Нормальным людям хватает на дверце какого-нибудь розового фламинго или морского конька. На заводе, где производят сами кабинки (он находится в городе Лоуренсе, штат Массачусетс), уже навострились рисовать морских коньков и фламинго пескоструйной машиной – берут за это всего шесть долларов. Но Глория Хилтон решила, что на дверце ее кабинки должна красоваться огромная буква Г, а посредине, как в раме, – ее портрет в натуральную величину, причем на высоте ровно пяти футов двух дюймов от дна: именно на этом уровне окажутся ее глаза, если она встанет босиком в ванну. В Лоуренсе от моего заказа ошалели.
В тот день я пил кофе в компании Гарри Крокера, водопроводчика.
– Надеюсь, вы собственноручно сняли мерки? – шутливо спросил он. – Досадно будет ошибиться.
– Мерки, Гарри, снимал муж, – ответил я. – Не везет, так с детства.
Я пошел к телефонному автомату: хотел спросить у Мурры, когда можно закончить работу. Линия была занята.
Не успел я вернуться за столик, как Гарри Крокер воскликнул:
– Ты где бродишь? Самое интересное пропустил!
– Что случилось?
– Глория Хилтон со своей горничной только что промчались мимо со скоростью двести миль в час!
– Куда они ехали?
– На запад, – ответил Гарри.
Я снова попробовал дозвониться до Мурры, рассудив, что, раз Глория укатила, на телефоне висеть некому. Как бы не так! Линия была занята еще больше часа. Я даже подумал, что кто-то оборвал шнур, но нет, телефонистка сказала, что линия исправна.
– Что ж, давайте попробуем еще раз, – вздохнул я. И наконец дозвонился.
Трубку поднял Мурра. Не успел я поздороваться, как он, спутав меня с каким-то Джоном, взволнованно затараторил:
– Джон, Джон, слава Богу, ты позвонил! Послушай, Джон, я знаю, как ты ко мне относишься и что думаешь, но, пожалуйста, не клади трубку, дай мне объясниться! Она ушла от меня, Джон. Этот жизненный этап пройден – и забыт! Я пытаюсь склеить осколки… Джон, смилуйся надо мной, приезжай! Прошу тебя, умоляю, заклинаю!
– Мистер Мурра… – наконец вставил я.
– Да? – Он сказал это не в трубку – видимо, искал меня глазами в комнате.
– Это я, мистер Мурра.
– Кто? – не понял он.
– Я у вас душевую кабину ставлю.
– Вообще-то я жду международный звонок. Не занимайте линию.
– Прошу прощения, я на секундочку: когда мне можно подойти и закончить работу?
– К черту все! Забудьте про ванную!
– Мистер Мурра… А кто мне оплатит дверь?
– Пришлите счет, я вам ее подарю.
– Как пожелаете, мистер Мурра. И еще вы заказали два противоураганных окна «Флитвуд трипл-трак»…
– Выбросьте на помойку!
– Мистер Мурра… По-моему, вы чем-то расстроены.
– Да вы телепат!
– Может, дверцу от кабинки и в самом деле стоит выбросить, но чем вам не угодили окна? Давайте я все-таки их установлю? Вы меня даже не заметите, я работаю очень тихо.
– Ладно, ладно, ладно! – прокричал он и бросил трубку.
«Флитвуд трипл-трак» – наши самые дорогие и качественные окна, поэтому и установка нужна соответствующая. Сначала вокруг окна приклеиваешь такой же уплотнитель, как вокруг ванны, а потом долго ждешь, пока клей высохнет. После этого можно хоть всю комнату водой заполнить: наружу ни капли не выльется – по крайней мере через окна.
Пока я сидел и ждал, когда высохнет клей, в ванную зашел Мурра и предложил мне выпить.
– Простите? – не понял я.
– Или установщики душевых кабин не пьют при исполнении?
– Разве что в телефильмах, – ответил я.
Он привел меня на кухню, достал бутылку, лед и пару стаканов.
– Вы очень любезны, – сказал я.
– Может, я и не умею любить, – проворчал Мурра, – зато никогда не напиваюсь в одиночку.
– А мы что же, собрались напиться? – спросил я.
– Если у вас нет других предложений.
– Знаете, мне надо минутку подумать.
– Напрасно, – сказал Мурра. – Так можно пропустить все самое интересное. Вот поэтому вы, янки, такие ледышки. Слишком много думаете. И поэтому так редко женитесь.
– Последнее, пожалуй, от недостатка денег, – вставил я.
– Нет-нет, тут все сложнее. Вы просто не умеете хватать чертополох.
Ему пришлось объяснять, что если правильно схватиться за стебель чертополоха – быстро и крепко, – то не уколешься.
– Ни за что не поверю, – сказал я, имея в виду фокус с чертополохом.
– Типичный новоанглийский консерватизм, – заметил Мурра.
– Вы, стало быть, не из наших мест.
– О нет, судьба уберегла. Я из Лос-Анджелеса.
– Наверное, хороший город, – сказал я.
– Ну-ну! Все фальшивки, как один.
– Вам, конечно, виднее.
– Поэтому мы здесь и поселились, – объяснил Мурра. – Как говорила моя жена – то есть вторая жена – всем репортерам на нашей свадьбе, «мы сбежали от фальши. Мы будем жить среди настоящих живых людей, мы поселимся в Нью-Гемпшире! Нам с мужем еще предстоит обрести себя. Джордж будет писать, писать, писать без перерыва! Он напишет для меня самый прекрасный сценарий в истории кинематографа!».
– Как мило.
– Вы разве не читали интервью в газетах и журналах?
– Нет. Я однажды встречался с девушкой, которая выписывала журнал «Киноман», но это было давным-давно. Понятия не имею, что с ней сталось.
В ходе этой беседы из галлонной бутыли первоклассного бурбона «Погребок старины Хикки» исчезла – или была похищена, или испарилась, или чудом пропала – примерно пятая часть.
Я не помню дословно нашего разговора, но в какой-то момент Мурра рассказал, что женился очень молодым, в восемнадцать лет. Узнал я и то, кто такой Джон.
Мурре было очень больно говорить о Джоне.
– Джон – мой пятнадцатилетний сын. Других детей у меня нет. – Мурра помрачнел и показал пальцем на юго-восток: – Он живет всего в двадцати двух милях отсюда. Так близко… и так далеко.
– А почему он не остался с матерью в Лос-Анджелесе?
– Вообще-то живет он там, а сюда приехал учиться в «Маунт-Генри». – «Маунт-Генри» – очень хорошая подготовительная школа для мальчиков. – Я и в Нью-Гемпшир-то переехал в основном ради него. Хотел быть ближе. – Мурра потряс головой. – Думал, рано или поздно он со мной свяжется – перезвонит или ответит на письмо.
– Но он не связался?
– Ни разу. Знаете, что сын сказал мне напоследок?
– Нет.
– Когда я развелся с его мамой и женился на Глории Хилтон, на прощание Джон сказал мне: «Отец, ты ничтожество. Надеюсь, что до конца жизни не услышу от тебя ни слова».
– Н-да… сильно.
– Вот-вот, дружище, – прохрипел Мурра и уронил голову. – Так и сказал: «ничтожество». Хоть и мал был, а слово выбрал правильное.
– Но сегодня вам удалось выйти с ним на связь? – спросил я.
– Я позвонил директору школы и сказал, что в семье случилась беда, пусть Джон мне перезвонит, – ответил Мурра. – Слава Богу, сработало. И хотя я – полное ничтожество, он согласился завтра со мной встретиться.
В ходе нашего разговора Мурра посоветовал мне как-нибудь поинтересоваться статистикой. Я пообещал, что непременно поинтересуюсь.
– Статистикой вообще или какой-то конкретной? – уточнил я.
– Бракоразводной.
– Страшно даже представить, что я там обнаружу.
– Если верить статистическим данным, – сказал Мурра, – половина семейных пар, которые поженились в восемнадцать, в конечном счете распадаются.
– Я тоже женился в восемнадцать.
– И до сих пор женаты?
– Двадцать первый год пошел, – ответил я.
– Неужели вы не чувствуете себя обделенным? Как же веселая молодость, лихие денечки?
– Ну, в Нью-Гемпшире они приходятся на возраст от четырнадцати до семнадцати.
– Хорошо, представим такую картину, – не унимался Мурра. – Допустим, все эти годы вы были женаты: ссорились с женой по всяким пустякам и большую часть времени чувствовали себя разбитым и никчемным…
– Очень хорошо вас понимаю, – сказал я.
– Допустим, в Голливуде заметили вашу книжку и попросили написать сценарий для картины, в которой снимется Глория Хилтон.
– На это моего воображения не хватит.
– Так, ладно… Возьмем вашу работу: что будет для вас самым большим достижением?
Я призадумался.
– Ну, скажем, получить заказ на противоураганные окна «Флитвуд» для всей гостиницы «Коннерс». Это около пятисот окон, а то и больше.
– Прекрасно! Вы только что подписали контракт. Впервые в жизни у вас в кошельке завелись настоящие деньги. Вы поссорились с женой и думаете о ней всякие гнусности, жалеете себя и по большому счету готовы удавиться. Но директором гостиницы оказалась Глория Хилтон – какой вы ее видели в кино.
– Дальше.
– Ну а дальше вы ставите окна, и после установки каждого вам сквозь стекло улыбается Глория Хилтон: будто вы Бог или еще кто.
– А в доме осталась выпивка? – спросил я.
– Допустим, это продолжалось три месяца. И каждый вечер вы возвращались домой, к жене, которую знаете всю свою жизнь и которая вам почти как сестра, и она все нудит, нудит о каких-то пустяках…
– Смотрю, у вас и без противоураганных окон очень жарко, – выдавил я.
– И допустим, Глория Хилтон в один прекрасный день вдруг сказала вам: «Не бойся быть счастливым, бедненький ты мой! Ах, бедненький, мы с тобой созданы друг для друга! Я млею, когда вижу тебя за работой. Боже, как тебе не повезло с женой, у меня сердце прямо разрывается от горя! А ведь со мной ты был бы так счастлив!»
После этого мы с Муррой, насколько я помню, отправились на поиски чертополоха. Он хотел показать, как схватить стебель и не пораниться.
Чертополоха мы так и не нашли, зато повыдергивали с корнем много других растений: швыряли их прямо с комьями земли о стену дома и громко хохотали.
А потом мы потеряли друг друга на великих просторах Нью-Гемпшира. Я какое-то время пытался докричаться до Мурры, но он отвечал все тише, тише, и в конце концов я чудом оказался дома.
Своего возвращения я не помню – зато помнит жена. Говорит, я всячески грубил и хамил ей. Утверждал, будто продал пятьсот окон «Флитвуд» гостинице «Коннерс». И посоветовал как-нибудь поинтересоваться бракоразводной статистикой.