Заранее спущенные концы с корабля тут же подхватила пара ловких «бойцов», начавшие их приматывать, ну а мы, услышав последнее, особенно торжественное славословие от одетой в белое толпы, начали действовать.
Разумеется, что есть некая предыстория, перед тем как облако призванной «драки» накроет шестерых 100-уровневых паладинов, стоящих в виде почетного караула, а я с помощью рывка перенесусь бить морды и прочие части тела у магов, стоящих чуть в отдалении, внося шок и хаос, а заодно предоставляя возможность девчонкам развернуться на полную, но эта повесть будет довольно короткой, включая в себя одну очень злую и расстроенную жрицу, которой неконвенционно овладели, подзорную трубу, которую случайно нашли, а также жажду мести и справедливости, с которой в нашем тесном коллективе всегда было всё в порядке.
Так вот, Матильда злобствовала, Матильда негодовала, Матильда лелеяла праведный гнев. Она, несмотря на всю свою доброту и мягкость характера, таким заболеванием как всепрощение не страдала отнюдь. Зато, несмотря на собственные не слишком-то и целомудренные планы насчет своего класса, действительно верила в высшие силы. На эту веру плюнули самым суровым образом, от чего блондинка так и не смогла оправиться. Когда через найденную у Саяки подзорную трубу стало видно причал Барижулайзийу, бывшего, по сути, крепостью монстров наподобие недавно посещенного нами замка, госпожа Шлиппенхофф углядела стоящие на берегу белые шатры с вышитыми на них позолотой символами зловредной Ауми. А затем…
…а затем она предположила, что богиня, убравшись из её тела, не выходила на связь со своими сторонниками, ожидающими нас на острове монстров. И вообще, ни с кем на связь не выходила. Почему? А потому что она теперь не просто «богиня Ауми, покровительница света и добра», а самая натуральная «Зловещая богиня-пират Ауми, покровительница света и добра по прозвищу „Коза сраная“», которой лучше на глаза не показываться… ну, вообще никому. Особенно своим верующим. Ну прямо вот особенно им!
Это было, конечно, только предположение и ничего более, но раз уж мы всё равно плывём прямо в засаду, почему бы не попробовать притвориться покорившимися воле богини? А вдруг проканает?
И проканало!
Веритас неспешно трюхал вперед, а мы, склонившись вокруг гордо стоящей на носу Матильды, заимели возможность прикинуть фигу к носу, оценивая вероятного противника. Хотя, почему вероятного? Как я и говорил, с жаждой мести и справедливости у нашей компании проблем вообще никаких не было, хоть оптом её продавай, а тут такой шикарный повод. Правда, никто из нас не ожидал, что тут окажется шесть паладинов света зашкаливающего уровня, да еще и с десяток магов, не говоря уже о разных жрицах, ну и пара десятков бойцов на подхвате. Силы у богини тут были серьезные и, если бы над нами не висело системное задание, я бы предпочел свалить нафиг. Да и свалил бы, попытавшись высадиться на довольно большой остров незаметно, если бы не одно «но».
Божественная сила — это не только божественная масса, умноженная на божественное ускорение, это еще и такая хрень, которая совершенно прекращает свою работу в радиусе десятка метров от чебурека, носящего титул «Враг всего святого». Не совсем, конечно, та же Ауме вырваться из Матильды (а то и ворваться в неё) вполне смогла, но вот её проявления…
В общем, технически нам противостояли лишь несколько воинских классов 50-го уровня, да маги, скромно стоящие позади шеренги важных разодетых жрецов и жриц. В удобных для распределения целей позах, расслабленные и обрадованные возможностью наконец-то пообщаться с любимой богиней. Можно сказать, что бить морды было подано.
Этим мы и занялись.
— Мочи козлов! — не стал грешить я против истины, врываясь к священнослужителям в их тесно стоящий коллектив. Опытно оттолкнув несколько козлищ в рясах от нужных мне агнцев, находящихся в настоящем шоке, я врезал наиболее солидно выглядящему магу по лицу молотком, тут же добавил «разящим ударом», а затем, приложив его же щитом, вжухнул свое массовое умение «Пламя Страсти».
Вокруг радостно заорали попавшие на внеплановую сковородку святоши с волшебниками, с которых тут же послетали вся благостность, радость и прочие позитивные чувства.
Удобно быть мной, в неистовстве праведного боя думал удобный для себя я, молотя народ молотом что есть силы и, преимущественно, по головам. Один хороший удар по темечку после прожарки, и на жреце или маге разлетается вся одежда, а он сам, с закаченными от блаженства глазами отправляется в нирвану. Бей от всей души и не бойся кого-нибудь зашибить, то, что доктор прописал.
Оборачиваюсь, принимая на щит молодецкий удар одного из рванувших за мной вояк, сообразивших, что происходит. Больше здоровяк в наборной броне, испещренной символами богини, ничего не успевает, бросая щит, хватаясь за задницу и начиная орать. Это Мимика, это арбалет Мимики и болт из арбалета Мимики, торчащий сейчас из думательного органа мужика. Разряд от моего щита, совмещенный с ударом по болезненно кривящейся морде, оказывается достаточным, чтобы мужик потерял интерес к этому миру, а его красивая тяжелая бронь распалась ошметками вместе с одеждой.
Время оглянуться есть, время оглянуться запланировано. С нездоровым любопытством наблюдаю уже одетую в боевой наряд Матильду, что с зверским личиком лупит с двух рук по щитам отступающих от нее паладинов. Мужики не только побиты «дракой» Саяки, но, кажется, уже и ослеплены её бомбой. Тами вовсю машется с простыми воинами, больше похожая на злобную рыжую юлу, чем на гномку. Она не спешит бить всерьез, лишь изображает берсерка, давая мне время отмудохать как магов со жрецами, так и отступающих паладинов. Тут всё почти по плану и почти кошерно, если бы не омерзительные звуки, раздающиеся с палубы Веритаса.
Там Мимика. Она поёт и стреляет из арбалета. Лучше б, конечно, она б в меня из арбалета выстрелила, чем так пела, но деваться некуда. Песни бардов дают нам очень мощное усиление, чем мы беззастенчиво пользуемся, атакуя шокированных, растерявшихся и доступных служителей богини.
Проблемы начались уже после того, как пользователи высших и сверхъестественных сил уже находились без сознания голыми задами кверху, радостно пуская пузыри чем попало. Паладины, особенно 100-уровневые, это не просто консервная банка тугого мяса, а опытнейшие бойцы, которые и без божественной мощи вполне могли показать кузькину мать. В данном конкретном случае — порубить Матильду на бешбармак, особенно после того, как та забила до бессознательного состояния первую пару шокированных мужиков. Рубиться жрица отказалась, взвыв сиреной и метнувшись под мою защиту, а четверка паладинов, вместо того чтобы преследовать её, попутно тыкая в мягкий зад острыми штуками, ломанулась жестоко наказывать вращающуюся Тами, вносящую стеснение в нестройные ряды гоняемых ей воинов.
И вот это уже было опасно.
Подавив первый порыв ринуться в гущу намечающейся у Тами жопы, я включил мозг, простирая по направлению к гномке руку. Приём «Веры», соединивший меня и её тушку красным лучом, позволил вращающейся девушке взлететь в воздух, кратно увеличивая её боевые характеристики. Рыжая, от неожиданности звучно матюгнувшись, начала хаотично дёргаться из стороны в сторону, делая всем вокруг больно и обидно, а затем едва не потеряла контроль над приёмом, когда сидящая на палубе Мимика, только что попавшая одному из паладинов болтом в колено, гнусаво взвыла что-то своё из особо мощного, но очень уж противного.
Мы с Матильдой переглянулись, внезапно засияв глазами и прочими частями тела, а затем, повинуясь древнему как мир инстинкту, побежали бить неаккуратно повернувшихся к нам паладинов, сильно боящихся летающей сверкающей Тами-юлы, в зад. Высунувшаяся из-за борта Саяка гадостно прибавила неадеквата, врезав своей ослепляющей «магической бомбой» по скучковавшимся бойцам и, перед тем как те хоть что-то поняли, умно кинула новое облако «драки» так, что та, задев противника лишь краем (а заодно не мешая нам), «скушала» лишь шестерых бойцов, внося в нестройные ряды страдающего соперника дополнительную печальку.
Дальше все было просто. Удары тупыми предметами по головам, азартные крики девчонок, подсказывающие, какому следующему пациенту нужно срочно познать мой «финальный удар», еще одна пробирающая до костей и поноса песня кошкодевочки, нанесшая нам морального урона больше, чем за весь бой…, и мы стоим победителями посреди целого лежбища голых тюленей, у каждого из которых «аппарат вызываемого абонента отключен или находится вне зоны действия сети».
Грязная, подлая, мерзкая победа. Всё как я люблю. Теперь остается только оттащить пинающую бессознательные тела Матильду, и можно приступать к грабежу! А, нет, сначала надо оттащить Саяку от Мимики, порывающейся спеть что-то еще!
— Так, выбираем самых старых и опытных, — королевским жестом провёл я в сторону лежбища вынужденных нудистов.
— А остальных? — кровожадно поинтересовалась Матильда, бурно дыша снова едва одетой грудью.
— А остальных — в расход!
Решение было грубым и бесчеловечным, но этот топор войны отрыли не мы. Убивать-то никто никого не собирался, но вот прочистить мозги «грязной победой»? Вполне. Мне это решение не претило: во-первых, мстим за Матильду, а во-вторых — откуда у этих верующих вояк мозги? Ну, в этом мире?
После четвертого мощнейшего оргазмоудара пациент полностью терялся во времени и пространстве, начиная походить на рыбу, вытащенную посмотреть этот прекрасный мир с вершины горы. После шестого начинал сильно инстинктивно бояться меня, стремясь уползти хоть куда-нибудь, при этом мыча нечто неразборчивое. Паладины выдержали по двадцать, но все как один после преисполнились чрезвычайно острого желания уплыть отсюда даже без корабля. Веревки рвали только так, даже без приёмов!
Лютовал я своим кулинарным молотком без малейших сомнений, от чего в будущих допрашиваемых страх закрался быстро и решительно, пели они как на исповеди, чуть ли не перебивая друг друга. Я хмуро слушал, поигрывая рабочим инструментом и наг