В ванной висело квадратное зеркало в рамке из ракушек и морских гребешков — самая подходящая вещь в городе у моря. Врана почистила зубы, умылась. Сделала всё, что привыкла делать дома перед сном.
Вернулась в свою новую спальню, надела пижамку со щенком на кармане. Пижаму ей подарили на прошлое Рождество, но она из неё вроде как уже выросла. Придвинула стул к зеркалу на дверце шкафа. Не забыть ежевечерний ритуал. Двадцать раз провести щёткой по волосам, как делала мама. Потом Врана легла в постель, свернулась калачиком. Посмотрела в телефон — с заставки на экране улыбались родители. Ни единой эсэмэски. Ей-то не забыть Полянку, а вот Полянка, похоже, про неё забыла. Уже сто лет никто из старых друзей ей не писал. Врана сморгнула слёзы — сердце её напоминало рассыпанную мозаику.
Луна блестящей треснувшей тарелкой висела в ночном небе. Свет её мерцал у Враны в волосах, а сама Врана впервые спала в своём новом доме на Цветочном Холме.
Глава 3
Солнце ласково погладило дорожки и ухоженные садики на Цветочном Холме. Сегодня Врана Маккей впервые пойдёт в школу в Замогильнике. Китти уткнулась носом в телефон. Врана оглядывалась по сторонам — розовый рюкзак с единорогом перекинут через плечо. Рюкзак ей был уже не по возрасту, но Врана не переживала. В предыдущей школе какая-то противная девчонка выхватила у неё её классный радужный рюкзчок с металлическим блеском и изрисовала его несмываемым маркером. Ким принесла ей на замену розовый с драконом, а Вране не хватило духу сказать, что вообще-то это рюкзак для маленьких.
Китти ещё несколько раз яростно провела по экрану, а потом подняла глаза.
— Прости, Врана. Я просто рабыня этой штуковины. — Она рассмеялась и засунула телефон в сумочку. — Да уж, шляпка у тебя фасонистая. И перо блестит.
— А ты видишь лиловый металлический блеск?
— Понятное дело.
— Это мой любимый наряд. Мама с папой говорили, что мне очень идёт. Вот я и буду так ходить, пока они не вернутся.
— Ну, это как тебе самой больше хочется, солнышко. Главное — не заставляй себя. Можно попробовать и что-то другое. — В сумке завибрировал телефон, но Китти не стала отвечать.
Они в тишине спускались с Цветочного Холма. Молчание было довольно уютное, а ещё Вране нравилось, что солнце светит в лицо. Чем дальше они уходили, тем сильнее менялись дома вокруг. На месте цветных — синих, красных и зелёных — появились белёные коттеджи и серые таунхаусы, кривоватые, заваливающиеся в сторону моря. У подножия холма дорога превращалась в широкий бульвар, который вёл к пляжу. От бульвара множеством щупалец ответвлялись улочки и переулки. Между петлистыми улицами и зданиями кое-где проглядывало море. Вот только Врана ждала, что увидит полоску дивного голубого цвета, а не серое отражение набежавших туч в грязном прибое.
Врана замедлила шаг. Впереди третья школа за полгода, она туда совсем не спешит. А кроме того, было ужасно интересно, что разные части Замогильника совсем не похожи друг на друга. Видимо, они направляются к Взморью — в смешанный район, где бок о бок живут и работают живые и мёртвые. Китти поёжилась под своим тёплым красным кардиганом.
— Меня в этой части города всегда холод пробирает, — созналась она. — Хотя Взморье не такое холодное, как Город Мёртвых, — там мне приходится одежду в три слоя напяливать. Впрочем, я там редко бываю. Челы дальше Взморья редко забираются.
— Челы? — переспросила Врана и встала, разглядывая скелет, который курил перед продуктовым магазином.
— Не пялься, Врана, это невежливо. Да, челы. Мы то есть. Ты чел — вернее, чела. Я чела. Так в городе называют живых людей. — Когда они проходили мимо, скелет приподнял кепку, Врана разглядела сигаретный пепел сквозь вздымающуюся грудную клетку. На другой стороне улицы, в небольшом аккуратном скверике, пожилой чел играл в карты с зомби. Пёс-призрак пытался схватить за пушистый хвост рыжую белку. На продуктовом рынке начиналась торговля. Деловитая чела — каштановые волосы убраны в аккуратный узел, платье прикрыто голубым фартуком — раскладывала на лотке фрукты и овощи. Врана уставилась на бочки с красными яблоками, огромными оранжевыми тыквами, на разноцветные кабачки, баклажаны, золотистые луковицы и бананы.
Рядом с челой суетилась женщина с маслянисто-чёрными волосами и жёлтой, будто древний пергамент, висящей складками кожей; её трупные глаза сочились тревогой. Вот она принялась выгружать ящики с гнилыми овощами и фруктами из ржавого форда древней модели. Она методично расставляла на колченогом столике лотки с вонючим турнепсом, заплесневелые и червивые яблоки и ещё какие-то чёрные сочащиеся густой жидкостью штуковины, которые, как решила про себя Врана, раньше были съедобными. Чела улыбнулась сквозь сжатые зубы, неодобрительно глянула на соседку. Врана обрадовалась, что не на неё.
Они дошли до конца бульвара, и тут из-за угла на широкую морскую набережную вырулил, выпустив хвост дыма, трёхколёсный автомобиль. Старушка в тёмно-зелёном жакете улыбнулась Вране, помахала рукой. Старик за рулём крепко спал, но машина всё равно ехала вперёд.
— Ух ты! — воскликнула Врана. — Китти, я их вчера вечером видела!
— Уж больно они странные… и необщительные. Правда, в последнее время чаще появляются на людях. Он, бедняжка, совсем слабенький, а машину свою они очень любят. Ни за что с ней не расстанутся.
— А мне грустновато на них смотреть. Они такие старенькие.
— Что верно, то верно. Поговаривают, что они тут живут со дня основания Замогильника. Но кто знает? Здесь им дали второй шанс.
Врана вздохнула полной грудью. На языке чувствовался вкус соли. Море расстилалось перед ними, будто кусок смятого тёмно-серого шёлка. Врана поправила перо на шляпе, посмотрела на свою тень на тротуаре. Очень хотелось, чтобы свежий морской ветер унёс прочь все её беды. Врана всмотрелась в море — ему не было ни конца ни края. Заглянула за растрескавшуюся каменную стену, отделявшую город от пляжа. У самой воды стояла дама в серебристом платье и длинном сером кардигане. По плечам её струились серебристые кудри. На миг в свете солнца они блеснули золотом. У дамы были высокие скулы и изумительные зелёные глаза. На лёгкой лодочке у берега сидел старик — кожа белая как бумага, с болезненным голубоватым отливом — и чинил старую рыболовную сеть. На нём был драный бушлат, с которого свисали водоросли, и старомодная капитанская фуражка. Он то и дело поднимал глаза от сети и смотрел на странную даму на берегу.
— Это Кэлли, — объяснила Китти. — Говорят, она умеет гадать по морскому приливу. А ещё говорят, что она предсказывает будущее.
— Будущее? Правда? А вдруг она поможет мне найти родителей? Может она про них что-то знать?
Китти остановилась и повернулась к Вране. Врана почувствовала, как холодные ладони Китти легли ей на плечи.
— Врана, я тебя очень прошу…
Врана отвернулась к морю. Женщины там уже не было.
— …Врана, я тебя очень прошу. Посмотри на меня. И никогда ни под каким предлогом не разговаривай с этой женщиной. Никогда на неё не смотри. Она — жена Брэма.
— Брэма?
— Да. Он один из мэров Замогильника — мэр мёртвых. А Кэлли не только его жена… она ещё и Белая дама.
— Белая дама?
— Да, Белая дама. Стоит ей на тебя взглянуть… и ты умрёшь.
Глава 4
В приёмных семьях Вране было несладко, а школы были и вовсе сущим кошмаром. Она вдохнула поглубже в надежде, что школа в Замогильнике окажется хоть чуть лучше.
Прозвенел звонок, а если говорить точнее, ударили в гонг. Врана подумала: похоже на звук церковного колокола, к которому примешивается бесконечный вой корабельной сирены. Но это же Замогильник — понятное дело, звонок здесь не такой, как в обыкновенной школе. Китти с Враной стояли перед школьным зданием. Часть его представляла собой одну из тех современных построек, которые так любят архитекторы: две стеклянные коробки, соединённые чёрным коридором. Врана обвела взглядом чёткие плавные линии школы, но на втором этаже застряла. Над стеклянной коробкой высилась древняя каменная постройка. Окна разбиты, дыры в стекле заросли могучей паутиной. В белые стены второго этажа впечатаны разные морские раковины, и Врана почти не сомневалась в том, что по камню бродят резные волки и горгульи. Школа стояла у самого морского берега, будто сдерживая натиск прилива.
— Врана, всё у тебя будет хорошо. Я в этом уверена, — сказала Китти, прежде чем Врана вошла в чёрные зеркальные двери школы. — Передай мой привет Маку. Я не сомневаюсь, что вы отлично поладите.
У Враны в горле будто застряла колючая персиковая косточка; она медленно вдохнула и выдохнула через нос. Мимо то и дело пробегали другие ученики — спешили в классы. У Враны кружилась голова. Не разберёшь, кто тут кто. Китти объяснила заранее: школа смешанная, живых и мёртвых учеников примерно поровну, но Врана пока видела одни лишь мелькающие тени.
Девочка закрыла глаза. Сосчитала до десяти, почувствовала, как во рту клацают зубы, будто пытаются сбежать. Открыла глаза. Она стояла в большом вестибюле — казалось, он уходит куда-то в бесконечность. Изнутри школа почему-то выглядела просторнее, чем снаружи. Вдоль стен расположились чёрные блестящие шкафчики. Из дверей классов — в промежутках между шкафчиками — лился свет. Справа высились до самого потолка застеклённые витрины с золотыми и серебряными кубками, чашами, черепами. Слева за письменным столом в цвет орехового дерева сидели мужчина и женщина и перекладывали бумаги.
Мужчина посмотрел на Врану. На тощей, как у индюка, шее напрягся кадык. Коротко остриженные чёрные волосы как-то неловко крепились к макушке яйцеобразной головы. Кожа у него была мертвенно-голубого цвета. Он снял очки, засунул вывалившийся глаз в глазницу.
— Кхм, — сказал он. — Я могу тебе чем-то помочь? Я господин Щукс, ведущий преподаватель физики и заместитель директора.
Он улыбнулся. Зубов у него не было.