Владельцы маленьких мастерских могли и сами заниматься сбором нечистот, но уж очень хлопотным и не престижным было это дело, так что помет предпочитали все же скупать у поставщиков. Из-за высокого содержания щелочей, помет применялся в дубильном процессе. Сначала работник втирал его в шкуру, снаружи и изнутри. Это делалось для того, чтобы "очистить" шкуру, отсюда и название "чистота". Затем шкуру подвешивали сушиться, а помет помогал вытягивать из нее влагу. После просушки, помет соскребали. Таким образом очищали кожу, которая шла на изготовление обуви, перчаток, книжных переплетов и т. д. Выдубленная кожа была невысокого качества и сохраняла неприятный запах, так что изделия из нееценились недорого. Тем не менее, этот бизнес процветал.
Во время своих экспедиций по трущобам Лондона , Генри Мэйхью взял интервью у престарелой собирательницы помета. Старушка ютилась в комнатенке с разбитыми окнами, заткнутыми грязным тряпьем. По словам журналиста, она и сама напоминала груду тряпья и грязи. Каково же было его удивление, когда выяснилось, что старушка грамотна, изъясняется на правильном английском и в целом отличается от грубых лондонских нищих.
Ее история одновременно и печальна, и типична для лондонских мусорщиков. Отец был молочником и держал коровник. В семье водились деньги, так что дочка до 14 лет ходила в школу. Но когда отец умер, о школьных занятиях не могло быть и речи – девочке пришлось стать подспорьем матери. Дела пошли из рук вон плохо, коровы начали умирать, и, чтобы совсем без гроша не остаться, мать снова вышла замуж. Отчим обращался с девушкой так плохо, что она и сама поспешила под венец. Ее мужем был моряк. В первые годы после свадьбы они жили в относительном достатке: муж ненадолго уходил в море, а когда возвращался, отдавал супруге половину заработка. Но случилось несчастье – моряка насильно завербовали в военный флот, и домой он уже не вернулся. Вскоре до жены донеслись вести о его кончине. Женщина пошла в услужение, но через несколько лет снова вышла замуж. Казалось, уж теперь-то все будет благополучно, однако судьба распорядилась иначе: в самом расцвете сил мужа разбил паралич. У бедняги парализовало половину тела, и, в придачу, он едва не ослеп. Заниматься физическим трудом он уже не мог. Понемногу супруги проели остатки сбережений и распродали имущество. Исчерпав все возможности, муж решил собирать "чистоту". Поначалу эта профессия показалось женщине тошнотворной. После первой же попытки она потеряла аппетит и надолго забросила это занятие. Муж продолжал собирать помет в одиночку. К сожалению, он едва ноги передвигал, так что женщина махнула рукой на брезгливость и присоединилась к нему. По словам старушки, 15 лет назад, когда она только начала собирать помет, за него платили немалые деньги, но с тех пор цены значительно упали. А 6 лет назад умер ее муж – у него были такие приступы кашля, что изо рта хлестала кровь. Из их восьмерых детей в живых не осталось никого, так что теперь несчастная старушка вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь. Но несмотря на голод и ужасные условия жизни, она не собиралась сдаваться в работный дом. Каким бы изнурительным ни был их труд, лондонцы предпочитали свободную городскую жизнь полутюремному существованию за стенами работного дома.
Источник информации:
Henry Mayhew, London Labour and the London Poor
Викторианские профессии: счастливое семейство
Еще одна специфическая викторианская профессия – дрессировщик "счастливого семейства". Любителям животных от нее, наверное, поплохеет.
В развлечениях лондонцы не знали нужды. Городские улицы были запружены не только торговцами всех мастей, но также певцами, акробатами, глотателями змей, шотландскими музыкантами, игравшими на волынке, художниками, которые за пенни вырезали из черной бумаги профиль заказчика, безрукими каллиграфами и слепыми чтецами. Охочие до зрелищ горожане могли не только поглазеть на карликов или бородатых женщин, но и ознакомиться с достижениями науки. Например, за небольшую плату можно было заглянуть в микроскоп. На выбор предлагались следующие объекты: блохи, сырные клещи, простейшие в капле воды, человеческий волос, поперечный срез трости, которой учители лупили мальчишек по рукам, и кусочек дубовой коры. Последний экспонат сопровождался патриотической лекцией о красоте английского дуба, которая затмевает узоры на индийских шалях.
Но простейшие интересовали отнюдь не всех, некоторые лондонцы предпочитали животных покрупнее – например, танцующих собак или канареек в пестрых костюмчиках. А с середины 19го века в Лондоне появился новый тип зверинца под названием "счастливое семейство". Некоторые англичане были слишком нетерпеливы чтобы дожидаться, когда же, согласно Библии, волк будет пастись вместе с ягненком. Гораздо интереснее прямо сейчас провести такой эксперимент! Суть нового зверинца была в том, чтобы запихать в одну клетку тех животных, которые в природе охотятся друг на друга, и приучить их к мирному сосуществованию. Правда, волков и ягнят в таких клетках не было, обходились живностью помельче – кошками, крысами, совами и т.д.
Richard Ansdell, The Lucky Dogs
По словам владельца одного из таких зверинцев, опрошенного Генри Мэйхью, первое "счастливое семейство" создал ткач из Нотингэма, приехавший в Лондон на заработки. Еще дома он содержал вместе птиц, кошек и крыс. В столице он соскучился по своим питомцам и попросил знакомых привести их к нему. Он построил для животных просторную общую клетку и начал выставлять их на Ватерлоо-роуд. Этот шедевр сентиментальности удивлял и восхищал публику, а в карманы шоумена стекались пенни и шиллинги. Однако вскоре у него появились конкуренты. Ушлые лондонские зазывалы разведали про эту диковинку и сами начали натаскивать домашних питомцев, чтобы затем превратить их в "счастливое семейство". Хотя дохода у него поубавилось, изобретатель зверинца не отчаивался и ездил на гастроли по стране. По словам его коллеги, в 1833 году его принимала при дворе сама королева!
Виды животных и птиц, составлявших "счастливое семейство", зависели от мастерства дрессировщика. У дрессировщика, давшего интервью Мэйхью, в одной огромной клетке жили 3 кошки, 2 собаки (спаниель и терьер), 2 обезьяны, 2 сороки, 2 галки, 2 сойки, 10 скворцов, 6 голубей, 2 ястреба, 2 домашние птицы (вероятно, гуси или утки), 1 филин, 5 обычных крыс, 5 белых крыс, 8 морских свинок, 2 кролика, еж и черепаха. По его мнению, труднее всего дрессуре поддавались ястребы и крысы, которые норовили то и дело напасть на своих сокамерников… то есть, на остальных членов большой и дружной семьи. Из птиц проще всего было дрессировать голубей, из животных – обезьян. Напротив, его конкурент заявлял, что дрессировать обезьян очень сложно, ведь во время игры они пускают в ход зубы и могут запросто поднять крысу за хвост.
Оба дрессировщика клялись, что добиваются желаемого результата исключительно терпением и лаской, никогда не опаивают животных опиумом, не бьют их и не выдирают им зубы. Впрочем, похваляясь своими животными, один дрессировщик добавил, что как-то раз оставил их без еды на 36 часов, но они даже не покусились друг на друга! Такой эксперимент он провел в Кембридже по просьбе какого-то ученого господина, хотя перед началом эксперимента все же накормил животных как следует.
Выставляли "счастливые семейства" возле Национальной галереи и моста Ватерлоо. Клетку ставили на тележку, которую можно было возить по всему городу. По ночам их разбирали по отдельным клеткам и заносили в помещение, чтобы экспонаты не замерзли и чтобы их никто не украл. Особо удачной считалась неделя, когда удавалось заработать 30 шиллингов, причем на прокорм животных из этой сумму могло уходить до 12 шиллингов. Тем не менее, владельцы уверяли, что кормят своих питомцев отборной едой, не хуже, чем в домах аристократов.
Источник информации:
Henry Mayhew, London Labour and the London Poor
Бульварное чтиво
Среди разношерстных уличных торговцев Лондона продавцов печатных изданий можно было выделить в отдельную категорию. Сюда Генри Мэйхью относит не только торговцев книгами, газетами, бульварными балладами и жизнеописаниями великих висельников, но и тех, кто разносил по домам открытки, записные книжки, альманахи,канцелярские принадлежности, а также конверты. Иными словами, всех, кто так или иначе имел дело с бумагой.
По словам Мэйхью, эти торговцы отличались как более благопристойным поведением, так и презрением к своим неграмотным коллегам. Они гораздо чаще вступали в официальный брак, а не снимали квартиру на пару со своей сожительницей. Иногда в этой братии попадались действительно образованные и воспитанные люди, впавшие в крайнюю нужду. Мэйхью взял интервью у женщины, совсем недавно начавшей торговать конвертами. Она происходила из благополучной семьи, но после смерти отца, армейского офицера, была вынуждена сама зарабатывать на жизнь. Поначалу она давала уроки музыки, но после тяжкой болезни оставила это поприще. Долгое время она скиталась по больницам и исчерпала все свои сбережения. В силу своей болезни, преподавать музыку она уже не могла. Знакомый посоветовал ей торговать конвертами от двери к двери. Обнищавшая учительница признавалась, что каждый раз дрожит, прежде чем постучать в дверь – вдруг на нее накричат. О том, чтобы продавать конверты своим бывшим ученикам, она и думать не могла – стыдно!
Торговец индуистскими трактатами (иллюстрация из книги Генри Мэйхью)
Впрочем, в большинстве своем торговцы бумагой были менее щепетильны и более деловиты. У них были хорошо поставленные голоса и бойкая речь. Надо ведь привлечь внимание публики, а порою и перекричать конкурентов, которые тоже норовят сбыть брошюрку про свеженькое смертоубийство. В ход шли любые средства, не только громкие крики, но и аляповатые плакаты. На них огромными буквами было написано, какие именно ужасти прохожие смогут прочесть в этой книжице или балладе. Заглавия были очень сочными, например, "Дьявольские опыты доктора *** над пациентами в состоян