Неподалеку послышался заунывный волчий вой…
Глава 21Второй пункт плана
Аббата Ла Гранжа что-то взволновало. Обычно сдержанный, неторопливый, он на сей раз неожиданно, решительным шагом вошел в кабинет канцлера. Кроме Жана де Дормана, там был его брат Гийом. Оба выразили удивление.
– Что случилось, аббат? На вас лица нет! Папа отдал приказ закрыть бордели в Авиньоне? Кардинал Амьенский решил отдать все свое золото еретикам?
– Хуже! Проклятый монах разнюхал о рубашке, потянул за ниточку, и она привела его к нашей графине. Чего доброго, устроит допрос.
– Черт бы побрал этого рыжего хряка! – вскочил канцлер. – Кажется, он уцепился за какую-то еретичку. Теперь нюх довел его до туники?
– Да ведь тунику эту приготовила она!
Братья переглянулись.
– Откуда такие сведения, аббат?
– От Содона. Мы имели с ним беседу. Как соратнику по братству, он и сказал мне об этом, рассчитывая на мою помощь.
– Как же он сам узнал?
– О тунике? С ним поделились своими подозрениями советники покойного короля – Лоррис и Бюси.
– А-а, этих двух фарисеев возмутило их нежданное падение и они начали ворошить лондонское дело?
– Именно, Дорман, и от них надлежит как можно скорее избавиться. Потом доберемся и до Содона, а пока – эти.
– Стало быть, их не устраивает жизнь при новом дворе? – подал голос хранитель печати. – Ну так отправим обоих на войну. Карл двинул войско в Бретань; эти два голубка полетят догонять его. Садитесь за стол, аббат, пишите два письма: одно – королю, другое – Ла Ривьеру, он должен знать обо всем.
И Ла Гранж написал под диктовку:
«Сир! Преданные друзья извещают Вас, что при дворе стал назревать заговор против законной власти. Нам удалось его раскрыть и обезвредить причастных к нему лиц. Двух зачинщиков, де Лорриса и де Бюси, не имея на то Вашего позволения предать их суду, мы отправляем в войско согласно повелению ее величества королевы. Вам же, сир, не следует делать вид, будто Вам известно их преступление, в противном случае оба могут исчезнуть и впоследствии, без сомнения, станут вредить короне. По нашему разумению, им обоим следует отсечь головы, но пусть лучше они их потеряют на поле брани.
Писано во дворце Сен-Поль ее величеством королевой Франции Жанной де Бурбон в присутствии друзей короны:
его преподобия отца Ла Гранжа
канцлера Жана де Дормана
хранителя государственной печати Гийома де Дормана
14 сентября 1364 года».
– А сейчас я иду к королеве, – объявил канцлер. – Я скажу ей, будто эти двое заявляли о том, что кончина Жана Второго была устроена не без ее участия. Разговор был подслушан, нам только что донесли об этом. И пусть они попробуют выкрутиться! К Содону они не попадут, вместо этого их будет пытать палач парижского суда; так что пусть выбирают: смерть на дыбе или на поле битвы. Уверен, они выберут второе.
И Жан де Дорман ушел. Через треть часа он вернулся и протянул документ.
– Вот приказ о препровождении обоих дворян под конвоем в действующую армию.
Ла Гранж и Дорман прочли в конце послания приписку:
«Предать вышеупомянутых лиц казни без суда по обвинению в оскорблении ее величества. Жанна де Бурбон».
Гийом хлопнул в ладоши. Вошел привратник.
– Немедленно привести сюда начальника дворцовой стражи!
В тот же день Бюси и Лоррис, оба напуганные, теряясь в догадках, были под конвоем отправлены в Бретань. Через несколько дней Лоррис будет убит в одном из сражений, а Бюси, тяжело раненного, отвезут в Париж его родственники, упросившие короля о помиловании. Он вернется ко двору в середине зимы и будет продолжать службу, но до конца жизни ни словом не заикнется о том разговоре, что произошел у них с Лоррисом накануне визита к Содону, и о самом этом визите.
29 сентября 1364 года неподалеку от Ванна, близ городка Ор, у речки Лош, произошло решающее сражение двух армий, которое должно было положить конец войне за бретонское наследство. С одной стороны – англичане и союзники герцога де Монфора; с другой – французы и сторонники Жанны де Пантьевр. Там командовал армией Джон Чандос, отличившийся при Креси и Пуатье; здесь – Карл Блуаский, супруг Жанны и двоюродный дядя короля Франции. Возможно, французам удалось бы одержать победу, если бы не спесь Карла де Блуа. Он отстранил от командования Дюгеклена, мало того, не потрудился спрятать засадный полк, как советовал ему бретонец. И пошел в лоб всей своей армией, поделенной на три части. После поражения ту часть, что оказалась слабее (правый фланг), тотчас добила засада англичан (пятьсот всадников), она же зашла в тыл полку, которым командовал Дюгеклен. Никто им не мешал, и они безнаказанно убивали французов, растерявшихся и начавших беспорядочно отступать. Приказов маршалов и капитанов никто уже не слушал. Гастон и Рено чудом вырвались из этой мясорубки и вместе с остальными вынуждены были покинуть поле боя, где сложил голову Карл Блуаский, поплатившись за гордыню. Жертвой его высокомерия стал плененный Дюгеклен. Узнав об этом, зашевелились банды рутьеров, которых он до сей поры держал в узде, и вновь вернулись на земли Франции грабежи, разбои, насилия. Король Карл в битве не участвовал, наблюдая за ней поодаль с высокого холма, и, когда увидел, как бежит его армия, отступил с остатками войска к Парижу.
Рядом с отшельником бежал Бино, как и все покрытый кровью. Но то была кровь врагов, которых он рвал зубами, если они нападали на хозяина с копьем и мечом. Досталось и самому Бино, и он, изредка останавливаясь, зализывал раны.
Так закончилась война за бретонское наследство. Жанна де Пантьевр потеряла все права на герцогство; ее теперь некому стало защищать; в качестве компенсации за отказ от власти она получила графство Пантьевр на севере Бретани и виконтство Лиможское близ истоков Вьенны. А герцогом Бретани в апреле 1365 года стал Жан V Завоеватель, воспитанный при лондонском дворе.
Однако не все было потеряно: по условиям договора в Геранде новый герцог Бретонский принес оммаж королю Франции; он стал вассалом короны. Таким образом, Карл V сумел превратить в победу то, что, казалось бы, стало поражением. И это – второй пункт великого плана короля по выведению Франции из кризиса, по становлению королевства на путь стабилизации.
Едва вернувшись из Бретани, король приступил к выполнению третьего пункта своего плана – включению фламандского наследства в состав владений дома Валуа. Как и предполагал Жан де Дорман, Карл задумал женить на наследнице Людовика II Мальского своего брата Филиппа, хотя тому ничто не препятствовало жениться на вдове умершего Филиппа де Рувра, герцога Бургундского. Однако прежде требовалось разрушить предполагаемый брак между сыном Эдуарда III Эдмундом Лэнгли и юной наследницей графа Людовика, любимицей своей бабки Маргариты I, дочери Филиппа V Капетинга. Та собиралась подарить внучке помимо наследства отца (Фландрия и Невер) еще Артуа и Франш-Конте, но, узнав о намечающемся союзе с врагом, выразила протест и, как преданный друг дома Валуа, помчалась к королю Карлу. Оба без промедлений отправились в Авиньон к папе. Церковь – вот мощный союзник Карла, на которого он возлагал надежды.
Глава 22В гостях у «собачки» покойного короля
И все же Содон схватил Эльзу. Как ему это удалось – знает лишь он один, только однажды Гастон не нашел Эльзы в доме, где они жили с тех пор, как Баллед передал ему с рук на руки свою «сестру». Мгновенно закрались подозрения: Эльза не выходила из дому. Вдвоем с Рено они помчались к старому дворцу и тщательным образом исследовали подвалы. Поиски не увенчались успехом: пыточных камер обнаружить не удалось. Инквизитор как в воду канул.
А он тем временем допрашивал жертву в доме Тюделя, который, узнав о судьбе Лорриса и Бюси, помчался к монаху искать защиты, для чего и предоставил свой дом в его распоряжение.
Эльзу привели в одну из комнат первого этажа и усадили на табурет напротив стола, за которым сидели Содон и два монаха; на всех троих – глухие конусообразные капюшоны с прорезями для глаз и для носа. Положив руки на стол, троица молча и холодно смотрела на гостью; рядом с ними, слева – клирик с пером в руке. Эльзе стало страшно; она взглянула на них, и ей показалось, что в этих шести прорезях притаилась сама смерть, суровая и безжалостная, готовая вынести страшный приговор. Сейчас эти трое начнут допрашивать ее, основываясь на доносе Аселена, а что это было именно так, она уже не сомневалась. Боже, что он им наплел! Черт дернул ее тогда распустить язык… Будь ты проклят, мерзкий поваренок, навлекший на нее кару в виде этих трех застывших черных фигур!
Но вот они зашевелились, и прозвучал первый вопрос. У нее упало сердце: ее просили объяснить сущность заповедей Христа… Давно еще, когда она жила в городе, мать говорила ей, что коли пало на тебя подозрение, то следует искренне раскаяться, признав свои ошибки. А муж уверял, что в таких случаях следует ни в чем не признаваться: не знаю, не помню, не говорила. Что же избрать?.. Как надлежит себя вести?.. И тут – следующий вопрос, за ним третий… И все они о Христе, о вере, о Марии Магдалине…
Напуганная арестом, мрачным домом, зловещими фигурами и градом вопросов, Эльза стала все отрицать. Обвинений было много, но она отвергала решительно все, недоумевая, как этим монахам могло прийти в голову то, о чем она никогда не высказывалась. Потом они стали спрашивать, верует ли она в Иисуса Христа, в хлеб и вино, которые за обедней, совершаемой священнослужителями, превращаются в тело и кровь Христовы? Вообще, верует ли она в то, во что должен веровать каждый добропорядочный христианин? Она ответила утвердительно.
Затем ей стали задавать вопросы, от которых она пришла в ужас. Ее спрашивали о союзе с дьяволом. Обещание ли это было или оно скреплялось клятвой? Как эта клятва звучала? Отрекалась ли при этом обвиняемая от Бога – в чьем присутствии, в каком месте, в какое время? Когда и как к ней являлся дьявол? Пожелал ли он брака с ней или простого распутства? Как она сверхъестественными способами влияла на других людей, например на рожениц, которых помогала извести? Каким образом она летала по воздуху и какую изготовляла для этого мазь? Какого она цвета и как готовится? Когда она летала, добро или зло приносила она людям? Ее красота – не от дьявола ли? Что он пообещал ей в обмен на это? Сколько она напустила бурь, морозов и ветров, когда это было и где? Как она это делала и кто в этом участвовал? Как она изготовляла отвар, от которого чахнут виноградники, а у коров скисает молоко? Сколько людей и когда она извела такими отварами? Сколько погубила животных или растерзала, обернувшись волчицей? Что знает она об исцелении больных с помощью заговоров и заклинаний? Собирает ли она травы просто или на коленях, с лицом, обращенным на восток, и воскресной молитвой на устах?