Сейчас же он ждал к себе Карла Густава Маннергейма, чьё досье лежало на столе. Генерал-майор Маннергейм находился в Петрограде, по инициативе Гучкова ему даже собирались присвоить звание генерал-лейтенанта.
Итак, Маннергейм был шведом, о чём говорили его имя и фамилия. Остальная информация была вполне типичной для большинства других военных офицеров. Но были и нюансы. Маннергейм любил лошадей, знал в них толк и активно играл на тотализаторе.
Он был заядлым игроком и имел очень много долгов. Да и в женщинах был не очень разборчив. Получив за женой богатое приданое, он практически его разбазарил и, в конце концов, развёлся с женой из-за своих частых измен. Был он и жигало, связавшись с престарелой графиней Шуваловой, которая после развода намекала на замужество. Вот таким был этот генерал, игрок, жигало, авантюрист и ещё неизвестно кто. В общем, весь джентльменский набор.
Керенский задумчиво почесал затылок, как с ним общаться, он точно не знал. Больно уж набор моральных качеств Маннергейма был специфический. Нет, он помнил, кто такой Маннергейм и какую роль сыграл в истории. Но что-то было непонятно в нём. Человек с долгами — верный объект для вербовки, а уж жигало, так тем более.
Маннергейм явно и был агентом, вот только чьим? Методом исключения Керенский решил, что если этот человек и шпион, то точно не немецкий, а значит, либо английский, либо французский. Но от Франции до Финляндии далеко, да и французы больше любят с южными людьми возиться, а шведы — эта вотчина целиком и полностью английская. Это он знал ещё из прежней жизни. Но, скорее всего, англичане пока не воспринимали его как самостоятельного игрока, потому как рано ещё.
В связи с этим Керенский стал продумывать предстоящий разговор. В дверь постучали.
— К вам генерал Маннергейм, — оповестил Керенского поручик Аристархов.
— Да, прошу.
В кабинет тут же вошёл стройный генерал с длинными усами по последней моде и зачёсанными назад тёмно-русыми волосами. Керенский вышел из-за стола и поздоровался с ним за руку.
— Прошу вас присаживаться, Карл Густавович. Как настроение?
— Отличное, господин министр, — вежливо улыбнулся Маннергейм.
— Это просто замечательно, что у вас отличное настроение. Я вот тут разбирал бумаги, доставшиеся от предшественника, и наткнулся на один документ. В нём предполагалось присвоить вам звание генерал-лейтенанта и назначить командовать кавалерийской дивизией. Вы знали об этом?
— Нет, мне намекали, но как-то не удосужились оповестить об этом лично.
— Да, это упущение. Мне кажется, что вы сможете принести гораздо большую пользу в этом звании не на фронтах, а в родной для вас Финляндии.
— В самом деле? — удивился Маннергейм и внимательно посмотрел на Керенского.
— Да. Я подписал уже приказ о присвоении вам звания генерал-лейтенанта. Но в свете нынешних событий, Финляндия приобретает ключевое значение из-за своей близости к Петрограду. Мне докладывают, что там поднимают голову немецкие шпионы, а кроме того, есть и революционные настроения, но чересчур запоздалые. Особенную роль там стали играть недобитые у нас большевики и эсеры. С этим нужно что-то срочно решать. Что вы думаете об этом?
— Я готов работать на благо империи и решать все вами обозначенные проблемы. Но что будет с Финляндией?
«Что будет, что будет, шашлык из неё будет!» — подумал про себя Керенский.
— Я предполагаю полную независимость Финляндии с созданием в ней собственных институтов власти и отделения от России. У России свои проблемы, нам не до финнов.
Маннергейм удивился. Нет, он втайне надеялся получить высокое звание и ещё повоевать за империю или республику, но вот к такому повороту даже не был сразу готов.
— Ммм, несколько неожиданно. А это как-то согласованно?
— Да, это решение всех партий, но тайное решение. Цель этого предприятия — сделать Финляндию добрым другом, а не врагом России, и возглавить сепаратистские настроения в ней, не дать начаться контрреволюции, что может снова перекинуться к нам. А, кроме того, есть информация, что в Финляндии нарастают прогерманские настроения, и это не может нас не беспокоить, ведь основная база Балтийского флота находится в Гельсингфорсе.
— Да, я давно не был на Родине.
— Так в чём же дело? Возьмите себе отпуск и поезжайте, заодно и проверите правоту моих слов, да и у вас будет время подумать. К тому же, вы можете стать первым маршалом Финляндии и военным министром в новом правительстве, не говоря уже, что просто депутатом сейма. Подумайте об этом.
— Да, я удивлён и в тоже время восхищён вашим предложением, но первой мыслью будет у меня, что на это нужны деньги.
Керенский улыбнулся.
— Деньги будут, господин генерал. Вы, я знаю, небогаты, поэтому я выделяю вам необходимую сумму на первый раз.
Керенский встал. Пройдя до шкафа, распахнул одну из створок тяжёлого тёмного дерева, снял с верхней полки шкатулку и поставил на стол. Открыл её и, зашуршав ассигнациями, выложил на стол большую стопку аккуратно перевязанных бумажных купюр разного достоинства.
— Здесь ровно сто тысяч финских марок. Прошу вас ответственно распорядиться ими. Используйте деньги для привлечения на свою сторону различных людей. Вам будет обеспечена поддержка, и я вас назначу каким-нибудь официальным лицом, либо не назначу, если вам это будет мешать в процессе вашей борьбы. Но мы должны быть уверены в вас.
Керенский внимательно посмотрел на генерала, всем своим видом и мимикой показывая заинтересованность. Генерал молчал, внимательно слушая, его глаза показывали, что ему также крайне интересно это предложение, и Керенский продолжил.
— Вот подготовленный договор о получении вами от меня ссуды на борьбу с хаосом и произволом. Вам надо его подписать. А вот вексель на ваше имя в Государственный банк России на получение миллиона финских марок, после того как вы согласитесь возглавить движение за независимость Финляндии. Его вы получите, когда приедете назад. Желательно вам ещё стать депутатом Сейма, а впрочем, как хотите.
— А оружие? — глаза Маннергейма отчётливо запылали жадным огнём.
— Как только вы подготовитесь, вам будут переподчинены все полицейские и военные финские части. Указ об этом мной будет подписан, но вы должны быть к этому готовы. Иначе его не признают действительным ваши же финские товарищи. И, скорее всего, так и будет. Так что, всё в ваших руках, Карл Густавович.
Повисла пауза. В голове Маннергейма тут же включился счётчик. У него был долг в размере тридцати тысяч рублей и своим повышением он очень надеялся в скором времени закрыть его. Сейчас же он мог полностью его погасить и жить дальше на широкую ногу, но при этом работая на себя, да ещё и заручившись такой поддержкой. Да, чем чёрт не шутит, он действительно сможет стать военным министром. Это точно.
Не колеблясь больше ни секунды, он выпалил.
— Я согласен. Завтра же я уезжают в Финляндию и сразу включусь в работу. Через две недели я приеду к вам с докладом и за деньгами.
— Я в вас не сомневался, господин генерал-лейтенант! — Керенский душевно заулыбался. — Абсолютно не сомневался. Вас мне рекомендовали как человека, способного решить самые разные проблемы. Рад, что я в вас не ошибся. Что же, вы можете быть свободны, господин генерал!
— Честь имею! Маннергейм крепко пожал руку Керенскому и вышел из кабинета. Выпроводив Маннергейма, Керенский подошёл к стене, на которой была развёрнута карта боевых действий. Прислонившись рукой к гладкой, склеенной из многих листов поверхности, он начал рассматривать карту.
Линия фронта на ней протянулась изломанной линией от Риги через Двинск на Ковель, от него на Львов и заканчивалась Измаилом. Несмотря на все крики о поражении, состояние армии было ещё очень боеспособным, а положение выгодным. Правда, были утеряны вся Польша и часть Прибалтики, но центральные области Малороссии оставались практически не задетыми. Это радовало, не радовал итог этого всего в своём времени.
Для поддержки армии нужно было срочно отменять приказ № 1. Это был второй шаг, который необходимо было сделать после отзыва военных комиссаров. Декларацию прав солдата Керенский успел перехватить, а все авторы этой декларации были уничтожены в рамках межпартийной борьбы. Военные комиссары отозваны, а комитеты временно расформированы, но всё же это, были лишь половинчатые меры.
Многие комитеты не желали верить в то, что они временно прекратили свою работу и намеревались продолжать её дальше. А агитаторы против войны, всех партий, просто стали это делать менее открыто, прячась за спины обычных солдат.
Революционной, уничтожающей армию саранче удалось лишь подпалить крылья, чтобы она не скакала с фронта на фронт, но полностью уничтожить эту заразу с одного наскока не получалось.
Предстояла долгая борьба. А ещё Керенский понимал, что везде торчат камуфлированные уши всех разведок Европы. Часто он сам себя ловил на излишнем увлечением конспирологией, но, общаясь с людьми этого века, понимал, что здесь и сейчас сплелись интересы самых разных разведок Европы и мира.
Именно поэтому он разжигал пожар гражданской войны в Финляндии, это маленькая страна должна была захлебнуться в собственной крови и выйти из обоймы потенциальных угроз. А кроме того, они должны были вынудить флот начать вести боевые действия, а то морячки совсем уже зажрались. Но ничего. Сейчас же он ожидал к себе адмирала Куроша.
Ближе к вечеру, перед самым отъездом Керенского в Смольный привезли и Куроша. Адмирал оказался крепким коренастым мужчиной с решительными и твёрдыми чертами лица. Он был изрядно исхудалым и форменный китель на нём болтался, как на вешалке.
Керенский участливо встретил адмирала, играя следующую роль.
— Александр Парфёнович, как вы себя чувствуете?
— Отлично. Отлично, что я на свободе, — излишне бодро ответил адмирал.
— Да, я с вами согласен. И в связи с этим я бы хотел вам предложить должность морского министра.
Кх, кх, кх — адмирал поперхнулся от неожиданности. Мысленно поздравив себя с тем, что он не пил в это время, а то бы захлебнулся.