И вот сейчас непонятная беда нависла над его семьей. К вечеру он уже очень жалел, что, боясь оставить дочь одну в Москве, настойчиво уговорил ее поехать с ними на теплоходе, чтобы отметить юбилей сестры. Надо было отказаться и остаться дома, где спокойнее и безопаснее, но отказывать Серафиме ему не хотелось, он полностью от нее зависел. Да что там он, вся их семья зависела от сумасбродной Симы. Сестра, будучи забитой девочкой в детстве, оказалась акулой бизнеса в зрелом возрасте, и сейчас Яков работал на эту акулу наравне со всеми, а возможно, даже больше других, потому как Серафима, когда речь касалась бизнеса, не делила подчиненных на родственников и чужих.
Все, что происходило вчера на этом теплоходе, заставляло Якова вздрагивать и искать глазами дочку Лизочку и жену Леночку, чтобы убедиться, что с ними все в порядке.
Всю ночь Яков, потирая свою раннюю лысину, думал, совпадение это или нет и имеют вчерашние, на первый взгляд, глупые и неважные события связь с его страхами. Сон обрывочный все же приходил, и он, словно забываясь, проваливался в яму. Видимо, не спалось и Леночке. Проснувшись среди ночи, он увидел ее возвращающейся в каюту.
– Ты где была? – спросил он ее сонно. – У Лизы? У нее все в порядке?
– Сейчас ночь, – ровным голосом, как всегда не имея совершенно никаких эмоций, ответила жена, – зачем мне будить ее среди ночи. Просто не спалось, вышла подышать на палубу.
Якова удовлетворил ее ответ, его всегда удовлетворяли ее простые ответы. Он не хотел сложностей и, пока сон совсем не отпустил, вновь провалился в него, как в яму.
Сейчас же, когда летний ранний рассвет уже озарил небо, он решил поступить как супруга. Потихоньку, дабы ее не разбудить, Яков накинул на себя вещи и вышел на свежий воздух, тот был сейчас исключительно свежим. Ранним летним утром на реке пахло счастьем, и казалось: когда в мире есть такое солнце и такой воздух, не может быть что-то плохое.
Первый раз за месяц в голове мелькнула мысль, что он много надумывает, что, возможно, нет никакой опасности, а все это просто чья-то злая шутка. Ведь мир прекрасен, еще немного – и воздух наполнится удушающей жарой, но сейчас он свеж и дает надежду на счастье и спокойствие.
И вот когда Яков уже почти успокоил себя и раскрыл руки навстречу миру, над всем небольшим теплоходом, разрывая тот самый сладкий воздух, которым он только что восхищался, прогремел крик, страшный женский крик, такой, будто человек увидел привидение. Он был совсем близко и звучал из каюты, у окна которой он сейчас стоял на палубе. Сначала Яков бросился в коридор, чтобы постучаться в дверь, но страх сковал его, и лишь приближающиеся тяжелые шаги людей привели в чувство, он не один.
Глава 12. Опять две новости: хорошая и плохая
Сначала Женька подумал, что это сон, потом, что остатки вчерашней истерии, и лишь с третьей попытки мысль все же достигла цели – этот женский вопль новый и вполне настоящий.
– Да что со мной такое? – говорил он сам себе, пробегая босиком по палубе в сторону источника крика. – Видел бы меня мой преподаватель психологической реакции, пристыдил бы за такую медленную и тупую оценку ситуации своим лучшим учеником.
Слава богу, было не так стыдно оттого, что прибежал на крик он почти первым. Потому как возле двери стоял Яков, полностью одетый, видимо прогуливавшийся с утра, и пальцем показывал на источник немыслимого звука. Дверь каюты, откуда шло завывание, схожее с сиреной, была не заперта, в центре стояла Аннушка и трясла руками перед собой. Делала она это с такой силой и неистовством, что было не понятно: то ли она так хотела смахнуть с них кровь, то ли чтобы они, проклятые, отвалились от тела и исчезли навсегда. Не только руки были испачканы кровью, но и белое платье по бокам, словно девушка пыталась вытереть руки об него. Волосы вместо привычной японской шишки были распущены и взлохмачено висели вокруг лица, создавая эффект сумасшествия.
– Успокойся, – сказал Женька тихо, чтобы не напугать девушку, и, подойдя ближе, увидел Эльвиру Альбертовну – пожилая грузная дама сидела в кресле, откинув неудобно голову назад, но беспокоиться о неудобной позе не стоило. Из груди у нее торчала рукоятка ножа, а от нее вниз текла струйкой кровь. Вернее нет, она текла часа четыре назад, оценил рану Евгений, а сейчас это просто застывшая линия бурого цвета.
– Стоять! – закричал Женька так отчаянно, что подоспевшие пассажиры сонного теплохода тут же остановились в дверях. Силой он все же вытолкнул девушку Аню, рыдавшую и не знавшую, куда деть свои окровавленные руки, в коридор и закрыл дверь.
– Что там? – задавали вопросы то тут, то там, требуя от Евгения ответа.
– У нас вновь две новости, друзья: хорошая и плохая, – сказал Женька так громко, чтобы было слышно даже стоявшим в конце длинного коридора пассажирам. – Начну с хорошей. Кортик Петра Великого нашелся.
Вздох облегчения прошел по окружающим его людям, но Женька знал, что это ненадолго.
– Но есть и плохая новость, – продолжил он без перехода, – нашелся он не там, где хотелось бы всем нам, а Эльвире Альбертовне в частности, потому как она им убита.
По толпе прошел вдох страха и непонимания, и ворох мыслей пролетел над ней: как с ними могло такое случиться. Так уж устроен человеческий мозг. Нам кажется, что происшествия могут случиться с кем угодно, только не с нами, и это тоже часть системы защиты нашей психики. Мы-то тут при чем, нас за что? Вот другие – это да, им это на судьбе написано, ну или они это заслужили, на худой конец, а вот нам не за что, мы-то другие.
В этот момент подбежал капитан с парой матросов, видимо уже уверенный, что третий раз точно случилось что-то страшное и надеяться на аниматоров с их реквизитом больше не приходится.
– Ну вот теперь, – обратился к нему Евгений, – пришла настоящая беда. К каюте приставьте матроса и никого туда не пускайте. Разворачиваемся назад, в Москву.
– Но мы уже причаливаем в Мышкине, – развел руками усталый капитан, у Женьки сложилось такое впечатление, что он и не ложился спать.
– Убийца на корабле, не будем вешать проблемы на наших провинциальных коллег, а повесим их на зажравшихся москвичей, – на этом моменте Женька подмигнул ему, в надежде, что капитан придет в себя и поймет, что это приказ.
– Но мне нужно пополнить запасы воды и продуктов, – было видно, как ему тяжело даются решения в экстренных ситуациях. Было не понятно, это возраст или характер у него такой нерешительный. Если последнее, то как он только с такой реакцией до капитана-то дослужился.
– Никого не выпускать с теплохода и не впускать, – настойчиво повторил Евгений. – Пополняемся всем, чем надо, и обратно. И да, включите в этой комнате кондиционер на полную мощность.
– Это она убила, – молодой человек Максим, который вчера плюхнулся на кафельный пол кухни, разбив себе голову, показал пальцем на девушку Аню, которую по-прежнему в цепких руках держал Женька. Девушка стояла словно в прострации и держала свои испачканные кровью руки вытянутыми вперед.
– Пока не могу ничего сказать, – честно ответил ему Женька, – но руки я бы ей помыл. Расходимся по каютам! – крикнул он так, чтобы на галерке зрители его услышали, те, кто был не так расторопен, и им не досталось мест в первом ряду. – Встречаемся через полчаса на завтраке, нам придется с вами серьезно поговорить.
Когда все распоряжения были розданы, он завел толстушку Анечку в ресторан и там, прямо на барной стойке, в раковине для ополаскивания бокалов и рюмок, стал, как маленькой, мыть ей руки.
– Это ты ее убила? – спросил он ровным тоном, словно интересовался, как называется цвет лака на ее ногтях. Так было нужно, люди, находящиеся в шоке, воспринимают только спокойную и вкрадчивую речь. Она дает им надежду, что стресс обманчив и все еще может быть как раньше, а потому и реагируют на нее быстрее.
– Нет, – ответила она и, убрав его руки, сама продолжила мыть свои.
– Ты видела кто? – по-прежнему мягко спросил Евгений.
– Нет, – сказала Аня, шмыгая носом. Руки были уже абсолютно чистыми, но она, не останавливаясь, по-прежнему их усердно терла.
– У тебя другая каюта? – спросил Женька утвердительно, сунув ей полотенце.
– Нет, – как на автомате, повторила Аня, чем его очень удивила.
– То есть вы жили вместе, – продолжил он аккуратно ее допрашивать. – Тогда скажи мне, почему ты нашла ее только сейчас. Ее убили где-то часа в два ночи, судя по крови и окоченению трупа. Ты не могла находиться с ней всю ночь и просто не замечать. У вас хоть и люкс, но в нем всего одна комната. Кровать, – перечислял Женька, – предполагаю, для Эльвиры Альбертовны, тебе же, скорее всего, постелили на диване, кресло находится напротив, ты просто не могла ее не видеть, – настойчиво повторил Женька.
Девушка Анечка лет двадцати, с длинными темно-русыми волосами и довольно округлыми формами стояла и молчала как партизан, не поднимая головы.
– Хорошо, если ты ее убила четыре часа назад, то почему закричала только сейчас, – рассуждал он уже вслух, не надеясь на ответ девицы.
Она же по-прежнему молчала, не помогая и не опровергая его версию, лишь с остервенением терла свои уже чистые руки.
– Что вчера Эльвира Альбертовна имела в виду, когда говорила тебе, что простит месячный долг, если ты подойдешь и пнешь иностранца. За что и сколько ты ей была должна?
На этот вопрос Аня хоть и неохотно, но все же ответила:
– Она оплатила мне учебу, и я должна была ей отдавать каждый месяц определенную сумму.
– То есть повод убить ее у тебя все же был, – подытожил разговор Женька.
– Нет, – возразила Аня поспешно, – я была ей очень благодарна. Бесплатно я никогда бы не поступила, а Эльвира Альбертовна копила себе на безбедную старость всю жизнь, но ради меня изменила планы. Сказала: «Будешь мне по двадцать тысяч в месяц отдавать, чтобы мне на продукты хватало, и ладно». Мне это было очень удобно, я устроилась на плавающий график в магазин одежды и после института подрабатывала, отдавая долг.