Я проскользнула в нужную дверь без стука, пьянея от того, что имею на это право.
Алвис вскинул голову на щелчок, отрываясь от бумаг, которыми был просто завален обычно такой аккуратный стол.
Радость, тепло и нежность обволокли меня, кружа голову.
И я стремительно пересекла комнату, почти запрыгнув к дракону на колени, и прижалась губами к губам, как хотелось, как мечталось, как снилось.
Он отозвался, легко и страстно, и в груди заворочалось жаркое, жадное, собственническое.
Мой дракон. Пусть ненадолго — но только мой, потому что это жаркое, жадное, собственническое эхом сквозило мне в ответ, когда его язык переплетался с моим, когда руки стискивали бедра, вдавливая меня в него…
Дыхания стало не хватать, и я запрокинула голову, предлагая Алу прочие части тела, пока я отдышусь, но он, вместо этого замер, обхватив ладонями мое лицо. Я недоуменно хлопнула ресницами, глядя в черную бездну драконьих глаз.
— Милдрит, — хрипло произнес он, и я сильнее сдавила коленями мужские бедра от того, как эти звуки отдались внутри, — скажи-ка мне, радость моя, ты вообще спишь?
-
Вопрос был настолько неожиданным, что я на мгновение застыла, пытаясь сообразить, к чему он относится. А потом смущение пополам с возмущением накрыли меня волной.
Это он… это он что, говорит, что я плохо выгляжу?!
Я гордо выдернула подбородок. Ну да, чуть-чуть бледная и чуть-чуть с синяками, но синяки я запудрила и вообще он меня утром не видел, в сравнении я прямо-таки дышу здоровьем!
— Нормально я сплю! — нашла я наконец слова.
— Давай мы сейчас с тобой проясним, что для адептки первого витка в промежуточные означает “нормально”?
Не выдержав, я стукнула его по плечу — еще и издевается?
— Точно не спишь, — вздохнул Ал. — Вон какая агрессивная.
— Вот и ублажал бы меня лучше, чтобы агрессию не проявляла, а не задавал дурацкие вопросы!
— Ты говоришь, как настоящая драконица, — хохотнул мой мужчина, крепче меня обнимая. — Но я серьезно. Милдрит, ты выглядишь очень уставшей. Я понимаю, что экзамены вместе с пунктами, это очень важно, но нельзя забывать про здоровье…
Нет, Алвис, ты не прав. Больше всего на свете я бы хотела сейчас забыть про свое здоровье.
Но вместо того, чтобы рухнуть в эту яму саможаления, я ухмыльнулась.
— А-а-а-ал, — протянула я, как будто невзначай погладив ряд пуговиц на рубашке. — Скажи-ка мне, а ты сам давно был адептом?
В глазах дракона сначала мелькнуло непонимание, а потом отсвечивающие зеленым зрачки расширились.
— Это ты сейчас намекаешь на то, что я старый?!
— И занудный, — подтвердила я, покивав, и слегка, самую малость, подковырнула верхнюю пуговку, а что она выскользнула из петли и ворот рубашки чуть разошелся — это вообще не моя вина!
— Это я-то занудный?! — Возмутился Алвис. — Да я! Да я знаешь, какой…
— Нудный? — “заботливо” подсказала я, а пуговички из петель меж тем выскальзывали, выскальзывали… сами собой буквально! И, случайно, закончились.
Белая рубашка на смуглом торсе — это очень красиво, вот что я скажу.
И смуглый торс без рубашки — красиво, просто очень!
Рубашка улетела прочь, куда-то в сторону непроверенных работ, а я осталась сидеть на коленях, с видом невинным и победительным.
— Милдрит, — показательно высокомерно заявил дракон. — У тебя чрезвычайно острый язык. Но ты совершенно неверно им пользуешься!
Я замерла столбиком, совершенно забыв о том, что я — победительница и соблазнительница. Зато вспомнив, как именно можно использовать язык. И как использовал его Алвис.
— Будут какие-то предложения? — неподдельно заинтересовалась я.
— Будут! — ухмыльнулся дракон.
И стиснул мои бедра, словно колеблясь: продолжить тему или перевести всё в шутку…
Вот еще! Некогда мне тут сомневаться! Легко улизнув из его ладоней, я скользнула на пол.
От дракона полыхнуло таким жгучим желанием в ответ на это мое движение, на мой взгляд снизу-вверх, что удержаться от внутреннего самодовольства было просто невозможно.
На самом деле, мне было очень приятно, что он обо мне заботится и волнуется. Просто я не за беспокойством пришла, а за вот этим — за страстью, за нежностью, за ощущением того, что я желанна…
Он сам сказал — мы еще столько всего не попробовали!
Алвис сам расстегнул ремень и приспустил брюки, выпуская на свободу уже налившийся, твердый член.
Он был сейчас перед моими глазами, так близко. Я сглотнула и облизнула пересохшие губы. Сейчас, когда я знала, сколько удовольствия мне может принести эта часть тела, он казался красивым.
Я втянула ноздрями едва ощутимый запах — запах мужской плоти и желания, снова нервно сглотнула, и желая попробовать, и не решаясь…
— Милдрит, — вмешался сверху Алвис, — если ты не хочешь, ты не обязана…
Не знаю, что он там собирался еще сказать: я так полоснула его взглядом, что он тут же осекся, и замолчал, и дернулся свести колени и прикрыть ладонью самое дорогое…
Некоторое время мы оба молчали, буравя друг друга взглядами. А потом так же синхронно рассмеялись.
Алвис откинулся на спинку кресла, уронив руку на глаза, я давилась смехом, уткнувшись лицом в его бедро и обняв колени.
И смех смыл напряжение, оставив облегчение и чувство вседозволенности.
А я повернулась и потерлась щекой о член — мимоходом отметив, какая мягкая у него кожица, какой он горячий и приятный на ощупь. И поцеловала его, поймав эмпатическим даром волну пришедшего от Алвиса возбуждения, и с чувством глубокого удовлетворения почувствовав, что ему больше не до смеха.
Ага!
То-то же!
И я решительно лизнула мужскую плоть языком, повторяя то, что делал со мной Алвис. Пробуя его на вкус, делая, что в голову взбредет. Чутко вслушиваясь в реакции мужчины и повторяя то, что доставило ему особое удовольствие.
Алвиса разбирает, он толкается в мой рот, хрипит, сжимает кулаки, командует… Забывает, что с ним приличная девушка я, с которой надо бережно, деликатно и не нарушая этикета. И я отдаюсь полностью в его власть. Его желаниям, его удовольствию, его словам и рукам. Я насаживаюсь горлом, стараюсь принять его всего, я не дышу, когда он требует, и дышу, когда позволяет. Я целую и сосу. Глажу языком и руками. Сжимаю и снова целую.
Сглатываю вязкую слюну.
Меня не смущает то, что я делаю и как при этом выгляжу.
Меня ведет, и я изнываю от возбуждения.
Я не ожидала, что в том, чтобы доставлять кому-то удовольствие — столько удовольствия.
Я не ожидала, что для меня в этом окажется столько любви.
Я готова сейчас сделать для него всё.
Я… я люблю тебя, Алвис.
И когда наслаждение Алвиса в моих ощущениях приближается к кульминации, он подхватывает меня на руки и несет на кровать. Чтобы там, вдавив меня в постель своим телом, целовать, вылизывать, пожирать мой рот, который только что дарил ему удовольствие — и толкаться, толкаться, толкаться в меня, иногда останавливаясь и пережидая. А затем снова и снова брать меня с напором и силой, которой отвечала моя собственная сила и моя жажда любить друг друга. Сплетаться телами.
Пока звезды не вспыхнут и не выжгут все своим белым пламенем.
-
Алвис после занятий любовью — это какой-то отдельный вид дракона. Подвид “ленивый, котообразный”: он растекается по кровати, и в это время с ним можно делать что угодно, он на все согласен. Я нахально пользуюсь: глажу дорожки чешуи, которые специально для меня проявляет дракон, перебираю пряди темных жестких волос, целую смуглую кожу в порыве нежности… Или щекочу — в порыве вредности, попутно расспрашивая обо всяких глупостях. И не так уж важно, о чем именно мы говорим, мне просто нравится с ним разговаривать. А иногда — наоборот, я растекаюсь по измятому белью, как медуза на пляже, и тогда уже он отводит душу.
Но сейчас медуза — Алвис, и я, усевшись на бедра ему, лежащему на животе, тискаю его, как огромную игрушку.
— Алвис, скажи, а зачем вообще драконам академия?
Он расслабленно усмехнулся, млея под моими ладонями:
— Не поверишь… Драконам, в большинстве своем, просто нравится возиться с молодняком!
От удивления я перегнулась, пытаясь заглянуть ему в глаза, но удалось посмотреть только в один, темный, блестящий, и восхитительно бесстыжий. Второй был прижат к подушке.
— Так у вас же для этого маленькие драконы есть!
— Скажешь тоже… — он выгнулся, подставляя спину, — Ага, и вот здесь почеши… Драконышей мало. И к каждому прилагается несколько тонн чешуйчатой зубастой мамаши, которая к своему сокровищу никого, кроме его отца, близко не подпустит… По крайней мере, пока сама не наиграется!
Я захихикала, а Алвис продолжил:
— На самом деле, мы сюда пришли по разным причинам, кто зачем. Для Адамины и Алруны их оранжереи и библиотека — те же самые сокровищницы. И одна, наконец, смогла развернуться во всю ширь своих крыльев, заполучив много дармовой магически одаренной рабочей силы, а вторая под предлогом “Это нужно для будущих магов!” загребла под себя всё книжное дело, до которого дотянулась. Ауда Эйнар уговорил попробовать преподавать, а потом старик втянулся — уверен, на это наш ректор и рассчитывал. А Халле влюбился. Но стоило ему начать брачный танец перед своей избранницей, как она велела ему сперва потренироваться на человеках. А спорить с драконицей-которая-уже-всё-решила — выйдет себе дороже. В последнее время среди дракониц это стало распространенной практикой, прежде чем заводить с драконом общего детеныша, посмотреть, как он справляется с чужими. И мне, хоть убей, мерещится, что здесь опять-таки помелькала кое-чья бронзовая чешуя.
Я умилилась — с такой отчетливой ноткой дружеской гордости прозвучало это обвинение.
— А ты? — я улыбнулась Алвису в затылок. — Зачем в академию пришел?
— Мне просто нравится делиться знаниями. Понимаешь, я так сам лучше изучаю темную магию. А ты? Как ты пришла в академию?
— Я не похожа на того, кто сможет откуда-то сбежать и благополучно куда-то добраться, да? — Я понимающе улыбнулась, и удовлетворенно заключила: — Вот на это я ставку и делала!