Постепенно запруживая улицу, народ подъезжает за своими чадами на машинах. Кучка мамашек с карапузами в прогулочных колясочках сгрудилась у ворот школы поболтать. Когда-то бы и я хотела влиться в их ряды. Возможно, однажды и вольюсь – а пока что коротаю время тем, что, стоя в одиночестве, бесцельно вожу кончиком туфли по краю тротуарной плитки.
В отдалении звенит школьный звонок, и спустя каких-то несколько секунд из школы выплескивается целая орда встрепанных орущих ребятишек. Я уже дергаюсь в нетерпении, ожидая Нейтана, и вот наконец его вижу – одновременно он замечает меня. Он вскидывает свой ранец и бегом устремляется ко мне, затем (вероятно, заметив на моем лице тревогу) резко замедляет темп, сменяя бег неспешной трусцой. Когда он приближается, я сгребаю его в охапку и поднимаю на руки, не беспокоясь о том, что завтра он наверняка схлопочет от своих друзей порцию язвительных дразнилок.
– Ну как мой самый лучший мальчишка?
– Отлично, – отвечает Нейтан. При этом лицо у него бледное, под глазами темные тени.
В его дыхании мне слышится знакомый присвист.
– Тебе сегодня учительница давала подышать в ингалятор?
Нейтан с серьезностью кивает.
– Хорошо, – опускаю я его на землю. – Пойдем к бабушке пить чай. Ты как, в порядке?
– Ага.
Я взъерошиваю ему волосы, чего он терпеть не может, и мы разворачиваемся в противоположную сторону, к автобусной остановке. Едва мы это делаем, как я вижу занявший чуть не половину улицы огромный черный лимузин и сразу инстинктивно понимаю, кому он принадлежит. У меня тут же душа уходит в пятки, ноги дальше не идут. И вот перед нами на тротуаре и впрямь вырастает Эван Дейвид. На нем черное кашемировое пальто, руки глубоко засунуты в карманы. Он, как всегда, красивый, а еще – немного грустный и даже, в немалой степени, как будто оробевший. Я едва подавляю в себе желание схватить Нейтана и удрать в противоположном направлении.
– Привет, – тихо говорит он.
Мы с Нейтаном останавливаемся перед ним, и я совершенно не представляю, что ему сказать. Племяш тоже недоуменно глядит на меня, словно ожидая подсказки.
Эван нас обоих спасает от замешательства.
– Так это и есть одно из твоих многочисленных обязательств?
– Это Нейтан, – сообщаю я.
– Мне пять лет, – добавляет племяш.
– Очень приятно познакомиться.
– Как ты узнал, что я здесь окажусь?
– Да есть у меня свои шпионы, – легко отмахивается Эван, но у меня такое ощущение, что говорит он это вполне серьезно.
Я снова не знаю, что сказать, а потому мы просто стоим и смотрим друг на друга. Пауза затягивается, и Нейтан начинает нетерпеливо ерзать.
– Пожалуй, мы пойдем, – говорю я наконец.
– Давайте я вас подброшу, – поспешно предлагает Эван. – Отвезу вас домой.
Я колеблюсь. Не ящик ли Пандоры я готова тут открыть?
– Я ищу возможности с тобой поговорить, – добавляет Эван. – Пожалуйста, позволь подвезти вас до дома.
– А это ваша машина? – спрашивает Нейтан, указывая на лимузин.
– Да.
Мальчик умоляюще смотрит на меня, и я уступаю. Как я могу отказать своему племяшу в том, что, может статься, его единственная в жизни возможность покататься на машине размером со всю его квартиру?
– Мы собирались заглянуть к бабушке на чай, это у вокзала Эустон, – говорю я Эвану.
– Значит, отвезу вас туда.
Я страшно рада, что мы не едем к моему ужасному жилью, однако впервые в жизни – мне даже стыдно это произнести! – я стесняюсь родительского дома. Сильно сомневаюсь, что Эвану Дейвиду когда-либо в жизни доводилось бывать в таком тесном и обветшалом и столь откровенно муниципальном жилище. Впрочем, этот дом – тоже часть меня. Такой, какая я есть. И Эвану, хочешь не хочешь, но придется это если не полюбить, то принять.
Мы подходим к машине и все вместе забираемся на задний диван. Я опасаюсь, что Нейтан может «передышать» от перевозбуждения, и на всякий случай обхватываю пальцами его ингалятор у себя в кармане.
– Это и правда твоя машина? – взволнованно выдыхает Нейтан.
– Да. – Эван явно чувствует себя немного неловко.
– Я никогда в такой не ездил, – говорит племяш и поворачивается ко мне: – А ты?
Решив не посвящать Нейтана в отдельные подробности девичника Джеммы МакКензи, я обращаюсь к более свежему периоду своей жизни:
– Я уже ездила на этой машине с мистером Дейвидом.
– Ничего себе! – восторженно восклицает племяш и откидывается на спинку гигантского, по его размерам, сиденья.
– Куда едем? – спрашивает Эван.
Я сообщаю адрес дома на Фродшем-Корт, водитель понимающе кивает, и авто неслышно трогается с места.
– Люди будут думать, что я принц! – подскакивает на сиденье Нейтан и, припав к окну, застывает как прикованный.
Я взглядываю на Эвана Дейвида, стесняясь до смешного.
Подвинувшись на сиденье, он поворачивается ко мне:
– Так почему ты сбежала с «Минуты славы»?
Я пожимаю плечами и, как Нейтан, впериваюсь взглядом в окно.
Эван неловко кашляет, прочищая горло.
– Из-за меня?
Мне хочется ему сказать, чтобы не особо-то о себе воображал, но в глубине души понимаю, что мне не удастся так легко отделаться.
– Мне было ужасно совестно, что я тебе наврала, – признаюсь я. – Сколько себя помню, я всегда хотела стать певицей.
Я ожидала, что Эван будет шокирован моими словами, однако он сидит как ни в чем не бывало, совершенно спокойно мне внимая.
– Собственно, я и есть певица, – уточняю я, с каким-то даже самоедством взглядывая на него, хотя и чувствую довольно редкий для меня прилив дерзкой самоуверенности. – Я каждый вечер пою для публики разные популярные хиты в пабе под названием «Голова короля», а мой лучший друг Карл подыгрывает мне на пианино.
– Почему ж ты мне об этом не сказала?
– А что тебе до этого? – с досадой огрызаюсь я, причем куда более резко, нежели бы мне хотелось. – Тебе и так, должно быть, постоянно досаждают желающие стать певцами и певицами.
Эван задумчиво потирает подбородок.
– Да нет, как ни странно.
– Это, верно, потому, что они очень боятся, что их унизят.
– И ты тоже этого боялась?
– Ну естественно!
А еще я чувствовала себя глупой и жалкой. И совершенно недостойной. И вообще испытывала полный набор всевозможного негатива, что только может прийти в голову.
Я перевожу взгляд на Нейтана, который развлекает себя тем, что на манер ее величества помахивает ладошкой глядящим на него прохожим. Ну хоть кто-то из нас безмерно счастлив!
– У тебя был верный шанс выиграть конкурс, – роняет Эван.
Господи, когда же мне перестанут об этом говорить!
– Остальные из вашей компании просто недостойны внимания.
– И ты что, отдал бы свой голос за меня? – не могу я удержаться от иронии.
– Положим, я пока так и не слышал, как ты поешь, – бесстрастно замечает Эван, – хотя очень хотел бы услышать.
– Ну ты не много потерял, – усмехаюсь я.
– Уж позволь мне самому судить об этом.
Мы оба не можем сдержать осторожной улыбки.
– Зато я слышал, что ты отличная бегунья.
Тут уже меня просто разбирает смех.
– Вот только не надо! – шутливо ворчу я. – Не усугубляй.
Эван прячет улыбку, и его голос вновь вновь становится серьезным:
– Стивен Коулдвелл считает, у тебя настоящий талант.
Мне остается лишь вздохнуть.
– Едва ли меня это сильно утешит. Я все равно все прохлопала, меня никто уже не примет обратно на шоу.
– Это верно, – соглашается Эван.
Между тем мы подъезжаем к обшарпанному многоквартирному дому, где живут мои родители, с облезающей на стенах краской и непотребными граффити.
– Приехали, – без всякого намека говорю я.
Некоторое мгновение мы сидим молча, наконец Эван спрашивает:
– И что дальше?
– Дальше я отправлюсь в «Голову короля» наливать за стойкой пиво, – с притворным безразличием пожимаю я плечами. – А ты?
Скользнув ладонью по сиденью, Эван касается моей руки.
– Поеду к себе, в свои пустые апартаменты, и буду в одиночестве ужинать.
Мне срочно нужно что-то сделать, как-то его удержать! Может, обнять его? Сделать какой-то ласковый жест? Вот только я в этом деле полный профан!
– Я совсем немного еще пробуду в Англии, – сообщает Эван. – Еще где-то неделю. А потом вернусь к себе, в Сан-Франциско.
– Я слышала, там очень красиво. – Это говорит та, что нигде не бывала дальше Ибицы!
– Да, прекрасный город, – кивает Эван.
Я беру Нейтана за руку. Вид у мальчишки вконец расстроенный: такое классное катание и так досадно быстро завершилось.
– Мы, пожалуй, пойдем, – говорю я. – А то бабушка заждалась.
Наконец я набираюсь храбрости и, потянувшись к Эвану, чмокаю его в щеку. Мне бы, конечно, стоило вложить в свой поцелуй больше волнующей страсти – однако я нахожусь, так сказать, в блаженном ведении, что каждое наше движение лицезрит мой смышленый пятилетний племянник.
Я сдвигаюсь на сиденье ближе к дверце.
– Давай-ка, Нэт, поблагодари мистера Дейвида, что прокатил тебя в своей машине.
– Было классно! – говорит ему Нейтан. Эван поднимает раскрытую ладонь, и мой племяш дает ему «пять».
Наконец Нейтан выбирается из лимузина, я следую за ним и некоторое время стою на тротуаре, задержав руку на дверце. Я понимаю, что, возможно, вижу Эвана в последний раз, и мне не хочется так вот с ним расстаться. Несмотря на всю его обстановку роскоши, шикарное авто и дорогую одежду, выглядит он почему-то очень одиноким и несчастным.
Ни один из нас не вымолвил ни слова, однако мы на долгое мгновение встретились глазами, глядя друг на друга то ли с сожалением, то ли с тоской. И тогда, не успел мой мозг опомниться, как губы произнесли:
– Если хочешь, можешь зайти с нами на чай.
Глава 49
Мамочку, наверно, при виде такого гостя кондрашка хватит. Надеюсь только, она прибралась сегодня в квартире, иначе мне сильно непоздоровится, что пригласила в дом столь шикарного незнакомца, заранее не предупредив.