльвира Альбертовна решила согласиться.
– Ну, я предположила, что если даже не удастся продать реликвию, то мы хотя бы отдохнем на красивом теплоходе. Такие поездки мне не по карману, не говоря уже про Анну.
Женька отметил, что запуганная внучка называет родную бабку по имени-отчеству и это такой знак, который нельзя упускать. А если сюда приписать, что бабуля несколько часов назад предлагала своей внучке ударить бедного Джона за списание долга в этом месяце, то становится и вовсе очень интересно.
– Кто покупатель? – Женька обвел руками ресторан, предлагая назвать мецената, который разбрасывался деньгами. Путевка на «Агату Кристи» была очень дорогой, действительно не по карману простому смертному. Теплоход хоть и не выглядел яхтой миллиардера, но имел каюты лишь премиум-класса, обслуживание в ресторане высшего уровня с системой «все включено», ну и организаторы обещали суперпрограмму, которой пока толком еще не было.
– Мы не знаем, – пожала плечами Анна, так и не подняв глаза, – покупатель должен был сам к нам подойти. Мы отправили ему наши фотографии. Ну ведь что может произойти на теплоходе? – спросила она Евгения, впервые взглянув в его глаза, и Женька понял, что это очень несчастная, забитая собственной бабушкой девушка.
– Согласен, – махнул головой Женька, – ничего. Только у нас с вами в копилке уже массовая драка, – начал загибать он пальцы, – попытка суицида, кстати, – он помахал рукой Адели, – ваша доченька вполне удачно спрыгнула с теплохода, прям на ходу, между прочим. Я пока не разобрался: это диагноз или смелость. Но факт остается фактом. Не переживайте, с ней сейчас все в порядке, – Евгений поспешил успокоить мать, после его слов схватившуюся за сердце, – в данный момент она сушится на палубе. Затем пропал кортик Петра Великого, а так ничего, конечно, случиться не может. А ведь мы на теплоходе всего несколько часов.
– Давайте дерзайте и вспоминайте свое полицейское прошлое, – сказала юбилярша Серафима, а то это будет худший день рождения в моей жизни.
– Значит так, – Женька вздохнул, словно принял какое-то решение, – сейчас, раз капитан назначил меня главным, – тот, немного успокоившись, усиленно замахал головой, подтверждая сие утверждение, – мы будем искать историческую ценность все вместе и добровольно. Вы все остаетесь на месте, а я по очереди буду ходить с вами в ваши каюты и искать там пропавшую ценность.
– Я против, – сказал парень с профессорской бородой, сидевший за столом вместе с потерпевшей. Он постоянно целовал свою спутницу то в руку, то в щеку, то в шею и почему-то усиленно успокаивал, хотя, по наблюдению Женьки, она совсем не волновалась.
– Представьтесь, пожалуйста, – попросил нервного молодого человека Женька. Выглядел он испуганным, постоянно поправлял очки в грубой оправе. Рубашка с коротким рукавом была застегнута на все пуговицы, а у белых брюк были наглаженные стрелки.
«Какой-то сильно навязанный образ», – промелькнула в голове Женьки мысль, которая как иголка впивается в толстую ткань, и ее не видно, но она есть и обязательно даст о себе знать, если ты наткнешься на нее случайно.
– А вы, – повысил молодой человек голос, – вы-то сами представьтесь.
– Меня зовут Дмитрий Сергеев, вы уже знаете, что бывший полицейский, а сейчас пишу детективы средней руки, – вовремя вспомнив, что он под прикрытием, сказал Женька. – А вас?
– Я Ленчик, а это Шура, моя жена, мы ничего не обязаны вам показывать, я это знаю точно. Мы полиции и то можем показать только после постановления на обыск, – поубавив пыл, сказал он.
– Леонид, – улыбнулся ему Женька. – Можно я так буду вас называть? Ленчик для меня сильно интимно, а мы с вами еще не пили на брудершафт. Хотя можем это быстро исправить, выпить и поцеловаться, и я буду вас называть так, как вы меня просите, – предложил Женька, кинувшись к бокалу.
– Я не пью, – гордо перебил его смелый Ленчик и протянул, отказываясь, руку, как на старом советском плакате.
– Ну, значит, у меня нет даже шанса на такое панибратство, мне жаль, но я переживу. Значит, все же Леонид. Если вам нечего скрывать, почему вы против того, чтобы мы посмотрели вашу каюту и успокоили душу Эльвиры Альбертовны, что вы не вор? Это как минимум подозрительно. Вот она сидит и переживает с вами за столом, вдруг именно вы ее ножик украли.
– Кортик, – поправила его усатая пожилая дама, видимо любящая во всем точность.
– Пардон, мадам, конечно, кортик, так вот сейчас кортик, а завтра яд ей в бокал подсыплете.
На этих словах Эльвира Альбертовна отодвинула свой бокал с вином подальше от испуганного Ленчика, который, видимо, не ожидал таких нападок.
– Ну, у нас с вами есть второй вариант. В милом городе Мышкин мы вызовем полицию и сделаем это все равно. Это будет всего лишь вопрос времени. Разница лишь в том, что всю ночь все окружающие, – Женька обвел руками по кругу, – абсолютно все будут думать, что вы наглый и беспринципный вор. Хорошо, – смилостивился над парнем Евгений, – вы пока подумайте, будете у меня последним. Ну, есть желающие?
Руку по традиции опять подняла Серафима.
– Быстрее закончим, быстрее продолжим отмечать, – пьяно сказала она. – Пошли, Димка, покажу тебе мои хоромы.
– А может, это программа? – неуверенно спросила жена Ленчика Шура, первый раз подав голос. – Ну, ведущий сказал, что будут розыгрыши в виде детектива.
И все с надеждой уставились на Германа, который в компании двух официантов испуганно стоял в углу. Он, видимо боясь, что разочаровывает публику, отрицательно махнув головой, сразу зажмурился.
– Предлагаю программу несколько отложить, – сказал Женька серьезно парню, – пока перебор с происшествиями и без нее.
Ведущий Герман согласно кивнул, и Женька торжественно пожал его худую руку в знак закрепления данных договоренностей.
Весь оставшийся вечер Евгений осматривал комнаты туристов, он очень устал и морально, и физически. Хорошо еще, что всю команду и обслуживающий персонал, а также все места общего пользования взял на себя капитан, но кортика Петра Великого никто и нигде не нашел. Он уже засомневался, что эта дорогая реликвия существует в принципе. Комната возмутившегося Ленчика не вызвала тоже никаких подозрений, но он так нервничал, что Евгений Бабушка поставил жирную точку и, выйдя из комнаты, написал смс в свой отдел: «Глубокая информация по Леониду Смирнову и его жене Александре».
К слову, в каюту пустил к себе даже «объект», и это была почти удача, он выглядел расстроенным и сказал Женьке доверительно, что очень жалеет о своей поездке, и если на работе узнают, что он попал в переделку, то ему может влететь и даже могут выписать штраф. Женька вглядывался внимательно в него, в его комнату и не мог понять, он такой хороший актер или это правда пустышка, и при чем тут развод дурочки Авроры на пять тысяч евро. Какие-то факты, собранные за последний вечер, не соединялись, не вписывались в общую картину, и это его очень раздражало. А еще мешало желание сделать что-то большое и занять должность начальника особого отдела. Это желание как дамоклов меч висело и не давало спокойно думать, действовать, рассуждать.
Проходя по коридору обратно в ресторан, где его в надежде на хорошие новости ждала Эльвира Альбертовна, Женька услышал тихий голос, поющий под гитару. Остановившись у дверей, которые, несмотря на пафос круиза, были почти картонными, он прислушался. Пела странная девушка Аврора, тихо и очень жалобно.
Как свидетели преступления,
Молча кошки сидели дворовые.
И, увы, прекратили падение
Даже солнца лучи пуховые.
Глупым птицам были страшны
Твои простые слова.
Мои планы, мои мечты
Вмиг попали в их жернова.
Оглохнув на миг от букв,
Чувства кинулись в рассыпную.
А в висок все стучалось: тук-тук,
Я полюбил другую.
У Женьки была цель отчитаться перед Эльвирой Альбертовной и погулять по палубе с «объектом», рассуждая на тему «Все бабы – дуры», но только сейчас он понял, что не досмотрел всего одну комнату туристов на теплоходе, каюту девушки – любительницы плавать с кругом. Поэтому, вздохнув, он все же постучался в дверь.
– Вы? – удивилась она, тут же отворив дверь, словно ждала кого-то.
– Я, – подтвердил Евгений, – у нас на судне пропал нож, обыскиваем комнаты, не смотрели только вашу. Я знаю, что вы в момент пропажи принимали ванны в реке, но все же для порядка, разрешите, я взгляну.
Девушка отошла, пропуская Женьку в комнату. Ее лицо раскраснелось, а волосы рассыпались по плечам мелкими кудряшками.
– Кстати, парик не носите никогда, да и вообще, вам с распущенными идет больше. Это так, совет, если вы все еще ищете внимания своего неудавшегося поклонника, – говорил Евгений, осматривая небольшую каюту.
– Вы думаете, я пропащая и краду столовые приборы? – спросила она его грустно.
– Вот прошу вас не наговаривать на себя лишнее, во-первых, это не совсем столовый прибор, это кортик Петра Великого, который, как оказалось, ни дня ему и не принадлежал, но это мелочи, – данную информацию Женька уже получил из своего отдела, – это не меняет его исторической ценности. Плюс ко всему, по свидетельствам очевидцев, у него на рукояти набалдашник из сапфира. Всего один камень, да, но все же старой огранки и, думаю, ценится довольно хорошо. Так что если бы вы его и украли, то я бы лично вас не осудил. Понимаете, Аврора, Эльвира Альбертовна была настойчива, и мне приходится его искать, – говорил Женька, заглядывая в шкаф и прикроватную тумбочку девушки.
– Почему вам? – спросила Аврора, сев на кровать и взяв в руки бокал вина. Женька теперь понял причину ее раскрасневшихся щек и такой жалобной песни.