— Не в ту дырку засунули, — философски заметил Крапива.
Лариса бросила взгляд на мужа — тот предпочел сделать вид, что ничего не расслышал.
— Выпьем за… — Сергей на секунду запнулся. — Чтобы путешествие прошло как надо.
«Чтобы завтра, на первой же стоянке ничто не помешало сойти и навеки о тебе забыть», — мысленно попросил он у небес.
— А началось разве плохо? — искренне удивился Крапива.
— Все о'кей, лишь бы погода не подвела.
Крапива взялся за пластмассовый стаканчик и хитро улыбнулся Ларисе.
— Выпьем лучше за любовь. Как там Николаев поет;
«Выпьем за любовь, ла-лалала-лай-ла-ла-лала».
Настроение у него было превосходное. После похода в «Калахари» вместе с покойным Иванычем, выпал первый случай нормально оттянуться.
Но женщина продолжала разочаровывать, крутить носом. Пригубила бренди, скривившись от отвращения и поставила стакан на место.
— Так дело не пойдет. За любовь пьется до дна, — Крапива вытер губы тыльной стороной ладони.
«Ничего, — сказал он себе. — Все еще впереди, красавица».
Увидев движение его кадыка вверх-вниз, Лариса почувствовала как от живота поднимается выше и выше волна животного страха. Понятно какую политику ведет Сергей, но кончится она плохо.
ГЛАВА ПЯТАЯЭКСКЛЮЗИВ
Еще ранним утром, в день отбытия «Александра Грибоедова» ненавязчивый контроль за офисом показал, что Меченый и самые боеспособные из его подручных куда-то запропастились. Шестое чувство подсказывало Рублеву, что именно сейчас они покидают Москву. Нужно было срочно добывать информацию — хоть из-под земли.
Спокойно перемещаться по Москве он не мог — сто долларов разошлись и проблема транспорта стояла так же остро как и раньше. В предназначенном к сносу доме жизнь шла своим чередом: грелся ТЭН, баловались дети, афганка грела воду, чтобы выстирать всем мужчинам белье.
Глушитель позволял Виктору тренироваться в стрельбе. Он забирался на верхний этаж и навскидку палил в силуэт человека процарапанный на штукатурке.
Он мог сам, на ощупь, оценивать точность стрельбы. Комбат требовал от него и «общефизической» подготовки.
Виктор отжимался до дрожи в руках, качал пресс. Потом не оставалось сил, чтобы стоя играть на саксе, и он делал это, лежа на спине.
Еще и еще раз Рублев просматривал статью. Потом спросил у Сейфуллы откуда можно позвонить. Оказалось, что телефон-автомат стоит совсем рядом, за утлом.
— Что-то с ним сделалось — можно звонить без карточки. Жалко мне звонить некуда, — сказал инженер без крыши над головой.
— А твои сокурсники?
— Что им звонить — милостыню просить? К одному зашел насчет работы. У него кабинет в «Газпроме».
Вспомнили студенческое житье, посмеялись. Я особо жаловаться, конечно, не стал. Просто сказал, что пришлось бежать, все бросить. Сразу — а прописка? Интересный вопрос — идиоту ясно, что неоткуда ей взяться.
Вот если ты себе прописку сделаешь… Думаю — была бы у меня прописка, я бы к тебе не постучался.
Афганка что-то вставила на своем — похоже, поняла, о чем идет речь.
— Не падай духом. Это, конечно, дешевый совет, но сегодня я на большее не тяну. Ничего, мы еще повоют, ем. Дай только с долгами расквитаться.
Забрав газету, Иваныч отправился звонить. Набрал номер редакции, попросил к телефону Петра Удовиченко — именно так была подписана статья.
— Одну секунду.
В трубке заиграла механическая неживая мелодия, похожая на те, которые играют наручные часы. Потом ее снова подняли — мужской голос продолжил начатую фразу:
— ..еще за те снимки не рассчитался. А как ты думала? Надо отучать людей от дурных привычек. Ради их же блага.
— Алло, — внушительно произнес Комбат, чтобы обратить на себя внимание.
— Да-да, слушаю.
Уточнив, что у телефона действительно Удовиченко, Комбат сказал, что необходимо немедленно встретиться.
— Это имеет отношение к вашей последней статье.
— А кто вы такой, позвольте полюбопытствовать?
Иногда звонят сюда разные шутники.
Если б не опасность «жучков» Иваныч представился бы кратенько этому писаке. Вместо этого он назвал точный адрес и сказал, что звонит в редакцию первый и последний раз.
— Встретимся через полчаса. Здесь есть телефонная будка на отшибе, возле Сквера. Метров сорок от магазина «Меха». Никого с собой не тащите. Я жду не больше десяти минут.
— Погодите, я не успею! — заверещал Удовиченко, но Рублев уже дал отбой.
Полчаса, чтобы не терять времени он позанимался с Виктором, показал ему несколько растяжек.
— Я тут собираюсь закинуть удочку. Не исключено, что в скором времени придется держать экзамен. Покажешь, чего ты успел набраться.
Репортер появился минута в минуту. Маленький, суетливый, с сумкой через плечо. Он узнал Рублева сразу и вытаращил глаза не веря в удачу.
— Вы имеете представление что такое эксклюзив?
Давайте договоримся, вы работаете только со мной. Гарантия безопасности стопроцентная. Изобразим дело как захват. Угрожая оружием, вы захватили журналиста — то есть меня — чтобы объявить о своем воскрешении из мертвых и высказать в печати свою точку зрения. Тогда я буду чист перед нашей доблестной милицией — никто не предъявит претензий, почему я не настучал, прежде чем отправиться на встречу. А то ведь не поверят, что я шел вслепую.
— Спокойней, не тарахти. Мне совсем не улыбается, брать на себя угрозу оружием.
— Бросьте, Рублев. После Риты Аристовой и истории на Охотном ряду такое прегрешение сущий пустяк.
— Аристовой?
— Надо чаще заглядывать в газеты, уважаемый. Даже не знаю, кто из нашей журналистской братии первым установил, что у Бориса Рублева, личного телохранителя депутата Госдумы и фоторобота по делу Аристовой одно и то же лицо… Но как вам удалось так убедительно взлететь на воздух? Фантастика.
— Ладно, речь сейчас не об этом. Ни о каком воскрешении из мертвых я объявлять не собираюсь. Никаких интервью. Предлагаю другой вариант. Ты ведь знаешь, кто наехал на баню?
— Знаю. Люди Меченого. Но сами понимаете…
— Я стал слишком популярной личностью, чтобы высовываться. Разузнай по своим каналам куда они делись. Главным образом меня интересует хозяин. Тогда получишь свой «эксклюзив» на кое-что более интересное, чем пустой треп.
Удовиченко примолк, соображая.
— Разузнать, говорите… В принципе, можно попробовать. Я только не возьму в толк, что вы мне предлагаете, — Пойдешь со мной. Если захочешь. Сохранность камеры не гарантирую, насчет личной безопасности тоже не уверен. Есть у тебя бронежилет?
Глазки Удовиченко загорелись азартным огнем. Он уже предвкушал сенсационные кадры вживую заснятой разборки. Выдрав листок из записной книжки он черкнул номер.
— Свяжетесь со мной ближе к вечеру. Перезванивайте каждый час — я могу появиться в любой момент.
«Отчаянный народ эти журналисты, — подумал Комбат. — Гоняются за своей жар-птицей. Каждому свое.»
Около девяти вечера Удовиченко, наконец, ответил.
— Поставите одного человека, чтоб прикрывал меня, — потребовал он без долгих предисловий.
«Значит, все в порядке», — понял Комбат.
Он сам не очень верил, что затея даст результат. Конечно, он рискует: на вторую встречу Удовиченко может пригласить кого угодно — от милицейской группы захвата до ребят Меченого. Тоже кадры получатся неплохие. И без особого риска.
— Все будет видно на месте, — ответил Рублев.
«Странно, что репортер так смело болтает по телефону. Кто в наши дни может дать стопроцентную гарантию от подслушивания? Или бояться ему нечего — человек в погонах подсказывает, что говорить?»
— Встречаемся…
— Ты на машине? — оборвал Комбат.
— Ну да.
— Езжай туда же, по старому адресу. Когда будешь?
— Для верности подваливайте к десяти. Сколько вас?
— Поместимся запросто.
По команде Комбата Виктор стал спокойно собираться. Сейфулла не мог знать, куда они собираются, но по сосредоточенному выражению лиц понял — речь идет не о прогулке на свежем воздухе.
— Будьте осторожны. Вы не насовсем?
— Нет. Сакс, видишь, оставляем, — кивнул Комбат.
Афганка что-то сказала, выразительно двигая тонкими, красиво изогнутыми бровями.
— Надо бы поесть, — перевел муж.
— Спасибо, — Комбат приложил ладонь к груди.
Отправляясь на задание (когда-то он получал его от вышестоящего армейского начальства, сегодня сам был себе командиром), Рублев никогда не брал в рот ни крошки. Даже от трех-четырех проглоченных кусков включается пищеварение. Пропадает легкость в ногах, ясность в голове. Да и пулю в живот лучше схлопотать на голодный желудок…
Машина уже стояла возле телефонной будки. Узнав фигуру Комбата, Удовиченко подал ее назад. Иваныч осмотрелся, сжимая в кармане рукоять нового, еще не притершегося к пальцам «ствола».
Мигая малиновыми огоньками, чей-то надраенный до блеска «вольво» трогается от магазина. Сутулая фигурка пешехода на фоне искрящейся витрины. Темнота сквера на другой стороне улицы, бумажный мусор возле перевернутой урны. Вроде бы ничего подозрительного.
Надо быстрей нырять в машину.
— Они на «Грибоедове», — объяснил водитель. — Это речной теплоход, плывет с туристами до Нижнего.
По дороге Удовиченко ерзал на сиденье, водил плечами туда-сюда. Не мог приноровиться к бронежилету.
— Где эти туристы могут быть сейчас?
— Я взял расписание. По идее.., где-то на канале имени Москвы. Что вы намерены делать? Ближайшая стоянка в девять утра.
— До утра ждать не будем. Вези к берегу.
— А где остальные? Мне нужно хотя бы минимальное прикрытие.
— Остальные в отпуске за свой счет, — чувство юмора просыпалось у Комбата редко и обычно свидетельствовало о большей, чем обычно отмобилизованности.
Рот репортера приоткрылся и он закрыл его с явным усилием.
— Вы оба с ума спятили, — вымолвил он наконец. — Их там по меньше мере восемь человек.