И вдруг из-за угла улицы дез Этюв показалось несколько человек, одетых неряшливо, по виду бродяг: кто-то хромал, у другого повязка на глазу, иные с костылями, но у каждого в руке дубинка, у кого-то за поясом нож. Монахи остановились: ночные нищие преградили им путь.
– Ба, да это никак святые отцы? – заговорил один из разбойников. – Гляди-ка, Баллед, настоящие монахи, чтоб мне провалиться в преисподнюю.
Вперед вышел Арно Ковель.
– Что делают ночью на моих улицах клобуки? Разве не пора им в это время покоиться в объятиях сна, ведь только что отзвонили к повечерию?
– Кто вы такие? – грубо спросил один из монахов. – Почему мешаете пройти слугам священного трибунала?
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа пропустите нас сейчас же! – потребовал другой монах. – Или не боитесь вы кары Божьей за то, что препятствуете слугам Его и Церкви христианской?
Нищих к тому времени стало больше, уже около десятка, и вся эта толпа разразилась хохотом, услышав эти слова.
– Глядите-ка, да он нам еще угрожает! – выкрикнула какая-то старуха в цветастом платке и, подойдя ближе, замахнулась на монаха клюкой. – Ну, ты, дьяволово отродье, захлопни пасть, пока я не прошлась своей подружкой по твоим зубам. Сдается мне, после такого тумака у тебя их останется едва ли больше, чем у меня. – И она рассмеялась, обнажив беззубые десны.
Монах попятился, осеняя себя крестом.
– Гляди, крестится! – подбежал один и, сорвав с шеи монаха распятие, стукнул его перекладиной по лбу. – А вот тебе еще один крест, но если этого мало, я засуну эту деревяшку тебе между ягодиц, а потом дам хорошего пинка под зад.
– Что, крыса, хочешь пинка под зад? – подскочил к монаху карлик с толстыми губами и большим носом. – Так она глубже войдет в твое святое нутро. А может, хочешь ты? – поглядел он на другого монаха, потом на третьего. – Или ты?
– Да эти святоши никак с добычей! – воскликнул Лувар, при свете луны разглядывая Эльзу. – Скажите на милость, они тащат эту пташку в монастырь на утеху! А кто же будет звонить полночь, ведь за такой работой немудрено проспать заутреню?
Дружный хохот послышался вслед за этим. Арно поглядел на пленницу, засмеялся:
– А вот нам это не грозит, посему эту дочь Евы по праву будем считать нашей добычей, не так ли, братья?
Нищие мигом одобрили такое решение атамана.
– Похоже, святые отцы не согласны с таким поворотом дела? – повернулся Арно к монахам. – Не вижу ваших кивков и слащавых улыбок, слуги антихриста.
– Да они, кажется, и руки не торопятся убрать.
И Лувар огрел дубинкой одного из монахов, державшего Эльзу справа. Тот, взвыв, мгновенно отпустил жертву. Эльза немедля вытащила кляп. Второй монах, хлопая глазами, продолжал держать пленницу слева. Недолго думая, Лувар стукнул его дубинкой в лоб. Монах, поняв наконец, чего от него хотят, схватился за голову.
– Вот так будет лучше, – объявил Арно и протянул руку Эльзе. – Иди ко мне, милая, клянусь копытом дьявола, с нами тебе будет веселее, нежели с этими олухами. Да и что хорошего ты увидишь в монастыре, кроме икон с размалеванными бородатыми рожами блаженных и постных физиономий этих вот слуг сатаны?
Эльза с готовностью исполнила просьбу атамана. А тот прибавил:
– Лувар, кажется, мы обошли третьего святошу? А ну-ка, дай ему тумака, а если его друзья не поймут, то добавь и им по хорошей порции.
«Третий святоша» растерялся, не зная, как поступить. Что они теперь скажут патрону?
– Я пожалуюсь инквизитору! Он обрушит на ваши головы проклятия! Вам грозит отлучение от церкви!
Громкий хохот послужил ответом на эти слова. Лувар подошел ближе и ударил монаха в живот. Тот согнулся и тотчас получил пинок под зад; упал, встал, возвел крест, вновь пригрозил проклятием и побежал прочь. Двое других спешно последовали за ним.
Все стихло. Люди молча смотрели на вожака и «добычу» рядом с ним. Кое-кто уже был в курсе дела. Все ждали, что скажет Бычья Голова. А он оглядел их, своих друзей и соратников числом уже более двадцати, и, взяв Эльзу за руку, объявил:
– Эта женщина принадлежит моему другу, которому я обязан жизнью своего сына. Рыцарь этот ушел на войну и просил меня присмотреть за его дамой. Мне было грустно и больно… Я ушел бы вместе с ним, но у меня только один глаз, а второй я потерял при Пуатье.
– Это мы знаем, – раздались голоса. – А кто она, эта ночная путница? Скажи нам, Баллед!
– За ней охотятся монахи как за еретичкой, под которой они мечтают развести костер. Они выследили-таки ее, но Содону рано потирать руки: добыча ускользнула у него из-под носа. Однако зверь не успокоится и будет продолжать преследование. Я поклялся рыцарю, что не дам в обиду эту женщину, и сдержу слово! Отныне она будет с нами. Она станет одной из нас, и никакая ищейка уже не доберется до нее!
Нищие кивали, одобряли, с уважением глядели на Эльзу. Карлик даже подошел ближе и протянул руку. Кто-то крикнул:
– Подумаешь, еретичка! Человек, как и мы, и всё тут, а на остальное плевать!
Баллед продолжал, свирепо вращая глазом:
– Горе тому, кто посмеет обидеть эту даму: она мне все равно что сестра, а может быть, даже дочь. Для вас она теперь тоже сестра, и вы обязаны охранять ее, как… как то, что болтается у вас между ног.
– Ха-ха-ха! – разразилась смехом старуха, хлопая себя по бедрам. Вслед за ней захохотали все, по достоинству оценив шутку атамана. А он, повернувшись к Эльзе, улыбнулся:
– Ну как, красавица, нравится тебе мое предложение? По душе ли тебе такая компания или ты предпочитаешь подвал инквизитора с инструментами для пытки? Мы тоже живем в подвалах, но там нет ни дыбы, ни плетей, и никто не будет пытать тебя ни водой, ни голодом. Конечно, среди моих молодцов мало красавцев, все больше уроды и калеки… – Помолчав, он оглядел свое воинство. Ему ответили смехом, стуком костылей и незлобными выкриками. – …Но у каждого из них доброе сердце и бесхитростная улыбка, не то что у твоих недавних конвоиров. А потому новые друзья полюбят тебя как родную, как одну из них; ты ведь не барского покроя и выросла на земле, а не в покоях дворца. А сейчас идем с нами, мы покажем тебе развалины, где мы живем. Там был когда-то дворец, но он рухнул, остатки достались нам. Это совсем рядом, у кладбища, в тупике Венеции… Но скажи, как ты им попалась? Ла Ривьер предупреждал ведь тебя, а ты все-таки вышла из дома.
Эльза объяснила, как это случилось.
– Что ж, идем к твоему аптекарю, – постановил Арно. – Правда, там владения Рыжего Пса, ну да он поймет меня, благо мы с ним в дружбе.
И они небольшой группой направились в квартал Святых Невинных.
Глава 20Казнь
Мысль о мщении не давала покоя Аселену. Дождавшись возвращения капеллана (тот задержался в Париже), поваренок поспешил к нему. Вести оказались неутешительными.
– Теперь она как пить дать сбежала в лес, – заявил Аселен.
– Почему в лес? – удивился капеллан.
– Там ее логово, мне говорили. Спрячется – попробуй отыщи. Вот бы послать туда людей, отец Тома, они бы ее там и сожгли, поджарилась бы ведьма в своей норе.
Священник сокрушенно вздохнул:
– Лес – дьявольское место, сын мой. Сборище нечистой силы. По ночам ведьмы устраивают там шабаши, а потом летят к сатане. Богом прокляты такие места, а потому христианину, а тем паче слугам Божьим не следует появляться там, ибо навлекут чары слуги дьявола – и отойдешь от веры Христовой, уподобившись еретику.
– Как же теперь?.. – выразил всю степень отчаяния поваренок. – Так и оставить ее, без наказания?
Капеллан, поразмыслив, изрек:
– Коли ушла в лес – неминуемо выйдет оттуда, чтобы вредить людям, вот тогда и попадется; уж отец Содон не упустит дьяволицу. Ступай, сын мой, церковный суд не оставит этого дела и изловит еретичку. Главное – терпение.
Разочарованный, Аселен вышел из церкви. Что же это? Сколько еще ждать? Раны его, правда, к тому времени уже зажили, но не зажила душа, кипящая злостью, жаждой мести за унижения. Мысль эта давно уже взяла верх над желанием овладеть жертвой. И он решил действовать один, а потом доложить легату о своих стараниях во славу веры Христовой. Глядишь, святой отец замолвит словечко перед папой, и тот посвятит племянника дворецкого в какой-нибудь из низших – не исключено, что из средних, – санов в церковной иерархии. До каких же пор, в самом деле, крошить на кухне капусту, резать лук и чистить морковь, если есть возможность выбиться в люди, получив духовный сан? И он, испросив разрешение у дяди, сел на лошадь и помчался в Париж, а оттуда – на юг, в сторону зримого вдалеке, широко раскинувшегося темного леса. Так ему сказали в замке вездесущие болтливые кумушки, отвечая на безобидный вопрос, откуда взялась Эльза.
Но вот и он, этот самый дремучий, таинственный лес. Стоит, молчит, смотрит на него угрюмо. И впрямь, ведьмам тут – на полянах, средь лесных чащоб – самое раздолье. И где-то там, в темной загадочной глубине, что пугала своей неизвестностью, еретичка поставила себе дом. Но как же войти в пущу? Ни троп, ни дорог… Да и где он, вход, – здесь или чуть дальше?
Аселен огляделся. И тут заметил узкую тропку, которая огибала лес, уходя в неведомую даль. Решив, что она-то и выведет его в нужное место, он не спеша поехал по ней, стараясь не терять ее из виду. А тропинка все вела куда-то и где-то, конечно, обрывалась. Долго ли еще ехать, опустив глаза? Полчаса, час? А лесу конца не видно. Аселен снова бросил взгляд по сторонам. Слева от него – кусты орешника, заросли ольхи; справа, до лесополосы невдалеке, – поле, желтеющее спелым зерном ржи, вытянутое с севера на юг. Вдали видны крестьяне с серпами: началась жатва. Аселен остановил коня. Подъехать к ним, спросить? Но что они скажут? Да ничего. Ведьмы, по-видимому, днем не выходят из своих обиталищ, а селяне по ночам не жнут. Так что же делать? Где искать?.. Между тем Аселен был уверен, что разгадка где-то здесь, таится совсем рядом…
И тут на самом краю леса, на расстоянии около ста туазов, среди полевых трав и цветов он увидел женщину в платке. То и дело нагибаясь, она что-то искала в траве. Аселен направил к ней коня. Увидев всадника, женщина выпрямилась и, торопливо прикрыв шею легким шарфом, стала ждать. Аселен, подъехав, натянул поводья. Перед ним стояла старуха: в одной руке палка, в другой – мешок, надо полагать, с ее «урожаем». Не двигаясь, слегка исподлобья, она выжидающе глядела на незнакомца. Даже не спешившись и не поздоровавшись, тот немедля приступил к расспросам: