– А если не получится? Если копченые с нас шкуры снимут и седла свои обтянут? Ты не думай, что я боюсь! – спохватился Претич. – Но мне Киев доверен. Не могу я его оставить! Я…
– Я с тобой пойду! – вдруг сказал Варяжко. – Я тоже воевода киевский, и меня в степи тоже знают. Я пойду, Артём! Но хочу знать, куда, зачем и к кому. Расскажи мне об этом хане, друже! И поясни, почему нам так важно избавиться от слабой орды, когда сильная все равно останется?
– Да потому, воевода, что я знаю, как поступит Курэй.
– Ну и как же?
– А так же, как и сейчас. Выставит вперед Хоревой. А когда те начнут шарить по киевским землям, ты сам, Претич, выйдешь им навстречу со своей гридью и поддержкой. И, думаю, побьёшь их. Но даже если не побьёшь, то Хоревой от этого радости будет немного. Потому что придет Курэй и возьмет всю добычу. Даже ту, что сумели взять Хоревой, потому что у Питика не хватит сил, чтобы оборонить свое.
– А Питик этого не понимает? – с интересом спросил Варяжко. – Хочешь ему это объяснить?
– Питик совсем недавно стал большим ханом. Вся его заслуга в том, что он в поединке убил своего племянника, хана Кохчуба. Но любви соплеменников ему это не прибавило. Ему нужно доказать, что он хороший хан. Удачливый и добычливый. Он знает, что Владимира и его ближней дружины нет в Киеве. Он уверен, что мы будем отсиживаться за стенами и никто его не остановит.
– Они начнут, когда выпадет снег, – сказал Варяжко.
Претич кивнул. Он тоже это знал. Сила орды – ее кони. А кони должны есть. Степные лошадки умеют добывать траву и из-под снега, но на это уходят силы. Куда проще кормить их сеном и зерном, которого в избытке в многочисленных селениях и городках. А до них рукой подать.
– Начнут, когда выпадет снег, – повторил Артём.
Это с его земель начнут Хоревой набег. И, судя по настроению Претича, подмоги не будет. Артём готов к набегу. Все, кто мог, ушли в леса. Урожай собран и вывезен. Частично. Но многие смерды не покинули своих домов, несмотря на предупреждение. И пограничные городки тоже не оставлены. Копченые не любят штурмовать стены. Могут и стороной обойти. А если увести гарнизоны, остроги точно порушат и сожгут. И следующим летом смердам некуда будет прятаться от набегов мелких орд.
У Артёма три сотни гриди. Ополчения можно собрать вдесятеро больше, но, как верно отметил Варяжко, ополченец-смерд годен только на стенах. В поле он против всадника-печенега – ничто. Пара сотен Хоревой – это пять-шесть тысяч стрел только в колчанах. Одна стрела – один ополченец.
– Свободно стоят, – ожесточенно произнес Претич, глядя на лагерь печенегов. – Не боятся, твари!
– Будь у меня тысяча гридней, я бы уже завтра смел их в реку, – процедил Артём, глядя в глаза великокняжьего воеводы.
– Не дам, – твердо произнес Претич.
– Питик… – процедил, как сплюнул Артём, – молодой и дерзкий. И наверняка понимает свою выгоду. Ему нужна победа. Без нее Питику на белой кошме не усидеть. Дюжина младших ханов, что сидят за спиной Питика, только и ждут, когда он покажет слабость. И он ее не покажет. Тем более что сила на его стороне. Но я должен попробовать.
– Он тебя убьёт, – равнодушно произнес Варяжко.
– Может быть, – Артём усмехнулся.
– Тебя и меня, ведь я пойду с тобой.
– Может быть. А может, и нет. Неужели мы с тобой, Вольг, не уговорим какого-то свежевылупившегося ханка?
– Вы оба с ума сошли! – убежденно произнес Претич. – Артём! Одумайся! Ты же не тот мальчишка, с которым мы стояли перед Кайдуматом! Ты – князь!
– Да, – согласился Артём. – Я князь. А долг князя – оборонить своих людей даже ценой собственной жизни. Иначе зачем нужны князья? – Он поднял руку, останавливая возражения воеводы: – Не надо. Я решил. И не торопись нас хоронить. Как говорит мой дядя Маттах: «Я лучший воин в Диком Поле, потому что никто здесь так и не смог меня убить!» Со мной та же история. И с Вольгом. И не хану Питику тягаться с нами в силе и славе.
– Ему, может, и нет. Но у тебя три сотни воев, а у него больше двух тысяч. Если ты пойдешь с ними к Хоревой, они там и останутся!
– И снова ты прав, дядька Претич! – усмехнулся Артём. – Потому я не возьму с собой свои сотни. Десяток гридней и вот он, – Уличский князь кивнул на Варяжку. – На Питика хватит, а с остальными тысячами как-нибудь разберемся.
– Ты точно сошел с ума, – убежденно проговорил Претич. – Но… – Тут он усмехнулся: – Будь моя воля, будь я лет на двадцать помоложе и не будь на мне оборона Киева, я бы непременно пошел с вами!
Глава 14
– Эй, рус!
Миловид оглянулся. Лехиты. Четверо. Воины.
– Кое-кто хочет сделать тебе подарок.
– С чего бы? – Миловид шагнул к стене, положил ладонь на рукоять меча. В этом городе у него не было друзей. Точнее, были, но к чему посылать чужих, если захотел сделать подарок?
– Не бойся. – Губы под желтыми усами скривились в усмешке. – Это не тот подарок, о котором ты подумал. Пойдем!
Двое из четырех одновременно подались вперед… и тут же отпрянули, увидев меч.
Прохожие шарахнулись в сторону. Никому не хотелось попасть под случайный удар.
– Спокойно! – Вожак поднял руки, показав открытые ладони с характерными мозолями от оружия. – Мы не принуждаем тебя. Не угрожаем. Не хочешь, не надо. Но должен сказать, что ты отказываешься зря. Это подарок особого свойства. Лично я бы от такого никогда не отказался. Верно, други? – Он оглянулся на спутников. Те заухмылялись.
– Да ну? – отозвался Миловид, не опуская меча. – И что же мне хочет подарить твой хозяин?
– Разве я сказал – хозяин? – Противная у него всё-таки рожа. Острый нос, острый подбородок, глазки – иголки, взгляд не поймать. – Вообще-то… хозяйка. И она…
– Имя! – потребовал Миловид.
Лехит запнулся. Не ожидал вопроса.
– Йолана!
«Врет! – подумал Миловид. – Выпалил первое, что в голову пришло».
– Никогда не слыхал. Зачем я ей?
– А зачем курочке петушок? – пробасил один из четверых и захихикал.
– Пойдем, красавчик, не пожалеешь! Ты такого подарка до смерти не забудешь!
– У нас пирожок, у тебя начинка! – подхватил другой.
– Мы тебя проводим!
– Попробуешь сладенького!
Лехиты подступали ближе. Теперь Миловид мог достать клинком сразу двоих. Однако они не брались за оружие, а чуть поодаль, на безопасном расстоянии, уже толпились зеваки. Если Миловид начнет бой, куча свидетелей подтвердит, что он ни с того ни с сего набросился на людей, которые даже оружия в руках не держали.
– Скажи, где она живет, и я приду!
– Ты это всерьёз? – поднял бровь вожак. – Хочешь погубить репутацию благородной женщины? Это тайное приглашение!
– Но ты назвал ее имя.
– И ты решил, что оно настоящее?
Лехиты засмеялись.
– Нет, – сказал Миловид.
– Петушок не хочет курочку!
– Может, что-то не так с его петушком, а?
– Может, он сам любит петушков?
«Они хотят, чтобы я напал, – размышлял Миловид. – Оружие не трогают, но сами наготове. Видно по тому, как стоят. Думают, что успеют увернуться… двое точно не успеют». Вожак с противной рожей и тот, что справа. У него весь вес – на той ноге, что сзади. Чтобы быстро отшагнуть. Но Миловиду не так уж трудно будет достать эту ногу хлестом клинка. А потом, снизу, с подшагом, уколоть в пах вожака. Под плащом у того рубаха кожаная, с железными бляхами. Но короткая. Не прикроет.
Что-то такое лехиты угадали в его взгляде. Отодвинулись.
– Не хочешь, ну и дурак! – проворчал вожак. – Пошли, други.
Четверка, растолкав зевак, двинулась вверх по улочке.
Миловид спрятал меч. Несколько раз вдохнул-выдохнул, успокаиваясь.
И что это было?
Очень любопытно. Прям-таки нестерпимо…
Понимая, что поступает не слишком умно, он скинул плащ, вывернув его светлой изнанкой наружу, накинул на голову капюшон и припустил следом.
Догнал без труда. Лехиты не особо торопились. Шагали уверенно, даже нагло, перегородив большую часть улицы. Правда, ни к кому не задирались. Просто шли, и им уступали дорогу. Они не оглядывались.
Очень удачно начал сеяться мелкий снежок, ухудшая видимость, потому Миловид рискнул подобраться поближе, послушать, о чем говорят.
– …пива. А еще лучше – вина горячего. И похлебку с чесноком! И девку!
– С чесноком!
– Репьев вам в штаны, а не девку! – ворчал вожак. – Разинули рты, песьи дети! Затрясли бубенцами! Натрясли на полгривны убытка!
– А что мы? – возразил любитель чеснока. – Ты это придумал, а мы виноваты! Это ж совсем безголовым надо быть, чтоб из-за неведомой бабы шкурой рискнуть! Надо было, как я предлагал: подстеречь и повязать. Без дурных разговоров.
– Что ж не повязал, раз такой смелый? – желчно осведомился вожак. – Он прямо перед тобой стоял.
– А сам чего? Можно подумать, тебя там не было. Струсил?
– За такие слова…
– Что? – Вожак остановился так резко, что увлекшийся Миловид оказался в двух шагах от компании. – Что – за слова? Драться со мной хочешь?
Чтобы не обнаружить себя, Миловиду пришлось пройти мимо. Что он и сделал, ссутулившись и наклонив голову пониже.
Внимания на него не обратили. Не до того им.
– А если и драться, то что?
– А то, что я тебе сей момент кишки выпущу!
– Хватит вам! – примиряюще заявил один из лехитов. – Ты, Жальник, лучше скажи, чего делать теперь?
– Чего, чего… – проворчал вожак, остывая. – Надо к боярыне идти. Сказать, что не получилось. Дело теперь дороже стоит. И вперед пусть чего-нибудь даст, иначе нехай сама с русами разбирается.
– А вот это правильно! – Лехиты оживились. – Молодец, Жальник! Славно придумал! Башковитый!
И воспрявшая четверка двинулась дальше, мимо присевшего у стены Миловида. Боярыня, значит. Боярыня по имени не-Йолана. Очень, очень интересно!
Большой двор. Большой дом. И забор тоже не маленький – в полтора роста.
Миловид сунул руку за пазуху, нашарил в кошеле мелкую монетку: