Через некоторое время мы тормозим у обочины. Мин роется в сумочке, пытаясь найти список телефонов, чтобы дозвониться кому-нибудь на курорте и понять, куда мы заехали и как добраться до нашей цели. Хва выходит наружу, делает несколько шагов назад и нервно закуривает. Я наблюдаю за ним в зеркало заднего вида. На нем солнечные очки, он поднимает их на мгновение, чтобы вытереть слезу.
Когда мы все-таки добираемся до курорта, нас встречает город-призрак. Его полное название – «Hyundai Kumgangsan Tourist Resort», то есть «Туристический курорт Хёнде-Кымгансан». При въезде мы останавливаемся около нескольких трейлеров. Мин заходит в один из них, чтобы зарегистрировать нашу группу. Все корейцы следуют за ней. Мы втроем вылезаем из микроавтобуса, чтобы размять ноги, пройдясь посреди зарослей перекати-поля. Перед глазами, в долине, – поля с созревающим урожаем; вдали разбросаны несколько хижин и низких многоквартирных домов – скорее всего, это какая-то деревушка или село, которое не может похвастаться большим количеством обитателей. Мы прогуливаемся по дорожке, изучая окрестности. Корейцы возвращаются через полчаса, и мы все садимся обратно в микроавтобус.
Мы едем по улицам курорта, но создается впечатление, что наши гиды не знают точно, куда нам надо в конце концов добраться. Могу себе представить, какой разговор был у них в том трейлере – такое впечатление, что нас никто не ждал.
Это место не похоже на что-либо, виденное мною ранее в КНДР. Курорт был построен южными корейцами в 2002 году и представляет собой самодостаточную, пригодную для автономного существования зону. Корпорация «Хёнде» влила 350 миллионов долларов в ремонт старых и постройку новых роскошных отелей, ресторанов, бунгало, юрт, шале и стоянок для трейлеров. Это было единственным местом в Северной Корее, куда могли приезжать южнокорейские граждане. Визитной карточкой политики «Солнечного тепла», инициированной президентом Ким Дэчжуном в 1998 году и направленной на улучшение отношений между Севером и Югом. За нее Ким Дэчжун даже получил Нобелевскую премию мира в 2000 году. Политика была продолжена его преемником на посту президента Южной Кореи Но Мухёном.
Президент Ким позаимствовал название для своей политики из басни Эзопа «Ветер и солнце»[68]. В басне описывается, как два протагониста – Солнце и Ветер – решили посоревноваться друг с другом, чтобы выяснить, кто из них сильнее. Мораль басни в том, что убеждение всегда действеннее грубой силы. Подобная тактика полностью соответствует традиционному подходу корейцев к взаимодействию с врагами – умасливать противника щедрыми подарками, размывая его решимость уничтожить тебя. Можно сказать, убивая его своей добротой и душевной мягкостью.
Принимая во внимание целевую аудиторию этого курорта и огромную финансовую выгоду, который этот проект приносил КНДР, власти де-факто согласились с тем, что тут будет на порядок меньше всех уродливых элементов стандартной визуальной пропаганды. Действительно, мы не видим ни одного портрета кого-либо из Кимов. В самые лучшие годы – в середине 2000-х – курорт ежегодно посещало до четверти миллиона туристов. Это были весьма оптимистические времена, которые продолжились и при администрации президента Но. Внезапно показалось, что объединение двух Корей – это не безумная фантазия. При Но был открыт индустриальный комплекс Кэсон рядом с одноименным пограничным городом, который является одной из исторических достопримечательностей всей Кореи, во время Корейской войны избежавшим американских ковровых бомбардировок благодаря своему географическому положению. В этом промышленном комплексе свои предприятия организовали более сотни южнокорейских компаний. Северные и южные корейцы работали там не бок о бок – персонал был полностью разделен, и граждане каждой страны находились в разных зданиях. Но по крайней мере, это было какое-то движение в правильном направлении.
Но мечта об объединении была разрушена именно на курорте у гор Кымгансан. В июле 2008 года пятидесятитрехлетняя южнокорейская женщина Пак Ванчжа, проигнорировав предупреждения своих северокорейских гидов, вышла за пределы поля для игры в гольф и отправилась погулять. Ее застрелил северокорейский солдат, всегда готовый к бою. Южная Корея немедленно запретила все поездки на курорт. В 2010 году, когда отношения между Кореями становились всё более и более напряженными и начались перестрелки на морской границе между странами, Север взял под контроль курорт, фактически разорвав эксклюзивный пятидесятилетний контракт, подписанный с «Хёнде». Если воздержаться от резких выражений, то можно сказать, что из-за этого у КНДР возникли серьезные трудности при поиске какого-либо нового зарубежного инвестора для продолжения проекта, чем и объясняется нынешнее заброшенное состояние курорта.
В 2010 году новое правое правительство Сеула политику «Солнечного тепла» объявило ошибкой. А затем прошло еще несколько лет, и отношения между странами окончательно зашли в тупик. Это произошло в 2016 году, когда Южная Корея прекратила участие в проекте Кэсонского промышленного комплекса. Новый южнокорейский президент – Мун Чжэ Ин – заявил, что хочет заново открыть этот индустриальный комплекс, но пока дальше словесных заявлений дело не пошло.
Тем не менее в эти дни помимо нас на курорте есть несколько других туристов. Все они – местные, северокорейцы, очевидно, из семей пхеньянской элиты. Мы проезжаем мимо двенадцатиэтажного здания абсолютно пустого отеля, кажется, что внутри него царит полная темнота. «Это – центр встреч разделенных семей», – шепчет Алек. Курорт предназначался не только для туристов. В годы проведения политики «Солнечного тепла» здесь прошло несколько встреч семей, члены которых живут по разные стороны от 38-й параллели. Все эти встречи широко освещались в СМИ[69]. Выбрали целый ряд семей, которые наконец-то смогли увидеть друг друга после шестидесяти лет разлуки из-за раскола полуострова на два государства. Большинству из них было уже глубоко за восемьдесят. Мероприятие имело горьковато-сладкий привкус: на целые три дня семьи воссоединились, но было очевидно, что эти люди вряд ли смогут прожить достаточно долго, чтобы увидеться друг с другом хотя бы еще раз. И не важно, что говорят и думают об этом за рубежом. Всё равно это печальное место заставляет осознанно прочувствовать, что те встречи – целью которых считалось воссоединение, – напротив, снова напоминали о расколе и том, что вместо одного народа есть две очень разные системы, две СТРАНЫ, которые появились как трагический результат разделения полуострова.
Мы, вероятно, первые западные гости в отеле «Kumgangsan Beach» с момента его нового открытия, состоявшегося за несколько месяцев до нашего приезда. И вообще одни из первых гостей за это время. Причудливые деревянные дома треугольной формы напоминают о роскошных коттеджах где-то в Скалистых горах, хотя здесь в природном антураже присутствуют не только горы, но и море, к которому можно спуститься с проходящей ниже дороги. Гостиница находится на склоне. Чуть повыше находится здание, отмеченное знаком «V.I.P.». Наши номера располагаются в соседнем корпусе. У всех зданий есть огромные выходящие на море балконы, на некоторых из них установлена очень качественная мебель и различная бытовая техника производства «Самсунг», что сразу напоминает о том, кем и для кого был построен этот гостиничный комплекс – вполне солидными южнокорейскими фирмами для достаточно состоятельных южных корейцев. Естественно, что Wi-Fi отсутствует – это единственный недостаток. Сейчас это место предназначено для гостей из высших социальных классов Северной Кореи – людей, которые хорошо осведомлены о существующем в обществе неравенстве и которые, останавливаясь здесь, могут лично наслаждаться результатом этой несправедливости. Безусловно, нельзя преувеличивать число таких избранных – служащих в штате комплекса больше, чем гостей, бродящих по холлам гостиницы в данный момент. У нас нет времени разглядывать отель и восхищаться всеми деталями. После заселения мы переоделись в свежую одежду, оставили вещи в номерах и вернулись к нашему микроавтобусу, около которого договорились встретиться. Мы отправляемся на пешеходную экскурсию.
Парни быстро уходят вперед, взбираясь на высоты Алмазных гор. Мы с Мин сдаемся на полпути. У меня боязнь высоты, а Мин слишком грузная, чтобы так долго карабкаться вверх. Мы останавливаемся у пагоды, где пара корейских пеших туристов также решила сделать привал; но они очень быстро снялись и пошли дальше, очевидно, чувствуя себя неуютно в присутствии иностранца и не понимая, как им себя вести. Северокорейская женщина – гид тех северокорейских туристов – подходит к нам. У нее – значок с ее именем и микрофон с наушниками. Благодаря развитию экономики в последние годы и росту благосостояния среднего класса внутренний туризм приобретает всё бо́льшую популярность. На телевидении даже запустили еженедельную программу, в которой молодая ведущая путешествует по популярным местам страны, показывая их телезрителям. Сегодня мы и семья сотрудников посольства Индии в Пхеньяне – единственные иностранцы здесь, все остальные – северокорейцы. Женщина-гид спрашивает Мин, кто она такая, кто я и что мы тут делаем. Мин отвечает на все вопросы, и женщина, удовлетворив свое любопытство, кивает головой и продолжает путь вниз в поисках своей группы.
Мы с Мин сидим на скамейке, пьем воду и наслаждаемся волшебным видом. Мы почти что перенеслись в ту картину Ли Ёнхи из вонсанской галереи: перед нами водопад Курён, который художник с такой любовью изобразил на своем полотне. Водопад достаточно крут, но не вертикален. Вода устремляется вниз вдоль белого, как будто пенящегося скалистого гребня и заканчивает свой путь в небольшом зеленом пруду у подножия. Кажется, что окружающие водопад гранитные скалы искусно вырублены рукой гигантского каменотеса: аккуратные очертания водопада формируются выступающими идеально ровными камнями. Наверное, особо впечатляющий вид на водопад открывается зимой, когда вода замерзает и снежно-ледяная белизна контрастирует с окружающими ее темно-коричневыми обрывистыми скалами.