— Это, — объявил он, — развлекательная часть.
Он убрал со стола всё, что на нём оставалось, и вытер его полотенцем. Когда тосты были готовы, он вынул их и густо помазал маслом, а затем повидлом. После этого он уложил их посередине стола, в полуметре друг от друга. Закончив, он вытер руки полотенцем.
— Арм-реслинг, — объявил он. — Моя маленькая слабость. Вы можете считать это обрядом инициации.
— Можно я надену рубашку?
— Оставайтесь, как есть.
Стальной браслет мистера Джойса сверкнул на солнце, он установил локоть на середину стола. Голый по пояс, Даффи последовал его примеру.
— Минуточку, — сказал мистер Джойс и аккуратно поправил оба тоста. Затем он снова установил свой локоть напротив локтя Даффи, и они сцепили пальцы.
— На счёт три, договорились? Считайте вы, мистер Биньон.
Ладно, чёртов ты кретин, подумал Даффи и быстро проговорил: «Один-два-три».
Даффи был в самой что ни на есть хорошей форме, да и упражнения с гирями пошли на пользу его мускулам. Но его натиск не оказал никакого воздействия на мистера Джойса, который удерживал вертикаль без всякого труда. Мистер Джойс явно занимался этим раньше. Даффи тоже имел некоторый опыт, хоть, может, и не такой большой. Когда открытая атака не увенчалась успехом, Даффи решил предпринять упорное давление, но рука его противника даже не пошевелилась. Тогда Даффи переменил тактику. Он ослабил давление, дал своей руке отклониться от полуденной вертикали до часу дня, а потом резко возобновил натиск. Первые два раза возврат в вертикальное положение дался ему без труда — но и только. В третий раз его рука так и осталась в положении «час». В четвёртый она опустилась до «двух». До повидла оставалось всего несколько сантиметров. На мистера Джойса Даффи не смотрел. Самое время, решил он, нанести решающий удар. Он собрал всю свою силу в кулак и нажал. Мгновением позже его рука врезалась в повидло.
Джойс поднялся, вытер руку полотенцем и перебросил его Даффи.
— Мне не хотелось испортить вашу чудесную рубашку, — сказал он.
Идя к выходу, Джойс рассказал ему о ежемесячной газете и о марше (сбор на Тауэр-Хилл), который должен был состояться на следующей неделе. Даффи не терпелось выбраться из этого дома, и он обогнал мистера Джойса шага на два. Открыв дверь, он обернулся — сказать если не «до свидания», то, хотя бы, «да пошёл ты на хрен», и, обернувшись, увидел, что мистер Джойс снова надел свой котелок.
— Знаешь, бывают дни, когда я чувствую себя совершенно нормально, — сказал Даффи.
— Пусть это тебя не беспокоит, мой милый, — ответила Кэрол.
Они дожидались, пока подоспеет последнее кулинарное творение Даффи — замороженная пицца от «Маркса и Спенсера», — и он рассказал ей о своей поездке в Илинг.
— Хорошо, что на нём не было шляпы, когда вы занимались реслингом, Даффи, сказала она. — Ты бы этого не вынес.
— Думаешь, я нормален?
— Что значит «нормален»? А вообще кто-нибудь из нас нормален? Но если уж кто и есть, то, конечно, это не ты.
— Ох, — внезапно Даффи страшно захотелось быть нормальным, даже если таковых, по словам Кэрол, не существует в природе.
— Но ты не козёл какой-нибудь, если ты об этом. Ты даже, в общем-то, не странный. По крайней мере, не для меня. То есть, у тебя, может, и есть странности, но я к ним уже привыкла.
Даффи достал из духовки пиццу и положил в раковину противень.
— Здорово, Даффи, очень аппетитно. Мне нравится, как ты украшаешь её кусочками зелёного перчика.
Даффи улыбнулся и принял комплимент. Они часто играли в эту игру, и она ему нравилась. Сам-то он считал, что держит пиццу в духовке слишком долго. Корочка сильно хрустела. Конечно, она и должна была хрустеть, и он держал её в духовке ровно столько, сколько указано на коробке, но она хрустела так, что когда в неё вонзали нож, крошки разлетались во все стороны. Они попадали даже на пол, а если и было что, чего терпеть не мог Даффи, так это когда на пол просыпались крошки. Конечно, в кафельный пол крошки не втопчешь, но можно растоптать их по нему — а это Даффи не нравилось, или они могут прицепиться к вашим подошвам и попасть в другие комнаты — а это нравилось Даффи ещё меньше.
— Слышала когда-нибудь о Чарли Магрудо?
— Нет. А должна была?
— Да нет. Он вроде как местный криминальный авторитет.
— Нет. Слишком далеко от нас, чтобы я могла о нём слышать. Разве если он совсем уж авторитет.
— Ну да.
Кэрол не любила, когда Даффи говорил о работе. А он говорил о ней так мало, что когда он всё же это делал, ей казалось, что она просто обязана выслушать, потому что есть нечто, что его беспокоит, но ей это не нравилось. Всплывали старые воспоминания — воспоминания тех времён, когда они были коллегами по службе, и он только начинал за ней ухаживать. К тому же, частенько случалось так, что Даффи просил её о помощи, и помощь эта всегда означала какое-нибудь нарушение устава. Ей это не нравилось, не нравилось играть с огнём. Ей хотелось, чтоб его работа не имела никакого отношения к полиции. Чтоб он открыл паб — некоторые бывшие полицейские так делали. Правда, пивоваренные компании не слишком стремились иметь во владельцах питейных заведений бывших полицейских, чья карьера оборвалась так, как у Даффи. Она надеялась, что он не станет просить помочь ему — хотя бы потому, что подозревала, что уступит.
— Да, кстати, Даффи, я тут выяснила насчёт лимфоузлов.
— А-а…
Действительно ли ему хотелось об этом знать? Положа руку на сердце, он не смог бы ответить.
— Да, я спрашивала в участке, и мне посоветовали обратиться к доктору Хоукинсу.
— А-а…
— Это такие комочки. Подмышками, на шее, в паху. Там они бывают.
— А зачем они?
— Я не очень поняла, но, судя по тому, что сказал доктор Хоукинс, они вроде как… вроде как полезные.
— А он не сказал, большие они?
— Большие? Нет, не думаю. Я так поняла, что они, наоборот, очень маленькие. Думаешь, тебе надо сходить к доктору?
Кэрол ни разу не упомянула слово «рак», которое прозвучало в объяснениях доктора Хоукинса.
— Нет.
— Я хочу сказать, что если ты беспокоишься, лучше пойти к доктору.
Говоря «беспокоишься», Кэрол имела в виду «больше, чем обычно». Если бы Даффи ходил к врачу всякий раз, как начинал беспокоиться, ему пришлось бы арендовать в приёмной место под раскладушку.
Даффи знал, что не стоит ему узнавать о лимфоузлах поподробнее. Всегда бывает так, что от того, что узнаёшь, волнуешься ещё больше, и никогда не узнаешь достаточно, чтобы успокоиться. Ладно, теперь он, по крайней мере, знает, где находятся эти узелки; это уже шаг вперёд. С другой стороны, он не знает, какого они должны быть размера, так что как он определит, набухли они или нет? Это шаг назад. Вообще, если их можно нащупать, значит ли это, что они набухли? Или это как раз значит, что они естественного размера, а вот когда они станут больше, значит, они набухли?
Нет, к врачу он не пойдёт, благодарю покорно. Он не желает, чтобы ему на шею повесили колокольчик и отправили в Горный Уэльс.
— Нет, милая, я не беспокоюсь. Я в порядке. Нет, правда.
Во взгляде её читалось сомнение; он встал, обошёл стол и обнял её за плечи. Он посмотрел на неё, улыбнулся, и ему, как это ни странно, захотелось её поцеловать, но вместо этого они помыли посуду. Она мыла, он вытирал; с точки зрения Даффи, вытирала она кое-как, а вот мыла очень хорошо. Очень тщательно.
Кэрол было завтра рано вставать, и к тому времени, как лёг Даффи, она уже почти спала. Забравшись в постель, он ощутил под коленкой что-то острое. Он снова включил ночник и принялся осматривать простыню. Он так и знал. Так и знал. Крошки от пиццы. Это он и имел в виду. В следующий раз он будет держать её в духовке на пять минут меньше. Ничего, что она будет сыровата. Те, у кого вставная челюсть, всегда так готовят. Но… что, если не соблюсти указанное время… а вдруг тогда не уничтожишь все бактерии? Доктор Хоукинс должен бы знать наверняка. Пусть Кэрол его спросит. Он привалился к ней и уютно свернулся калачиком.
Заснул он быстро, и быстро явились сновидения. Он видел Биньона у стойки бара в «Аллигаторах» — в кружевных панталонах, чулках, подвязках и чёрном бюстгальтере. Он видел молокососов-фанатов, марширующих по Лейтон-Роуд с британскими флагами в руках. Он видел, как Биньон и мистер Джойс занимались арм-реслингом. Он видел себя на воротах, и каждый раз, когда ему приходилось вытаскивать мяч из сетки, мяч превращался в непропёкшуюся пиццу. Он снова видел Биньона у стойки бара, и тот поворачивался к нему и говорил: «С тобой всё ясно, Даффи, ты лимфоузелок. Ты можешь притворяться, что это не так, но уж такой ты есть». Он видел, как Мелвин Проссер в золочёном «Роллс-Ройсе» даёт задний ход и переезжает ногу Дэнни Мэтсону. Он видел…
Внезапно он проснулся. Он по-прежнему лежал, свернувшись калачиком, рядом с Кэрол, но случилось две вещи. Он вспотел, и это было первое. Он потрогал лоб и подумал: это пот, Даффи. Это и есть ночной пот. Второе событие состояло в том, что у него была эрекция. Он не мог в это поверить, но снова потрогал и убедился. Это, Даффи, сказал он себе, твёрдый член. Помнишь? Впервые за многие годы. И с Кэрол, вот ведь как выходит.
Этому должно было быть какое-то объяснение. Одно с другим должно быть как-то связано. Возможно, его член — это всего-навсего лимфоузелок, и набух потому, что через год или два Даффи предстоит умереть от ужасной болезни. Но так это, или нет, а член всё-таки был твёрдый.
Хорошо ещё, что Кэрол спит.
Следующий день ушёл на беготню и рутинную работу — всего по мелочи. Начал он с того, что заехал к Дэнни Мэтсону и позвал его поехать с ним вечером в «Логово». У Дэнни было не так много планов на вечер, а ведь даже трястись несколько часов в старом фургоне лучше, чем сидеть одному.
— Кстати, мой бумажник нашёлся. Полиция нашла.
— Вот как? Что пропало?
— Деньги. Кредитка. Больше там ничего не было. Хорошо, что я не носил в нём фото Тревора Брукинга. Они могли и его украсть.