– Да мне плевать на тебя, червяк!
Грянуло три выстрела.
Пол выбежал в коридор и врезался в женщину, только что вылетевшую из квартиры Харгеров: крупную блондинку, мягкую и растрепанную, точно неубранная постель.
Они с Полом хором взвизгнули, а в следующий миг она схватила его за шкирку.
– Хочешь конфетку? – спросила она, безумно вращая глазами. – Велосипед?
– Нет, спасибо! – пронзительно выкрикнул Пол. – В другой раз!
– Ты ничего не слышал и не видел, ясно? Знаешь, что бывает с ябедами?
– Да!
Блондинка запустила руку в сумочку, вытащила оттуда надушенную горсть салфеток, шпилек и банкнот.
– Вот! – задыхаясь, сказала она. – Это тебе! И помалкивай, ясно?
Она запихнула все в карман его штанишек, пробуравила его суровым взглядом и выбежала на улицу. Пол ворвался в свою квартиру, залез на кровать и с головой накрылся одеялом. В этой горячей и душной пещере он залился горькими слезами: они с Сэмом Полуночником только что помогли убить человека.
Очень скоро к дому подошел полицейский и дубинкой постучал в обе двери.
Ошалелый Пол выбрался из своей темной пещеры и открыл дверь. В ту же секунду отворилась и дверь напротив: на пороге стоял мистер Харгер, немного помятый, но целый и невредимый.
– Да, сэр? – сказал Харгер, невысокий лысоватый мужчина с тоненькими усиками. – Чем могу помочь?
– Соседи слышали выстрелы, я зашел проверить.
– Правда? – удивился Харгер и пригладил усики кончиком пальца. – Как странно, я ничего не слышал. – Он строго посмотрел на Пола: – Ты что, опять играл с папиными ружьями?
– Нет-нет, сэр! – в ужасе замотал головой Пол.
– Где твои родители? – спросил его полицейский.
– В кино.
– Ты что, совсем один?
– Да, сэр. Папа сказал, это приключение!
– Простите, что ляпнул про ружья, сэр, – нашелся Харгер. – Никаких выстрелов в доме не было. Стены у нас тонкие как бумага, но я ничего не слышал.
Пол посмотрел на него с благодарностью.
– Ты тоже не слышал, мальчик? – спросил полицейский.
Не успел он ответить, как к дому подкатило такси, из него выбралась крупная озабоченная дама и во всю глотку заорала:
– Лем! Лем, сладкий мой!
Она вломилась в коридор, волоча тяжелый чемодан, которым порвала себе чулки. Она бросила чемодан и кинулась в объятия Харгера.
– Я получила твое послание, дорогой! И последовала совету Сэма Полуночника! Засунула подальше свою гордость и приехала сюда!
– Роза, Роза, моя Розочка… – забормотал Харгер. – Никогда больше меня не бросай!
Они крепко обнялись и так, шатаясь, ушли в свою квартиру.
– Видел, какой у него бардак? – спросил полицейский Пола. – Вот что значит холостяцкая жизнь!
Пока они закрывали дверь, Пол заметил, что Роза очень довольна беспорядком.
– Ты точно не слышал выстрелов? – повторил вопрос полисмен.
Полу почудилось, что смятый шарик из купюр у него в кармане вырос до размеров дыни.
– Точно, сэр, – выдавил он.
И полицейский ушел.
Пол закрыл дверь, прошаркал в свою комнату и плюхнулся на кровать.
Голоса, которые Пол услышал потом, раздавались уже в его квартире – любящие и радостные. Мама пела колыбельную, а папа его раздевал.
– «Аккуратный сын мой Джон, – напевала мама, – спать в штанах улегся он. Снять успел лишь один носок, аккуратный мой сынок!»
Пол открыл глаза.
– Привет, большой мальчик! – сказал ему папа. – Ты лег спать, а раздеться забыл!
– Ну как поживает маленький любитель приключений? – спросила мама.
– Хорошо, – сонно ответил Пол. – Как фильм?
– Он совсем не детский, милый. А вот короткометражка в самом начале тебе бы понравилась. Про хитрых медвежат.
Папа отдал ей штаны Пола, она их встряхнула и аккуратно повесила на спинку стула. Разглаживая складочки, она нащупала в кармане бумажный комок.
– Ох уж мне эти малыши-сорванцы, чего только не найдешь у них в карманах! – лукаво проговорила она. – Прячешь сокровища? Заколдованную лягушку? Волшебный карманный ножик от принцессы фей? – Она погладила комок.
– Он не малыш, а очень даже большой мальчик! – возразил папа. – И давно вырос из сказок про всяких там принцесс.
Мама Пола всплеснула руками.
– Куда ты так торопишься? Я вот увидела, как он спит, и подумала: Боже, как быстро пролетает детство! – Она запустила руку в карман Пола и задумчиво вздохнула. – Малыши совсем не берегут одежду, особенно карманы.
Она вытащила комок и сунула под нос Полу.
– Ну, может, расскажешь мамочке, что это такое? – весело сказала она.
У нее в руке цвела растрепанная хризантема из перепачканных помадой салфеток и купюр в один, пять, десять и двадцать долларов. От цветка исходил терпкий и резкий аромат духов.
Отец Пола принюхался.
– Чем это пахнет? – спросил он.
Мама закатила глаза и ответила:
– Запретами!
1955
Дворцы побогаче
Семью Маклеллан, Грейс и Джорджа, мы знаем около двух лет. Мы тогда только переехали в деревню, и они были первыми, кто зашел нас поприветствовать.
Я думал, что после первого обмена любезностями в беседе возникнет неловкая пауза, но ничего подобного не случилось. Шустрые и зоркие глазки Грейс мигом нашли тему для многочасового разговора.
– Знаете, ваша гостиная – просто чудо что такое! Из нее можно сделать настоящую конфетку! Правда, Джордж? Ты тоже видишь?
– Ага, – ответил ее муж. – Очень симпатичная.
– Надо только содрать все эти жуткие белые доски со стен, – продолжала Грейс, деловито прищурившись, – и обшить их сосновыми панелями, обработанными олифой с небольшим добавлением умбры. На диван можно сшить красный чехол – яркий, эдакий красный-красный. Понимаете, о чем я?
– Красный-красный? – переспросила Анна, моя жена.
– Да! Не бойтесь ярких цветов.
– Постараюсь, – кивнула Анна.
– А всю ту стену с маленькими безобразными окошками закройте тяжелыми шторами бутылочного цвета. Представили? Получится копия той проблемной гостиной из февральского «Дома и сада». Ну да вы ее помните, конечно.
– Этот номер я, должно быть, пропустила, – ответила Анна. – Был, кстати, август.
– Ой, а может, это было в «Домашнем уюте», милый?
– Так сразу не припомню, – ответил ей муж.
– Дома пролистаю подшивки и мигом ее найду! – Грейс вдруг встала и, не спросив разрешения, начала осмотр дома.
Кочуя из комнаты в комнату, она мимоходом предложила сдать часть мебели в «Армию спасения», обнаружила поддельный антиквариат, одним пожатием плеч уничтожила несколько перегородок и распорядилась первым делом застелить пол в одной комнате желто-зеленым ковром.
– Непременно начните с ковра, – строго проговорила Грейс, – и от него уже пляшите. Ковер превратит весь первый этаж в единое гармоничное целое.
– Гм, – сказала Анна.
– Надеюсь, вы видели статью «Девятнадцать грубых ошибок при выборе ковра» в июньском номере «Красивого дома»?
– Да-да, конечно, – ответила Анна.
– Хорошо. Тогда вам не надо объяснять, как можно испортить весь интерьер, если начать не с ковра. Джордж… Ах, он остался в гостиной!
Краем глаза я успел заметить, что Джордж сидит на диване, глубоко о чем-то задумавшись, но в следующий миг он уже выпрямился и широко улыбнулся.
Я пошел за Грейс и попробовал сменить тему:
– Так, мы сейчас на северной стороне дома. А чей дом стоит с южной?
Грейс всплеснула руками.
– О, я с ними не знакома, это Дженкинсы. Джордж! – кликнула она мужа. – Тут спрашивают про Дженкинсов! – Судя по ее тону, к югу от нас жило очаровательное семейство неимущих.
– Ну… это милые и славные люди, – сказал Джордж.
– О… ты ведь знаешь, какие они! Милые, вот только… – Она засмеялась и покачала головой.
– Только что? – спросил я, мысленно перебирая возможные ответы. Наши соседи – нудисты? Наркоманы? Анархисты? Заводчики хомяков?
– Они въехали в 1945-м, – пояснила Грейс, – и сразу же купили два очень красивых деревянных стула с росписью на спинке. А потом…
– Что? – вопросил я. Пролили на оба стула чернила? Нашли в полой ножке несколько тысячных купюр?
– А потом все. На этом и остановились.
– В смысле? – не поняла Анна.
– В прямом. Начали с двух красивейших расписных стульев, а потом выдохлись. Сдулись.
– А… – протянула моя жена. – Понятно. Какая досада. Вот, значит, что не так с Дженкинсами. Ага!
– Выражаем Дженкинсам наше «фи», – сказал я.
Грейс меня не расслышала. Она продолжала курсировать между столовой и гостиной: всякий раз, входя в гостиную или выходя из нее, она словно огибала некий невидимый предмет – строго в одном и том же месте. Заинтригованный, я встал на это самое место и немного попрыгал: может, половица расшаталась?
Тут в гостиную снова вошла Грейс. Она изумленно посмотрела на меня и охнула.
– Я сделал что-то не то? – спросил я.
– Нет-нет, я просто не ожидала увидеть вас на этом месте.
– Прошу прощения.
– Здесь будет стоять такая чу́дная скамеечка, знаете, как у сапожников.
Я сделал шаг в сторону и с тревогой наблюдал, как она нагибается над воображаемой скамейкой.
– Один или два ящика мы откроем и посадим в них плющ, – рассказала мне Грейс. – Правда, прелесть? – Она осторожно обогнула скамейку, чтобы не оцарапать ноги о грубое дерево, и прошла к лестнице на второй этаж. – Можно, я туда загляну? – весело спросила она.
– Ни в чем себе не отказывайте, – ответила Анна.
Джордж поднялся с дивана. Он минуту смотрел на лестницу, потом показал нам пустой бокал:
– Можно мне еще немного?
– О, простите, Джордж! Мы заболтались и совсем за вами не ухаживаем. Конечно, угощайтесь! Бутылка в столовой.
Он направился прямиком к бутылке и налил себе на добрых три пальца чистого виски.
– Плитка в ванной совершенно не подходит по цвету к полотенцам, – раздался сверху голос Грейс.