Дэвид кивнул:
– Понимаю.
У него совсем не было опыта по части того, как просить работу в большой организации, и мистер Биллинг сразу дал ему понять, как это чудесно – уметь управлять каким-либо станком. Дуэль нанимателя и соискателя продолжалась.
– Тем не менее присядьте, мистер Поттер.
– Благодарю вас. – Он посмотрел на часы: – Мне вскоре придется вернуться в газету.
– Вы работаете в какой-то местной газете?
– Я владелец еженедельника в Борсете, в десяти милях от Илиума.
– Что вы говорите! Борсет – милая деревушка. Так вы решили завязать с газетным бизнесом?
– Ну… я думал об этом. Я купил газету вскоре после войны, занимался ей восемь лет и не хотел бы закоснеть на одном месте. Нужно развиваться. Но конечно, все зависит от перспектив.
– У вас есть семья? – любезно осведомился мистер Биллинг.
– Жена, два сына и две дочери.
– Какая славная, большая, хорошо уравновешенная семья, – сказал мистер Биллинг. – И при этом вы так молоды.
– Мне двадцать девять, – ответил Дэвид и улыбнулся. – Мы не планировали ее такой большой. Они близнецы. Сначала мальчики, а затем, несколько дней назад, появились две девочки.
– Да что вы! – воскликнул мистер Биллинг и подмигнул: – С такой семьей поневоле задумаешься о спокойном, обеспеченном будущем, а?
Эта реплика прозвучала как бы мимоходом, словно легкая пикировка между любящими родственниками.
– Мы вообще-то так и хотели, двоих мальчиков и двух девочек, – заметил Дэвид. – Не думали, правда, что все произойдет так быстро, но мы рады. Что же касается обеспеченности – может быть, я себе и льщу, но мне кажется, что тот административный и журналистский опыт, который я приобрел, издавая газету, может кое-чего стоить в глазах соответствующих людей, если с газетой что-нибудь произойдет.
– Чего этой стране по-настоящему не хватает, – философским тоном изрек Биллинг, сосредоточенно прикуривая сигарету, – так это людей, умеющих вести дела, готовых взять на себя ответственность и добиваться результатов. Можно лишь пожелать, чтобы у нас в отделе рекламы и маркетинга были более широкие возможности. Поймите, там важная, интересная работа, но я не знаю, что вы скажете о начальном жалованье.
– Ну, я просто хотел прикинуть, что к чему… как обстоят дела. Понятия не имею, какое жалованье могла бы назначить компания человеку вроде меня, с моим опытом.
– Вопрос, который обычно задают опытные люди вроде вас, заключается в следующем: как высоко я могу подняться и насколько быстро это произойдет? А ответить на него можно так: предел для человека с волей и творческой жилкой – небеса. Подниматься такой человек может быстро или медленно в зависимости от того, как он готов работать и что способен вложить в работу. С человеком вроде вас мы могли бы начать, ну, скажем, с сотни долларов в неделю, однако неизвестно, пробудет он на этом уровне два года или всего лишь два месяца.
– Полагаю, человек мог бы содержать на это семью, пока не получит повышения, – сказал Дэвид.
– Работа в нашем отделе рекламы покажется вам почти такой же, как та, что вы делаете сейчас. Наши рекламщики превосходно пишут и редактируют материалы, а в газетах наши рекламные релизы не отправляют в мусорную корзину. Наши люди – профессионалы и пользуются заслуженным уважением как журналисты. – Биллинг поднялся со стула. – У меня сейчас одно небольшое дельце – оно отнимет минут десять, не больше. Не могли бы вы подождать? И я охотно продолжу наш разговор.
Дэвид взглянул на часы:
– О, думаю, я могу подождать еще десять – пятнадцать минут.
Биллинг вернулся в свою кабину через три минуты, чему-то посмеиваясь про себя.
– Я только что поговорил по телефону с Лу Флэммером, начальником отдела рекламы. Ему требуется новый стенографист. Лу – это что-то. Здесь все по нему с ума сходят. Он старый газетчик и, наверное, в газете и приобрел умение ладить со всеми. Ради интереса я рассказал ему о вас. Просто сказал, о чем мы с вами говорили, о том, что вы присматриваетесь. И угадайте, что сказал Лу?
– Угадай, что я тебе скажу, Нэн? – говорил Дэвид Поттер по телефону жене. Он был в одних трусах и звонил из заводского медпункта. – Завтра ты вернешься из роддома к солидному гражданину, заколачивающему по сто десять долларов в неделю. В неделю! Я только что получил бейдж и прошел медосмотр.
– Правда? – удивленно отозвалась Нэн. – Как-то все очень уж быстро. Не думала, что ты так резко начнешь.
– А чего ждать?
– Ну… не знаю. Я хочу сказать, ты ведь не понимаешь, во что ввязываешься. Ты всю жизнь работал на себя и не представляешь, каково это – быть винтиком в огромной организации. Я знала, что ты собираешься поговорить о работе с людьми из Илиума, но была уверена, что еще год ты не бросишь газету.
– Через год мне стукнет тридцать, Нэн.
– И что?
– Я буду слишком стар, чтобы начинать карьеру в промышленности. Тут есть парни моего возраста, проработавшие уже по десять лет. Здесь суровая конкуренция, а через год она будет еще страшнее. И кто знает, захочет ли Джейсон через год покупать мою газету. – Эд Джейсон был помощник Дэвида. Он только окончил колледж, и его отец собирался приобрести газету для него. – А место в отделе рекламы через год будет занято, Нэн. Нет, переходить надо теперь – сегодня же.
Нэн вздохнула.
– Наверное. Но это совсем не для тебя. Для некоторых заводы – прекрасное место: они процветают в этой среде. Но ты всегда был таким независимым… И ты любишь свою газету, не отрицай.
– Люблю, – сказал Дэвид, – и расставание с ней разбивает мне сердце. Пока не родились дети, все было отлично. А теперь я волнуюсь – детям нужно дать образование и все прочее.
– Но, милый, – возразила Нэн, – газета ведь приносит деньги.
– И в любой момент может прогореть. – Дэвид щелкнул пальцами. – Появится ежедневная с вкладышем местных новостей, и тогда…
– Дорсет слишком любит свою маленькую газету и не позволит такому случиться. Люди любят тебя и то, что ты делаешь.
Дэвид кивнул.
– А что будет через десять лет?
– А что будет через десять лет на заводах? Что вообще где бы то ни было будет через десять лет?
– Я бы поставил на то, что заводы никуда не денутся. Я не имею права больше рисковать, Нэн, не теперь, когда большая семья рассчитывает на меня.
– Большая семья будет не очень счастлива, милый, если ты не сможешь заниматься любимым делом. Я хочу, чтобы ты был счастлив, как прежде – разъезжал по округе, собирал новости, продавал рекламные объявления, – а потом приходил домой и писал то, что хочешь писать. То, во что ты веришь. Подумать только – ты на заводе!
– Я должен, Нэн.
– Что ж, как скажешь. Ты знаешь мое мнение.
– Это тоже журналистика, высококлассная журналистика, – настаивал Дэвид.
– Только не продавай газету Джейсону немедленно. Подожди хотя бы месяц или два, пожалуйста!
– Смысла ждать нет, но раз ты хочешь, так и сделаем. – Дэвид поднес к глазам брошюру, которую ему вручили после медосмотра. – Послушай, Нэн: в соответствии со страховым пакетом мне будут покрывать десять долларов в день медицинских расходов в случае болезни, сохранят полное жалованье в течение двадцати шести недель и выделят еще сто долларов на особые расходы в больнице. И жизнь застрахована за полцены. А если я вложу средства в правительственные облигации, компания будет выплачивать мне пятипроцентный бонус в течение двенадцати лет. У меня каждый год будет двухнедельный оплачиваемый отпуск, а после пятнадцати лет выслуги – трехнедельный. Плюс бесплатное членство в кантри-клубе. Через двадцать пять лет мне будет положена пенсия не меньше чем в сто двадцать пять долларов в месяц, а если проработаю дольше, то и пенсия будет куда больше!
– Святые небеса!.. – проговорила Нэн.
– Надо быть дураком, чтобы от всего этого отказаться, Нэн.
– И все-таки я хочу, чтобы ты дождался нас с девочками – хочу, чтобы ты привык к ним. Боюсь, ты просто запаниковал.
– Ничего подобного, Нэн. Поцелуй за меня малышек, а мне пора – надо представиться новому начальнику.
– Кому?
– Начальнику.
– О! Я думала, мне послышалось.
– До свидания, Нэн.
– До свидания, Дэвид.
Дэвид прицепил бейдж к лацкану пиджака и вышел из медпункта на окруженный забором раскаленный асфальт. Из обступивших его зданий доносился глухой монотонный грохот; Дэвиду просигналил грузовик и что-то попало в глаз. Он аккуратно, уголком носового платка извлек из глаза частичку сажи. Восстановив зрение, осмотрелся в поисках строения 31, где располагалось его новое место работы и где его ожидал начальник. От места, где стоял Дэвид, веером расходились четыре запруженные, казалось, уходящие в бесконечность улицы.
Он обратился к одному из прохожих, спешившему не так отчаянно, как другие:
– Не подскажете, как найти строение 31, офис мистера Флэммера?
Человек, которого он остановил, был стар, однако глаза его сверкали – казалось, лязг, вонь и нервная суета завода доставляли ему не меньшее удовольствие, чем Дэвид мог получить бы ясным апрельским днем в Париже. Он бросил взгляд на бейдж Дэвида, затем на его лицо.
– Только приступаете, верно?
– Да, сэр. Сегодня первый день.
– Что вы об этом знаете… – Старик покачал головой и подмигнул. – Только приступаете… Строение 31? Скажу вам, сэр, когда я впервые вышел на работу в 1899-м, строение 31 можно было увидеть прямо отсюда: между нами и им была сплошная грязь. Теперь все застроили. Видите вон ту цистерну, в четверти мили отсюда? От нее начинается Семнадцатая авеню, и вам нужно пройти ее почти до конца, затем через пути… Только приступаете? Наверное, лучше мне вас проводить. Я тут вышел на минутку переговорить насчет пенсии, но это может подождать. С удовольствием прогуляюсь.
– Спасибо.
– Пятьдесят лет, вот сколько я уже здесь, – гордо заявил старик и повел Дэвида по нескончаемым проездам и авеню, через железнодорожные пути, по пандусам и туннелям, сквозь цеха, переполненные плюющими, хныкающими, скулящими, рычащими машинами, по коридорам с зелеными стенами и пронумерованными черными дверями.