В общем, мирно тут, хорошо, да и моя задумка сработала. Не лезут местные взглядом куда не надо, если видят некое совершенно нейтральное, а местами даже загадочное прозвание команды: «Пираты мутной лагуны». Нет, в большинстве случаев это, конечно, не сработает, что уж тут говорить… но лучше что-то, чем ничего.
А так, да, всё, пора переходить на подпольную деятельность, ничего уж тут не попишешь. Эх, не для того я себе такое имя выбирал! Но, видимо, не зря говорят: «Как вы лодку назовёте, так она и поплывет». Можно тихо порадоваться за Веритаса, моя б воля, плавал бы Кукумбером. Возможно, не долго.
Девочки мирно дербанили торговые запасы островка, бодро отгавкиваясь от разных сомнительных предложений, а я продолжал залипать на ясное солнышко. Следующей остановкой у нас был Барижулайзийу, плыть до которого было менее двух суток на полной скорости. Весьма затратной, надо сказать, полной скорости, но ману я не жалел, коварно прививая живому кораблю мысль, что с нами ему в 100 процентах случаев будет куда лучше, чем без нас. А что еще делать? Не исполнять же данное слово, гробя чертову кучу времени на поиск «достойного»? Приручим, благо тот не особо-то и сопротивляется. Всё-таки разум у корабля есть.
Наконец, затребованные нами мешки сладкого картофеля были доставлены, ровно как и одинаковые, как на подбор, коричневые тушки копченых местных свинок. Погрузив часть припасов по инвентарям, а часть в трюм, мы отбыли, милостиво маша аборигенам с кормы Веритаса. Те занимались ровно тем же самым с берега, вопя просьбы приплывать еще. Вот почему так со всеми не получается?
— Мы загорать! — объявила Тами политику партии, от чего я сразу же ретировался куда подальше на корму, дабы держать глаза подальше от этого нудизма. Неизвестно что стукнуло девчонкам в головы, наверное, начавший резко появляться у Матильды ровный загар, но теперь они договорились регулярно прожариваться на солнышке, нося приблизительно нифига. Все, кроме нашей пассажирки с лиловой шерстью и звериными ушами. Та предпочитала сидеть, где понезаметнее… и петь.
Увидев это зрелище первый раз, я с трудом сдержался от того, чтобы не начать трясти кошкоба… кошкодевушку как грушу с криками «Как же ты раньше не догадалась?!». Наверное, тем самым я бы нанес ей еще больше психических травм. А так сейчас всё вполне пристойно — Фуому извлекает из инвентаря что-то вроде непрозрачного аквариума зеленого цвета, напяливает на голову, а затем начинает играть на гитаре. Кстати, вполне хорошо играть. При этом она поет, но её душераздирающего голоса из-за аквариума совершенно не слышно.
— О чем задумался, капитан? — отвлек меня от любования бурунчиками за кормой Веритас.
— Да вот думаю, — не стал скрывать я, — Куда делись боги этого мира? В смысле мужики? Четыре богини уже до меня на пустом месте докопались, да еще и ушиблись сами по себе… это просто перебор! Любой нормальный мужик бы предпочел поговорить или, на худой конец, заключить взаимовыгодную сделку, ну или, по крайней мере, просто бы нас не трогал! А тут такое впечатление, что…
— А ты что, не знаешь историю? — удивился в ответ корабль, — Ну так я расскажу…
Когда-то, несколько тысяч лет назад, на Фиоле было всё как положено. То есть, боги-мужики мир шатали, каждый болея за свою нацию или фракцию верующих, богини же делились на тех, кто пытался играть в такую же игру, и тех, кто тихо сидел под кустом, обладая, так сказать, общенародными аспектами, навроде той же Датарис. Всё-таки девственницы есть у всех народов. Разумеется, шли войны, как же без них. Бог, он ведь что? Он любит, когда в него веруют. А когда у паствы нет острых моментов, чтобы со всей дури веровать в бога, последний слабеет. Соответственно, такие моменты нужно создать.
Священные войны, в общем. Время эпических заруб, больших замесов, жутко прокачанных индивидуалов-аватар и прочих божественных боданий, где просвященное чебуречество (эльфячество, гномчество) использовали как выжимаемую половую тряпку с верой. В общем, как обычно, но большинство богинь сидели на далекой скамейке запасных и не шуршали, боясь привлечь внимание своих сильных и сексуально активных коллег, играющих в древнейшую мужскую игру. Однако, подобный ход вещей совершенно не устраивал слабосильных богинь. Их было, во-первых, много, а во-вторых, как Веритас упомянул ранее, боги мужского пола были сексуально активны. Навроде Зевса. В общем-то, оттуда на Фиоле и появились разные расы от гоблинов до кентавров, ибо сношалось всё. В том числе и богини.
Так вот, точных сведений у корабля не было, но каким-то боком множество хиленьких богинь с «неважными» и слабыми аспектами умудрились уболтать большую часть богов-мужиков провести большой Синод, стрелку, толковище или что-то наподобие. Для чего? А чтобы выработать систему эксплуатации местного чебуречества, а то посмотрите, там страна вымерла, тут полконтинента в руинах, здесь вообще три племени демократов-атеистов… Необходимость срочно навести порядок присутствовала в полной мере. Острый вопрос был налицо, Сход состоялся.
Большие, страшные и злые боги-мужики недовольно ворочались на своих сиденьях, но слушали докладчицу, начиная потихоньку приходить к мысли, что да, надо бы всё устаканить, а может, даже и бюрократию завести с коррупцией, но сам доклад был лишь половиной дела. Второй половиной являлась огромная куча божественной энергии, заложенная под небесным островом, где всё происходило, которую местные девушки собрали с миру по копейке. Потом, как водится, бабахнуло, от чего целый остров с задумавшимися божественными мужиками ушел на божественной тяге туда, куда Макар не гонял телят. В смысле в космос.
С концами.
А изнемогшие девушки, отчаянно боясь возвращения блудных попугаев, умудрились создать пантеон, куда вошло всё девичество и несколько забитых мужиков, бывших настолько бессильными и неважными, что их даже не пригласили на Сход. В итоге этот женский парламент был обозван Пантеоном, а его спикер (точнее, исполнительный директор), стал Верховной богиней. Что касается остального, то, разумеется, богини за эти тысячелетия неплохо отожрались, но общую структуру правительства оставили, позволяя себе и миру вовсю наслаждаться тишиной и покоем. А место Верховной богини стало неким переходящим призом, позволяющим слегка поэксплуатировать всё для собственного увеселения.
— Нифига себе ты подробности знаешь, — пух я с таких откровений.
— Мы когда-то перевозили историков-ученых, вот и нахватался, — скромно объяснил свои знания корабль, тем самым возбуждая у меня вопросы насчет своего темного прошлого.
Что же, теперь многое становится понятно. Века, а то и больше, Пантеон сидел как мышь под метлой, не только в страхе, что выкинутые на мороз мужики вернутся, но еще и почти без сил, так как все были (опять же со страху) вложены в одну единственную подушку-пердушку. Это позволило миру стать той красивой сказкой, что есть сейчас, а также слегка объясняло причины, по которым на меня кидаются местные небожительницы, ровно как и почему они при этом огребают.
— То есть, если хочешь знать мое мнение, капитан, то…, — Веритас сделал долгую паузу, — …ты их просто раздражаешь. Не делай такие большие глаза. Если верить рассказам девушек, а не верить им после вашего блистательного «опиратствования» я не могу, то для богинь твое существование стало вызовом, на который некоторым из них нестерпимо хочется ответить.
— Эк…, — умно ответил я, понимая, что корабль, несмотря на всю свою деревянность, безусловно прав. Что же, с этим придётся что-то делать.
Но потом.
Пока же нас ждет ловушка в виде труднопроизносимого острова-подземелья.
— Я знаю, где они! — раздалось под темными сводами некоего тайного подземелья, приспособленного под комфортабельный зал совещаний. Комфорт выражался в камине, коврах и стаканах с горячим чаем, но на бедность никто из присутствующих не жаловался. Более того, несмотря на острейшую актуальность произнесенной фразы, эти самые присутствующие (которых пригласили), куда больше внимания уделяли внешнему виду сказавшего. А точнее, изменениям, что с ним произошли.
Бодрый и крепкий дед, каким помнился людям легендарный Одай Тсучиноко, Странствующий Император, стал тенью самого себя. Но тенью злобной, демонической, искаженной. Выглядя вместо 90-та на все 150, старец безумно блестел белками глаз, скалился зубастым ртом, нервно дёргал пальцами, из-за чего отросшие на них ногти неприятно скрипели по столешнице. Веки у царственной особы подёргивались вразнобой, а зрачки глаз были разного размера.
Ему туго пришлось, решила Ямиуме Кокоро, весело болтая ножками, не достающими до противно холодного пола. Бывшая верховная ведьма чувствовала себя счастливой и довольной.
Поиски подчиненных, на которые отправилась превращенная в ребенка ведьма, потерпели крах. Ни своих ведьм, ни серьезных медведей она найти не смогла за все месяцы странствий, но зато, предоставленная сама себе, со временем пришла к мысли, что такие подчиненные ей и не нужны. А какой с них толк? На фоне пусть и нелюбимых, но могущественных напарниц монстры 35-го уровня и слабосильные заклинательницы не котировались совершенно, так зачем ими себя обременять? Просто по привычке? Так нет давно уже деревни в глубинах Великого Леса Кубо, есть только она, Ямиуме Кокоро, ведьма 272-го уровня. Ну и зачем ей эти пустышки?
А вот возвращение в Аустоламб стало белой полосой. Её нашли, обласкали, привели со всем почтением сюда. За столом сидят как сестры Донкревиль, так и эта сисястая дура Тадарис, сумевшая сильно поднять свой собственный уровень. Могучая кучка в сборе, а скрежещущий зубами дёрганный старик, снедаемый жаждой мести, говорит, что знает, где сейчас Мач Крайм! Чего еще можно желать?!
— Мы будем рады узнать то, что знаете вы, Тсучиноко-сама! — медовым голоском пропела блондинистая стерва, сразу же начавшая вызывать у Кокоро приступы ревности и ненависти. У самой бывшей верховной ушло полтора десятка лет напряженного труда, интриг и рискованных решений, чтобы подняться от среднего 30-го уровня простой ведьмы до 65-го элитного, а бывшая богиня, вольготно развалившаяся на стуле и светящая своими безукоризненными формами сквозь полупрозрачную белую ткань, явно получила свой уровень не особо напрягаясь и за какие-то месяцы! Уж больно довольной и расслабленной выглядела сошедшая на землю небожительница!