— Ну, не так много, как… но ведь это же понятно… Всё из-за того слу… — мозги Даффи отказывались работать.
Биньон мягко потрепал его по плечу.
— Да не мучай ты сам себя. Я ведь даже не пытаюсь завязать с тобой интрижку. Но не надо морочить мне голову, да и себе не надо. Если ты не гомосек, тогда я принц Уэльский.
Разговор этот его обеспокоил. По правде говоря, после него он уже переспал с женщиной, но Биньон и на это нашёлся бы, что ответить. Может, он и впрямь был просто голубой? (Биньон, который сам был голубой, всегда предпочитал слово «гомосек», будто в нём была особая жестокая правда). Вообще-то, Даффи не слишком бы возражал, если бы Биньон вдруг оказался прав. Просто ему не нравилось, что его вот так взяли и записали в гомосексуалисты. Или уж вы на этой стороне, или на той. Нет никаких переходов, вроде «зебры», а если вы попробуете перелезть через забор, вас непременно стащит за штаны лысеющий мужчина с недобрым чувством юмора.
Этот двухлетней давности разговор всплыл в памяти у Даффи из-за его нынешней озабоченности. Бела Капоши и её то уходящая, то возвращающаяся саркома. Говорят, СПИД могут подцепить как гомосексуалисты, так и бисексуалы. Но, может быть, если вы бисексуал, шансов чуть меньше — голая статистика: каждая женщина, с которой ты ложишься в постель — очко в твою пользу, или десятая часть очка в твою пользу, меньше шансов, что ты будешь потеть по ночам, и что у тебя вздуются лимфоузлы. С другой стороны, есть такие бисексуалы, у которых в постели перебывало больше парней, чем у иного гомосексуалиста. Взять хотя бы его самого. Он всегда говорил, что для него разница между мужиком и женщиной примерно та же, что между яичницей с беконом и яичницей с помидорами. Он и сейчас в это верил. Ещё он вынужден был признать, что в прошлые годы ел яичницу очень часто. Он взглянул на свои руки, лежащие на баранке. Пока что ещё никаких прыщиков. Если б он тогда всё это знал, он бы спросил Биньона, где находятся лимфоузлы. Вещи такого рода Биньон наверняка знал.
Стэвертон-роуд в Илинге была коротеньким тупичком из псевдостаринных «полуотдельных»[3] домов. С обеих сторон тротуара росло по две недавно подстриженных липы. В конце улицы, перед разрушающейся кирпичной стеной, наглухо отгораживающей её от железнодорожных путей, на блоках была подвешена машина. Она была закрыта серым полиэтиленом, колёса были сняты.
Найти штаб-квартиру Красно-бело-голубого Движения оказалось нетрудно. В палисаднике возле одного из парадных торчал флагшток, а на нём реял «Юнион Джек». Даффи не стал даже сверяться с записной книжкой, где у него был адрес, который ему дали в Анти-нацистской лиге.
Дверь открыл мужчина средних лет с красным лицом и маленькими поросячьими глазками. Для человека, который открывает дверь своего дома в среду в одиннадцать утра, он был одет весьма изысканно. На нём был жилет и брюки, явно от одного костюма, белая рубашка с рукавами, закатанными выше локтя и схваченными гибкими металлическими браслетами, армейский галстук и начищенные до блеска чёрные туфли. На голове у него почему-то была шляпа-котелок. Кто это: мистер Джойс, секретарь организации, сам открывает входную дверь, или, может, это судебный пристав завершил свою миссию и покидает помещение?
— Мистер Джойс?
— Да.
— Меня интересует ваше Движение.
— Из прессы?
— Нет.
— Из коммунистов?
— Нет.
— Заходите.
Мистер Джойс развернулся, повесил котелок на вешалку у двери и провёл Даффи в залитую светом кухню. Сам Даффи в это утро не мог похвастаться нарядом: джинсовая куртка, джинсовые брюки, грубоватая рубашка, тяжёлые ботинки. Видок не в точности такой же, как у лейтон-роудских бандитов, но вполне брутальный. Он также постарался настроить голос на приличествующую случаю тональность.
Джойс усадил его за маленький стол и ушёл в другую комнату. Вернулся он с авторучкой и чем-то вроде анкеты. Взяв стул, он уселся напротив Даффи, улыбнулся и внезапно стал меньше похож на судебного пристава. Скорее доктор, приготовившийся расспросить о симптомах болезни. И давно вы спите с мужчинами, мистер Даффи? И сколько уже времени вы бисексуал? А кем вам больше нравится себя чувствовать: гомосексуалистом или бисексуалом? И давно у вас проблемы с эрекцией? Может быть, мне стоит взглянуть на вашу проблему? Нет, спасибо, пожалуй, лучше я взгляну на это вот пигментное пятно. Да, всё как я и думал. К чему сейчас волноваться об эрекции? Сестра, принесите мне большую бутыль дезинфицирующего и крысиного яду. Рррр!
— Так что же вы хотели узнать о Движении, мистер…
— Биньон.
— Мистер Биньон.
— Ну, вообще, я подумывал о том, чтобы вступить.
Даффи решил действовать напролом, но так, чтобы начальство в лице мистера Джойса видело, как он почтителен.
— И как же вы узнали о нас?
— Ну… парни на стадионе рассказывали. Это было в субботу, «Атлетик» играл, парни в перерыве разговаривали, ну и я услышал, подумал, решил, что это как раз по мне.
— Можно поинтересоваться, каковы ваши политические убеждения, мистер Биньон? Кстати, как ваше имя?
— Терри. Я британец и горжусь этим, вот и вся моя политика.
— Да, но ведь это ещё не всё, — голос мистера Джойса звучал безмятежно, но Даффи боялся поднять глаза, чувствуя, что маленькие свиные глазки внимательно его осматривают. — Скажите, как вы думаете, каковы задачи нашего Движения?
— Бить ниггеров и пакистанцев, — прорычал Даффи.
— Ох, голубчик вы мой, — сказал мистер Джойс, отложив свою шариковую ручку, — нам здесь вовсе не нужны такие откровенные политические выступления.
— Да нет, мистер Джойс, нет, всё в порядке, я просто вас маленько подначил. Из того, что говорили парни, я так понял, что это примерно то же, что и быть патриотом, так?
— Да, для начала можно выразиться и так.
— Может, я чего не понимаю, мистер Джойс, но как уж это мне представляется, главная беда с этой страной, это что все наши политики — куплены. Набивают себе карман, разъезжают на дорогущих машинах, на людей плюют. Ведь это ж их работа — давать людям то, что они от них требуют, разве нет? Для того ведь их и выбирали. Взять, к примеру, смертную казнь. Весь народ за смертную казнь, а они её не вводят.
— Тут я с вами согласен, — сказал мистер Джойс.
— Или взять репатриацию. Все хотят, а правительство ни мычит, ни телится, — Даффи судорожно пытался вспомнить содержание той листовки, что показывал ему Джимми Листер. — Взять моё поколение, — Даффи скостил себе полтора десятка и надеялся, что это сойдёт ему с рук. — Моё поколение… оно ведь всё апачично, вот какое оно. Апачичное. Нам дела нет, что на смену одним болтунам приходят другие. Нам нужно такое правительство, чтоб оно слушало, что говорят люди, слушало бы и делало так, как ему говорят. Я, между прочим, хочу гордиться тем, что я британец. И я горжусь тем, что я британец, — спохватившись, прибавил он, но меня воротит от того, что мою страну тычут мордой в грязь. Ведь это же Великая Британия, так я говорю?
— Это и в самом деле так, мистер Биньон. И как же нам вернуть нашей стране былое имя и былое величие?
Даффи на мгновение призадумался.
— Ну, это так сразу не решишь. Уж вы то, наверное, куда больше меня про это знаете. Но мне представляется, нужно гнать в шею всех этих политиканов и набирать новый состав. Вот тогда будет Британия для британцев. И провозгласить репатриацию. И чтобы снова была Великая Британия. А там уж, если потребуется, возьмёмся и за ниггеров с пакистанцами.
На этот раз мистер Джойс многозначительно кашлянул, а Даффи почувствовал, что ему надо бы в душ.
— Но это, как вы сами сказали, мистер Биньон, если только потребуется.
— Ну да. Я хочу сказать, что если уж ломать, так по-настоящему, разве нет?
— Это верно.
Мистер Джойс снял колпачок со своей ручки и принялся записывать подробности. К фальшивому имени Даффи прибавил фальшивый адрес в Паддингтоне и фальшивый возраст. Признался, что не работает. Отрицал, не кривя душой, имевшую место в прошлом принадлежность к какой-либо партии. Обещал платить десять фунтов ежегодно или пять фунтов раз в полгода, или три фунта раз в квартал. Отдал три фунта. Расписался, где ему указали. Затем мистер Джойс снова вышел и вернулся с двумя книгами, по одной в каждой руке: Библия и том Шекспира. Даффи попросили встать и положить руки на книги.
— Торжественно клянусь…
— Торжественно клянусь…
— Быть верным Её Величеству Королеве…
— Быть верным Её Величеству Королеве…
— Следовать целям и принципам Красно-Бело-Голубого Движения…
— Следовать целям и что?
— Принципам.
— Принципам. Целям и принципам Красно-Бело-Голубого Движения…
— И повиноваться его офицерам.
— И повиноваться его офицерам.
— Хорошо. Теперь медосмотр. Снимайте рубашку.
— Чего?
— Снимайте, снимайте, это всего лишь беглый осмотр. Я дипломированный врач.
Даффи нехотя разделся по пояс.
— Вот так, замечательно, это и минуты не займёт. Серповидно-клеточной анемией не страдаете, я надеюсь? Ха-ха. Не волнуйтесь, не волнуйтесь, с вами такого быть не может.
Мистер Джойс достал откуда-то видавший виды стетоскоп и занялся грудной клеткой Даффи. Постукал холодными пальцами по его лопаткам. Заставил Даффи вытянуть вперёд руки, проверил, не дрожат ли пальцы. Может, он и был врач. Что не мешало ему быть полоумным.
— Замечательно. Не торопитесь покуда одеваться.
Пока Даффи гадал, что его ждёт дальше, Джойс открыл холодильник и извлёк оттуда нарезанный ломтиками белый хлеб. Два кусочка он положил в тостер.
— Я сегодня уже завтракал, мистер Джойс, сэр.
— Это не завтрак.
— Думаю, мне пора идти.
— Вы только что поклялись повиноваться офицерам Красно-Бело-Голубого Движения. Сядьте, Биньон. Это не займёт много времени. С медициной мы закончили. Теперь перейдём к физической подготовке.
Даффи глянул на него. Мистер Джойс глянул на тостер.