– И он бы все время ставил меня в неловкое положение. Являлся бы пьяный в стельку и потешался бы там над всеми. А то ты его не знаешь, Ферн!
Увы, знаю.
– С ним всегда было очень непросто жить бок о бок, – продолжает мама. Мягко сказано, должна признать! – Больше меня на это просто не хватает.
– Но раньше-то ты как-то с этим мирилась. Почему же выперла его теперь, после стольких лет?
– Мне нужно было время, чтобы просто побыть самой собой, не оглядываясь постоянно на Дерека.
– А теперь?
Мама на мгновение опускает голову.
– А теперь я лучше пойду прямиком в больницу, проведаю его.
Перегнувшись через барную стойку, крепко обнимаю маму:
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, детка.
Мама соскакивает со своего стула, вытирает под глазами слезы и грозно расправляет свою миниатюрную – метр шестьдесят с кепкой – фигурку:
– Так как, говоришь, зовут эту симпатичную тайскую сестричку?
– Как зовут, я и не говорила, – улыбаюсь я, и мама мечет на меня свои неотразимые «лучи смерти», которые я так успешно от нее переняла. – Так ты заберешь его домой, мам?
Мама вешает сумочку на плечо и оправляет жакет.
– Пусть только кто попробует меня остановить.
Глава 64
– Что, очередной семейный кризис? – подходит ко мне хозяин паба.
– Извини, Кен, – напускаю я на себя удрученный вид. Как объяснить ему, что вообще весь сыр-бор у нас лишь из-за того, что у матушки вдруг развилось внезапное помешательство на бальных танцах и свободе? Не уверена, что я сама успела все это переварить. – Это в последний раз. Честное слово! Отныне «Голова короля» будет для меня всегда на первом месте.
– Ага, как же, поверил! Скорее рак на горе свистнет! – рычит на меня Кен, точно цепной пес.
В этот момент появляется Карл и тут же спешит мне на помощь.
– Привет, народ, – приветствует он нас в своей непринужденной манере. – Что за базар?
– А, ну да, – ворча, отходит от нас Кен, – наш «славный влюбленный»[56] сейчас снова все разрулит.
Карл смотрит на меня, ожидая объяснений.
– Видишь ли, я обещала Кену, что больше ничто на свете не помешает мне наливать пиво – притом что последние полчаса я тут общалась с матушкой.
Он глядит еще более вопросительно.
– Она отправилась в больницу навещать отца, – сообщаю я, и мы оба вздыхаем с облегчением. – Надеюсь, теперь-то они наконец воссоединятся.
– А что мистер Патель?
– Всего лишь ее временный партнер по бальным танцам, и ничего более.
Карл открывает рот…
– Молчи! – останавливаю я. – Я больше ни секунды не хочу думать о своей семье. У меня уже голова от них болит. Скажи мне лучше что-нибудь о себе.
Карл легко запрыгивает на стул, только что покинутый моей матушкой, и я, как всегда, нацеживаю ему пинту лагера и вношу за нее деньги из своего кармана.
– Да нечего мне особо говорить.
– И ты не хочешь мне кое о ком рассказать? – призывно гляжу я на него, склонив голову набок.
Вспыхнув, Карл сосредоточенно изучает содержимое своего стакана.
– Карлос, между нами не должно быть никаких секретов, – напоминаю ему. – Или ты мне о ней расскажешь, или я обижусь.
Приятель поднимает на меня свои прекрасные ясно-карие глаза, и взгляд его смягчается. У меня замирает все внутри: я чувствую, что Карл от меня ускользает.
– Ну она с одного из бэндов, что в клубе том музонят. Помнишь, я тебе говорил?
– И у нее есть имя?
– Шелли.
– Классно. – Судя по имени, она молодая и симпатичная, и я уже ее ненавижу. – И чем она занимается?
– Днем работает в одном из магазинов там же, в Камдене, а вечерами солистка группы.
А, ну да! Еще одна из наших миллионных рядов ловцов удачи. Интересно, а она тоже проходила прослушивания в «Минуте славы»? У Карла я полюбопытствовать как-то не решилась и вместо этого спросила:
– А ты меня с ней познакомишь?
– Ни за что. Ты ее отпугнешь.
– Я буду с ней очень мила, – уверяю я Карла.
Или выцарапаю глазенки!
– Я думал, ты будешь… – хочет что-то сказать Карл и запинается на полуслове.
– Я рада за тебя. Иди сюда, мой дурачина! – наклоняюсь я через стойку и обнимаю его. – Я бы к тебе подошла и крепко-крепко поцеловала, но боюсь, что Кен от злости вырвет на себе остатки волос.
– Да, это было бы совсем нежелательно, – соглашается Карл. – К тому же я ведь тогда могу и передумать.
– Не говори так. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы у тебя все наконец наладилось. Хочу, чтобы ты влюбился.
Он останавливает на мне такой знакомый, проникновенный взгляд.
– Я влюблен уже очень давно.
– В смысле, влюбишься не в такую безнадежную идиотку, как я.
– Ну да, – кивает Карл. – Похоже, я такую и нашел.
Тут над нами грозно вырастает Господин Кен.
– Ну а теперь, раз уж вы нашли свою любовь, может, потопаете наконец на сцену и споете что-нибудь об этом, черт возьми?!
Мы оба схватываем его красноречивый намек. Карл ставит на стойку пинту и соскакивает со стула, я снимаю фартук и спешу за Карлом к сцене. Просто невероятно, как легко и быстро мы вновь погружаемся в рутину наших повседневных дел! Хотя в какой-то момент я и запаниковала: а вдруг Карл меня бросит ради Шелли и станет уже ее, а не моим лучшим клавишником и супергитаристом?
– Кен прав, – говорю ему тихо, – надо бы нам спеть что-нибудь о любви. Глядишь, это принесет нам обоим удачу.
Мы занимаем на сцене привычные места. И я бы и рада сказать, что в пабе повисает тишина – но сильно покривила бы душой. Хотя, когда мы начинаем петь свой обычный репертуар, многие разговоры прерываются и кто-то из нашей аудитории даже пристукивает в такт ботинком. Как ни странно, но мой опыт с «Минутой славы» изрядно прибавил мне уверенности в себе. Откинув назад голову, я с наслаждением растворяюсь в своих песнях. Карл тоже входит в раж, и посетители вскоре покачиваются под музыку. Кен довольно кивает нам: мол, продолжайте в том же духе, – и мы «выкапываем» еще несколько любимых композиций о любви, способных, кажется, ответить разом на все вопросы.
Едва ли мы когда-то на этой сцене были в таком ударе, как нынче. Некоторые клиенты начинают танцевать, и мы, на подъеме эмоций, наращиваем темп, так что очень скоро все заведение чуть ли не подскакивает. Кен, естественно, в восторге, поскольку продажи пива растут прямо пропорционально жажде танцующих.
Да, сегодня мы с Карлом отрываемся по полной! Я грациозно двигаюсь по сцене – ни дать ни взять богиня рока! Карл просто в экстазе. Никогда еще не слышала, чтобы он так потрясающе играл! И если так на нем отразилась его новая любовь – что мне остается сказать? Успеха!
Откинув волосы назад, даю волю голосу. Я просто улетаю! Как и публика в пабе, что уже сама себя заводит. И вот, на пике драйва, мы буквально разражаемся последней нашей композицией, и на минуту я забываю обо всем на свете. Я уже не знаю, где я, кто я. Я чувствую себя суперзвездой на сцене стадиона Уэмбли перед беснующейся толпой фанатов. Я даже забываю про Эвана Дейвида… пока, устремив взгляд вперед, не вижу среди толпы его агента, Руперта Доусона, который застыл как монолит в самой глубине паба.
Глава 65
После выступления я спархиваю со сцены, окрыленная дружными аплодисментами зала. Однако не успеваю я укрыться в нашей святая святых – за барной стойкой, – как Руперт Доусон быстро проходит через зал, оказываясь прямо передо мной.
– Ферн, – останавливает он меня, тронув за предплечье. – Рад тебя видеть.
Я, однако, не собираюсь с ним любезничать:
– Что вы тут делаете?
Руперт, похоже, немного сбит с толку моим враждебным настроем.
– Эван просил меня сходить послушать, как ты поешь.
На лицо у меня, видимо, находит грозная туча, поскольку он спешно добавляет:
– И то, что я слышал, мне понравилось.
– Что ж, я польщена. – И норовлю побыстрее проскочить мимо него за стойку, поскольку попросту не знаю, о чем с ним говорить.
– Он хочет помочь тебе, Ферн.
– Я не нуждаюсь в его помощи. Так что спасибо, не надо.
– Эван просил передать, что обеспечит тебя всем, что ни потребуется для твоего племянника.
– Нейтана? – Это заставляет меня застыть на полпути. – Что он имеет в виду под «всем»?
– Эван хочет оплатить все расходы на его лечение – тогда ему станет спокойно на душе. Сумма не имеет значения. Ты можешь получить все, что необходимо. Абсолютно все.
– Бог ты мой, – насмешливо фыркаю я, – он что, думает, что может от меня откупиться, используя моего племянника? У этого мужчины нет ни грамма честности и порядочности?
Руперт явно в шоке. Может быть, он привык оплачивать Эвановы счета без подобных заморочек? Или, может, он думает, что я так отчаянно нуждаюсь в деньгах, что продам эту историю в какой-нибудь бульварный таблоид, специализирующийся на разных сальных живописаниях, и рассчитывает таким способом купить мое молчание? С кем-то другим я бы ни за что не отвергла такое предложение – мне казалось, я готова на все, лишь бы достать деньги на лечение Нейтана. Но я ни за что не приму этот откуп от Эвана Дейвида.
– Смею уверить тебя, Ферн, все совсем не так, как тебе представляется. Эваном движет исключительно желание тебе помочь.
Очень смешно! Раскатываюсь глухим и жутковатым смехом.
– А, ну да, кто бы сомневался!
– Он действительно за тебя беспокоится.
«О да! Так беспокоится, что подослал тебя сделать за него грязную работу», – думаю я.
– Он ужасно переживает из-за того, что тогда произошло.
– Он вам поведал?
– Я ведь его агент, – кивает Руперт. – А еще его друг. И я знаю, насколько для него важно, чтобы ты приняла его помощь.
– Ну, значит, передайте ему, что мне его помощь не нужна. Он мне ничего не должен и может со спокойной совестью идти на все четыре стороны. Управлюсь как-нибудь сама. Я знать не хочу Эвана Дейвида и уж точно не хочу от него каких-то денег.