— Говорят, колпак пропитан кровью убитых им детей.
— Да уж, подходящее место для девочки-сироты, — рассмеялась Врана.
Красноколпачник остановился напротив дома номер 28 и помахал Вране. У неё похолодели пальцы. Она подула на них. Прямо как ледышки. Врана залезла обратно в кровать и натянула на голову вязаную накидку.
Глава 8
После парада Город Мёртвых ни на миг не выходил у Враны из головы. Да, она знала, что Китти страшно рассердится, но не могла поступить иначе. Ей обязательно нужно попасть в Город Мёртвых. Для этого придётся соврать. Китти она сказала, что пойдёт к Маку, — и выскочила за дверь.
Над Замогильником часто висели облака, принесённые призраками и гулями, но в тот день в воздухе ощущалось нечто, что заставило Врану ускорить шаг, пусть даже прежде всего из азарта. Она прекрасно знала, что делает, пока бежала вниз с Цветочного Холма и петляла по лакричным улицам, подбираясь к Городу Мёртвых. Улочки были тоненькие, как кости, извилистые, от них струйками дыма ответвлялись переулки, где таились цепкие тени: сейчас высунутся и схватят. Руки зомби хлопали Врану по шляпе с вороньим пером. Пальцы гоблинов обшаривали карманы бархатной жакетки. В неопрятных домиках с покосившимися крылечками и облупившимися дверями мигал свет — газовые лампы казались подгнившими дынями. Некоторые домики так скрипели, что Врана боялась, как бы они не обрушились на неё, точно раскрашенные картонки.
Она миновала кафе «Призрак чёрной лошади» и, не удержавшись, заглянула в окно. Тут было куда оживлённее, чем в «Кораблекрушении». С потолочной балки цепочкой свисали мелкие привидения. На стенах красовались изображения огамических камней[2] и дольменов, кладбищ, наперстянок и древних чащоб. На стойке за окном лежали рекламные листовки, зазывавшие на занятия по верховой езде на лошадиных призраках и фотографии дней рождения гулей — в том числе и Нади Гуль, с синим желейным тортом. Под вывеской «Оригинальные произведения искусства» висели две картины: «Борода друида» — Врана приняла её за абстрактную паутину — и «Замогильник», акварельное изображение города, на котором бугиман и его лабрадудль прогуливались по людной улице.
На доске, висевшей над закопчённым очагом, были перечислены рекордсмены Замогильника. Самый долговязый гуль, самый низкорослый гоблин, самый холодный оборотень, гуль с самой синей кожей, банши, издавший самый длинный крик, первая красавица-зомби. Имена, каких Врана никогда не слышала: Орнайт, Маойлиос, Блаин, Иалар, Каден, Дану, Гормалайт. Имя «первого по превращениям» было стёрто, осталась лишь вторая буква, «м».
В меню были некоторые любимые блюда Враны. На завтрак — поджаренный хлеб и блинчики на сыворотке. На обед — пицца «Маргарита», чесночный хлеб, пирог «Баноффи».
Врана протёрла грязное стекло рукавом и принялась разглядывать круглые мраморные столики и стулья с красной кожаной обивкой. В кафе было всего два посетителя, они сидели в закутке в дальнем конце. Лиц не разглядеть, но Врана заметила пару узловатых синих и тускло-зелёных рук, которые хватали куриные крылышки и обмакивали их в кроваво-красный соус.
Человек в бандане со скелетами и с прыщиком на носу постучал по стеклу и указал на надпись: «Челов не обслуживаем». Оба посетителя тут же вскочили и бросились к окну. Оказалось, это Брэм и гном-красноколпачник с сотней дыр. Врана подумала: он выглядит ещё нелепее, чем на параде. Борода грязная, всклокоченная. На лбу — глубокие складки, настоящие каньоны. Брэм впился во Врану смертоубийственным взглядом и что-то прошептал красноколпачнику — у того борода встала дыбом, как будто его ударило током. Вране оставалось надеяться, что она тут ни при чём.
Она перешла через дорогу — сердце стучало прямо как у кролика. Быстро оглянулась. Брэм стоял в дверях и грыз куриное крылышко. Врана тут же вспомнила, как он откусил голову ворону.
Тогда она торопливо зашагала вдоль моря. Кэлли вернулась на берег, ходила туда-сюда, отгоняя чаек длинными серыми руками. Над морем никому не нужным ковром стлался туман. Может, хоть так Кэлли не сможет прочитать прилив. Впрочем, на прилив-то Вране было наплевать. Главное, чтобы Кэлли не читала мысли в головах у двенадцатилетних девочек.
Мимо Враны проковыляла на высоких чёрных каблуках старушка с чёрным мейн-куном на поводке.
— Привет, милочка, — прошуршала она. — Я Кэрол. А это Рекси.
— Я Врана.
— Умопомрачительное нынче утро, прелестное дитя, — продолжала Кэрол хриплым загробным голосом — Вране тут же представился дом весь в плесени, со старыми люстрами, заполонённый мышами. Судя по виду, Кэрол могла жить на Безглазом Гребне, крутой и петлистой улочке, которая проходила через самый центр Города Мёртвых и упиралась в тёмный тисовый лес. Врана остановилась, а Кэрол перешла дорогу и заговорила со странной парой.
— Приветик, Пэт и Сара, — сказала она. — Правда же, она прелесть?
— Да. Мы очень рады её приезду.
Врана попыталась вслушаться. Кажется, прозвучало её имя. Они правда говорят про неё? Поднялся ветер, набежали тучи. Врана надвинула шляпу на лоб и зашагала вдоль моря к лодочному сараю. Помост для спуска лодок был весь в блестящей зелёной слизи. Бело-голубая лодка с единственным веслом покачивалась у пирса в тени поляны, на которой стояли заброшенные аттракционы. Вокруг замшелых электрических машинок и сломанных американских горок сорняки вымахали по самые трубы. Пустые качели дребезжали на ветру. Вране послышался смех детей из далёкого прошлого.
Она посмотрела на телефон. Ещё хватит времени немного побродить по Городу Мёртвых. С подгнившего телеграфного столба свисал на ржавых скрипучих цепях металлический указатель на Безглазый Гребень. Над Враной возвышалась осыпающаяся стена с крупным изображением чёрной бабочки. Точно такой же, как у неё в чемодане. Чем пристальнее Врана вглядывалась, тем отчётливее ей казалось, что бабочка движется, сейчас вспорхнёт со стены и улетит.
— Бабочка! — ахнула Врана и огляделась убедиться, что её никто не слышал. Ну прямо та самая, из чемодана. Под бабочкой были написаны слова: «Добро пожаловать в Город Мёртвых» — какой-то безумный граффитист намалевал их чёрным и красным. Врана ускорила шаг. Хотелось до возвращения на Цветочный Холм успеть увидеть побольше.
Из серенького домишки под цинковой крышей вылез бугиман со своим лабрадудлем — у Враны от страха мурашки побежали между лопаток. Его щёки напоминали потрескавшийся фарфор, а глаза — бусины.
— Пошли, Дымка, — позвал он, проходя мимо Враны, но не обращая на неё никакого внимания. Она облегчённо вздохнула, но тут бугиман вдруг остановился и повернулся к ней лицом: «В ясные ночи луна светит на мёртвых обглоданных воронов. Двенадцатилетним девочкам небезопасно на улицах Замогильника».
Врана замерла. Зажмурилась. Не подходи. Не подходи. Топай дальше вместе со своей собачкой. Собачке очень хочется прогуляться дальше по Замогильнику. Крупных собак вроде лабрадудля необходимо ежедневно выводить на две длинные прогулки. Когда она открыла глаза, бугимана уже не было. Скрылся в каком-то тёмном переулке. Она разглядывала дома в Городе Мёртвых, и ей казалось, что её унесло вспять в какой-то забытый век. Да, дымящих фабрик, вонючих столовок для бедных и кишащих крысами работных домов тут не было, зато было полно домов с цинковыми крышами. Домов с разбитыми окнами. Дряхлых домишек из известняка c узкими дверками. Грязных домиков с соломенными крышами. Развалюх, где на пороге росли одуванчики и крапива.
Врана остановилась у бежевого домика с дырой во входной двери. Рядом стоял трёхколёсный автомобильчик. Видимо, странная пара тут и живёт, подумала Врана. Они уже столько раз попадались ей на глаза, что не заглянуть внутрь было просто невозможно. Дыра во входной двери, внутрь залетают порывы морского ветра — там небось холодно, как в Арктике. Но тут Врана вспомнила: странная пара — призраки, а призракам на холод наплевать. Сквозь жёлтые тюлевые занавески было видно старый почерневший очаг, в нём — закопчённый котёл, рядом драный оранжевый диван — можно подумать, его погрыз волк. Оставалось надеяться, что волков в Замогильнике нет. На пластмассовом кофейном столике стоял десяток кружек с недопитым чаем. Диван использовали вместо платяного шкафа. На нём валялись жакеты, брюки, панталоны и корсеты. Корсет Врану насмешил. Зачем такой тощей старушке корсет? Папа её сказал бы так: местечко непутёвое и непонятное. На треснувшей каминной полке стояла чёрно-белая фотография: парочка в день их свадьбы. Она их сразу узнала. Пэт и Сара, только ещё молодые. Никаких сомнений, что именно они, только лет на сто моложе. На подоконнике лежала похоронная открытка с фотографией девочки, примерно ровесницы Враны: «Ферн Холланд, 1954». У девочки были длинные волнистые волосы и ямочка с одной стороны рта. Врана долго смотрела на юное невинное личико.
Подъём на Безглазый Гребень оказался крутым. У Враны вспотели ноги. Правильно Китти делала, что носила сандалии. Врана оглянулась на гавань, на переливающийся зеленью остов корабля, на чаек, которых трепало, точно тряпки на ветру, на Кэлли — отсюда она казалась крошечной цаплей. Ну хотя бы Белая дама от неё далеко.
Врана набрала в грудь побольше воздуха. Прогулка по Городу Мёртвых явно пошла ей на пользу — ощущения были, будто она съела кусок шоколадного торта. Ей, оказывается, не хватало свободы. Она сидела в чужих домах, как в какой-то темнице, и непрерывно накручивала себе нервы. Плечи постоянно вздёрнуты. Довела себя чуть не до истерики. И не по своей вине. Поговорить не с кем, даже дружелюбной мышки-норушки и то нет. Она постоянно переживала: как воспитанно вести себя за столом, как говорить со всеми вежливо, делать всё правильно — в частности, не скандалить по поводу того, что к ней относятся хуже, чем к собственным детям. Им — пицца, мороженое и поход в гости к тётушке с ночёвкой. Её никогда не брали. Она же не родственница. Один раз она заговорила о том, как ей одиноко, с одной девчонкой, и та ответила, что Врана просто выпендривается.