Когда я ездил в ДМЗ из Сеула, я заметил в сувенирной лавке некоторые явно северокорейские продукты, такие как бутылки сочжу. А на северной стороне я однажды увидел, как солдат пьет из алюминиевой банки империалистический напиток «Кока-кола». Сопоставив эти наблюдения, я пришел к заключению, что, скорее всего, обе стороны нашли способы осуществления нелегальной, но взаимовыгодной трансграничной торговли. То, что когда-то было только важным местом для переговоров между двумя странами о постепенном примирении друг с другом (если не о полном объединении, то хотя бы о заключении мирного договора), с течением времени стало туристической достопримечательностью.
Единство всех политических систем в большей или меньшей степени основывается на представлении об общем враге, наличие которого играет важную роль в формировании национальной идентичности. В Соединенных Штатах таким врагом были коммунисты, которых с недавних пор заменили радикальные исламисты. В левых диктатурах Второго мира во время холодной войны представление о существовании внутренних врагов (тех граждан, что выглядят так же, как и все: как я и ты, – но на самом деле являются агентами врага, проникшими в общество для того, чтобы разрушать его изнутри) было одним из главных мифов, на основе которых строилось объединяющее народы параноидальное сознание, а обвинения могли быть предъявлены в любое время кому угодно. Это использовалось для установления тотального контроля за населением под лозунгом обеспечения защиты народа: той абстрактной массы, которая, по северокорейской терминологии, олицетворяет «монолитное единство в достижении единственной цели».
За исключением Ким Ир Сена и его соратников по партизанскому движению в Маньчжурии, по большей части все остальные основатели северокорейского государства были мужчинами и женщинами с университетским образованием, интеллектуальное формирование которых проходило под влиянием канонических работ о социализме. Большинство проживало в молодые годы за границей и поэтому было склонно к сочетанию в своих взглядах и убеждениях разумной степени национализма и космополитизма.
После того как Хрущев развенчал культ личности Сталина в 1956 году, по странам советского блока прокатилась волна аналогичных кампаний по десталинизации, в рамках которых многих местных лидеров, оппортунистично лепивших себя по образу и подобию Генералиссимуса, снимали с высоких постов, что встречало народную поддержку. Это оживило вроде бы уже отсутствовавшие фракции Трудовой партии Кореи, в которые могли группироваться и советские корейцы, и янъаньцы (китайские корейцы),[19] и они выступили против растущего деспотического характера правления Ким Ир Сена. В 1956 году эти враждебно настроенные фракции выставили Киму обвинения и попытались отстранить его от власти – произошел так называемый «августовский инцидент».
Ким чувствовал меняющиеся настроения и знал чего ожидать – Хрущев вызвал его в Москву на выволочку, и во время этой поездки внутренние враги спланировали атаку на Кима, которая должна была состояться на Второй сессии Третьего пленума ЦК Трудовой партии Кореи.
У Великого Вождя было основание для беспокойства. Маньчжурская фракция, которая состояла из соратников Кима по партизанской борьбе, была в количественном меньшинстве в Политбюро. Более того, советская и янъаньская фракции заручились поддержкой своих могущественных покровителей – руководств стран, – от которых относительно слабая КНДР до сих пор зависела и в финансовом, и политическом, и в военном плане. Признаки надвигающегося заговора были угрожающими.
После возвращения из Москвы Ким не терял ни секунды. Он нашел причину, чтобы отложить на месяц намечавшийся пленум, и это дало ему время для подготовки ответа и формирования армии своих сторонников в Центральном комитете путем запугивания, шантажа и подкупа. Когда съезд, наконец, открылся и враждебные Киму фракции атаковали его обвинениями – в построении культа личности, создании полицейского государства, концентрации партийной и государственной власти в одних руках и в упоре на развитии тяжелой промышленности, что привело к массовому голоду в крестьянских сельских регионах, – они были освистаны большинством членов Центрального комитета.
Просоветские и прокитайские фракции были затем в течение следующих двух лет разгромлены и «вычищены» из руководства партии. Заменившие их на высоких постах функционеры подбирались из бывших партизан, которые вместе с Ким Ир Сеном воевали в Маньчжурии и были проверенными лизоблюдами. Эти люди видели будущность Северной Кореи именно такой, какой сейчас эта страна является в действительности. В отличие от своих предшественников – интеллектуалов, преданных идеям марксизма-ленинизма, – представители новой политической элиты, образовавшейся из грубых и суровых бывших бойцов, едва ли могли похвастаться даже начальным образованием, многие из них были просто неграмотными, и их мировоззрение – на контрасте с космополитизмом их предшественников – представляло собой взгляды обычного крестьянина. Вместо того чтобы воспринять эту ситуацию как вредную и позорную, идеологи и интеллигенция КНДР одобряли ее, приветствовали весь этот примитивизм как свежий ветер невинности, детской доброты и чистоты, которые так характерны для всех корейцев. Примитивные эмоции и квасной патриотизм пришли на смену изощренным интеллектуальным построениям диалектического материализма и рациональному дискурсу – именно поэтому интеллектуальное обнищание характерно для Северной Корее и по сей день.
В конце 1950-х годов на большой арене коммунистического мира произошла еще одна драма – советско-китайский раскол. К тому времени в двух красных сверхдержавах господствовали два различных вида коммунизма. Советский Союз после смерти Сталина стал сравнительно открытым и либеральным, а в маоистском Китае господствовал дух нескончаемой идеологической мобилизации и самопожертвования во имя великого вождя со слепой преданностью его делу. Северная Корея – только недавно вставшая на путь модернизации восточноазиатская страна, в которой уважение к авторитету государственной власти было исконной чертой конфуцианской традиции, – культурно была значительно ближе к Китаю, чем к Советскому Союзу, и разделяла похожие националистические устремления. Развивая собственный уникальный вид социализма, Ким Ир Сен позаимствовал очень многое у Мао Цзедуна, при этом избегая влияния относительно либеральной культуры постсталинского СССР. Хотя отношения со Сталиным были непростыми, Генералиссимус оставался для Кима неким образцом, и многие элементы сталинизма сохранялись до конца его правления.
Как минимум в одном Ким в конце концов превзошел своего наставника – в хитрости и коварстве. Когда советско-китайские отношения начали ухудшаться, вместо того чтобы принять одну из сторон, Северная Корея стала использовать этот раскол между сверхдержавами, извлекая для себя очевидную выгоду. Тактика Кима состояла в том, чтобы заставлять эти державы соперничать друг с другом, стараясь понравиться каждой из них и добиваясь тем самым помощи от обеих, но в конечном итоге не принимать ни одну из сторон. Во внутренней политике КНДР дистанцировалась и от СССР, и от Китая, развивая свою собственную ультранационалистическую идеологию, которая стала известна под названием чучхе.
Новая элита не обладала ни интеллектом, ни практическим опытом руководства еще неоперившейся страной. Однако у нее было одно качество, которое в свете «августовского инцидента» стало единственно важным в этой стране, где абсолютно все формы и виды политической оппозиции были истреблены: беспрекословное послушание, безусловная преданность Великому Вождю.
Закончив кланяться, я нацепил солнечные очки и отошел, чтобы получше рассмотреть элементы композиции Великого Монумента на холме Мансудэ, которые нравятся мне больше всего: две скульптурные группы по обеим сторонам от статуй вождей. Первая посвящена вооруженной борьбе с японцами, которая привела к образованию государства, а вторая изображает триумфальное строительство социализма и солдата, попирающего ногами американский флаг. Эти фрагменты, в отличие от статуй Кимов, были сделаны с кропотливым вниманием к деталям, и, несмотря на их соответствие многократно оплеванным канонам соцреализма, было что-то прекрасное в том, как они передавали чувства упорства, надежды и гнева, выраженные на лицах солдат, рабочих и крестьян, фигуры которых образовывали эти рельефные группы; естественность композиции подчеркивала ее целостность, одновременно позволяла наблюдателю почувствовать состояние борьбы и увидеть пластику движения каждой отдельной фигуры.
Чему же улыбаются эти обожествленные Кимы? Повернувшись к ним спиной, можно увидеть не менее грандиозный простор; его величественность подчеркивают круто уходящие вниз ступени, каждую из которых необходимо преодолеть, для того чтобы подняться от суетящейся внизу улицы к самому подножию статуй. Перед вами урбанистический пейзаж – вид на одну из крупных улиц Пхеньяна, которая простирается через реку Тэдонган. Но Кимы улыбаются не только идиллической картине столицы, окружающей их, но и еще одному монументу, расположенному на другой стороне реки Тэдонган.
Если ваше зрение не слишком острое, вам, возможно, понадобится бинокль, чтобы хорошо рассмотреть этот монумент, так как перед ним раскинулся большой зеленый парк площадью около полутора гектаров, переходящий в чуть меньшую по размерам площадь, на которой проводятся митинги и массовые танцевальные мероприятия. Три символа, сделанные из гранитных блоков, являются центром Монумента основания Трудовой партии Кореи. Молот символизирует рабочий класс, кисть – интеллигенцию (уникальный вклад Северной Кореи в иконографию международного социализма, причем к «интеллигенции» тут относятся и «белые воротнички»), серп – трудовое крестьянство. Этот триединый символ внизу окружен конструкцией в форме кольца, также сделанной из гранита, на которой виднеется бронзовая надпись, гласящая: «Да здравствует Трудовая партия Кореи, организатор и руководитель всех побед корейского народа!» Что характерно для всей монументальной архитектуры и скульптуры в КНДР, чи́сла и размеры имеют важное символическое значение. Так, гранитное кольцо сделано из 216 блоков, а его внутренний диаметр равняется 42 метрам: Ким Чен Ир родился 16 февраля 1942 года