– Ферн, – чуть не умоляет Руперт. – Подумай сперва.
– Если он боится, что я растрезвоню это желтой прессе, – продолжаю я, – так пусть успокоится, я этого тоже делать не собираюсь.
Руперт неловко переминается.
– Да, с этим я, похоже, не справился, – говорит он. – Ферн, может, мы куда-нибудь пойдем, выпьем кофе или чего покрепче? Давай я свожу тебя в свой клуб? Там очень тихо. – Руперт оглядывает обшарпанную обстановку «Головы» и чуть склоняется ко мне: – Я еще кое о чем хочу с тобой переговорить.
– Очень жаль, но мне некогда куда-то ходить, – отвечаю я, хотя ни чуточки о том не сожалею. Я хочу лишь избавиться от этого лизоблюда, который не гнушается делать за Эвана Дейвида неприятную работу. За эти дни мои суждения о людях, пожалуй, радикально поменялись – раньше, если помните, я говорила, что Руперт – спокойный и очень порядочный мужик. – Мне надо вернуться за стойку.
– Ты еще не общалась со Стивеном Коулдвеллом? – с искренней тревогой в глазах интересуется Руперт.
– Со Стивеном Коулдвеллом? Нет.
Тут меня точно киянкой по голове стукает: я вспоминаю, что названный поп-импресарио передал мне через отца свою визитку и что с этого-то как раз и покатился тот снежный ком, что привел в итоге к папиному инфаркту. Ну я шляпа! Как я только могла заставить ждать такого человека!
– На это у меня тоже не было времени, – быстро говорю я, с полнейшей ясностью понимая, что в очередной раз упустила свой шанс. – Я вообще очень занятой человек.
Как же неубедительно это звучит из моих уст!
– Тогда я хотел бы предложить тебе контракт.
– Что?
– Я хотел бы предложить тебе подписать контракт.
– Ферн! – орет мне Господин Кен. – Клиенты заждались!
Я вновь поворачиваюсь к Руперту:
– Мне надо идти.
Он вытягивает из кармана куртки какие-то бумаги и чуть не силой впихивает мне в руки.
– Прочти вот это, – говорит он. – Очень внимательно прочти. У тебя исключительный талант, и сегодня я наблюдал его в действии. Эван вырвал у меня обещание сходить тебя послушать – и я рад, что это сделал. Он прав: ты нечто необыкновенное. Ни за что бы в это не поверил, если бы сегодня не убедился самолично. Я видел тысячи женщин со смазливыми личиками и умением петь, но ни одна не обладает таким, как у тебя, потенциалом.
– Мне ничего не надо от вас, Руперт. Ни от вас, ни от Эвана Дейвида.
Руперт аж багровееет от злости.
– Ты не только необыкновенный талант, но еще и очень глупая и упрямая женщина!
– Да, мне не первый раз уже об этом говорят, – с какой-то даже гордостью брякаю я, пока наконец не понимаю, что же такое я несу.
– Забудь ты Эвана! – рычит Руперт. – Это не имеет к нему никакого отношения. Это касается только нас с тобой. Сделай это для меня. Для себя сделай, наконец!
Я качаю головой, пытаясь вручить ему обратно его бумажки.
– Пусть побудут у тебя, – настаивает Руперт. – Даю два дня, чтобы ты могла мне позвонить и переменить решение. Если я не дождусь от тебя звонка, то сочту, что ты решила остаться на всю жизнь певичкой из пивнушки.
Это меня пронимает, и я отступаю с бумагами в руках.
– Позвони мне обязательно, – добавляет агент. – Не подведи меня.
На этом Руперт Доусон разворачивается на каблуках и выходит из паба. После его толчка дверь еще некоторое время раскачивается на петлях, взгляды всего зала устремляются в мою сторону, и у меня по спине бегут мурашки.
Глава 66
– Ферн! – снова орет мне Кен. – Я, что ли, за тебя должен тут работать?
На трясущихся ногах, с дрожащими руками я возвращаюсь за стойку. Очередь из обуянных жаждой посетителей вытянулась чуть ли не на милю. Кен в одиночку наполняет пинты с такой скоростью, будто торопится побыстрее сбыть уже не модный товар.
Когда я подхожу, Карл издает несколько многозначительных хлопков в ладоши:
– Ну ты даешь, чел!
– Тебе-то что? – огрызаюсь в ответ, засовывая контракт в недра своей сумки. С тем же успехом я могла бы его порвать на куски и употребить в сортире, но это мне кажется совсем уж пустым и никому не нужным жестом.
– Тебе подать топорик?
Я непонимающе гляжу на Карла.
– Лучшей попытки рубить сук, на который садишься, я в своей жизни еще не видел!
Тут из меня разом выходит весь мой боевой задор.
– Перестань, – устало говорю я, – я не хочу, чтобы ты вообще в это вмешивался.
– А ведь он прав, Ферн. Ты сама отмахиваешься от любых возможностей выбраться из этой дыры.
– За всем этим стоит Эван Дейвид, – парирую его упрек. – А с ним я не хочу иметь вообще никаких дел. И уж ты-то, как никто другой, должен был меня поддержать.
– Ты вообще хоть знаешь, кто это такой? – спрашивает Карл, кивая на дверь, в которую только что вышел Руперт Доусон, унося на одежде часть штукатурки со здешних облупленных стен.
– Это Руперт Доусон, – пожимаю плечами, – импресарио Эвана Дейвида.
– А еще он представляет Carrion Ten, The Spiel, Culture Clash, Эйми… – И Карл перечисляет еще целый список инди-бэндов, которые сейчас на пике популярности. – Мне продолжить?
– Нет, уже достаточно, – поднимаю я ладонь.
– Так вот, видишь ли, я не думаю, что он стал бы предлагать тебе контракт только потому, что ему велел это сделать твой драгоценный Эван Дейвид. Наверно, этот чувак все ж таки способен и сам учуять подлинный талант.
Я делаю непроизвольный вздох.
– У меня есть два дня, чтобы ему отзвониться.
– Значит, советую тебе так и сделать.
– И я очень советую, – слышится у меня за спиной голос Кена. – Потому что ты уволена.
Оборачиваюсь на него с открытым ртом.
– Хуже барменши во всем Лондоне не сыщешь, – ворчит он.
– В-вы, н-наверно, шутите? – бормочу я запинаясь.
– Нисколько, – отрезает Кен, вручая мне мое пальто и сумку. – Давай чеши отсюда. И ты тоже, – кивает он моему другу.
– Кен, ты чего, чел… – начинает Карл.
– Всё! Гуляйте отсюда оба! – гремит Кен, и мы, как и велено, покидаем заведение.
В ярко освещенном «Макдоналдсе» через дорогу Карл берет мне чай, и я грею ладони, обхватив обжигающе горячий стаканчик. Слава богу, я еще способна что-то чувствовать, кроме полного оцепенения.
– Вот это безнадега, – говорю я с нервным смешком. – Как думаешь, Кен серьезно?
– По мне, так вполне серьезно. – Карл рассеянно отгибает ободок бумажного стакана.
– И где я теперь буду зарабатывать деньги?
– Придется поискать, куда еще сунуться с гигом. Завтра пошарю по окрестным пабам. Может, удастся пристроиться в «Монстрах».
– Где?
– В том самом клубе в Камдене, где поет Шелли.
– А, ну да. – Я уже забыть успела про Шелли. – Да, можно попытаться. – Я глотнула обжигающего чая. – Может, если я перемолвлюсь утром с Кеном, он и передумает? Или, может, лучше тебе с ним поговорить? Ты ему нравишься.
– Ты тоже ему нравишься, Ферн. Но, может, нам пора как-то двигаться дальше? Мы с тобой уже выдохлись в этой «Голове».
– Я становлюсь тебе обузой, Карл. Может, нам пора распасться и пойти дальше разными путями?
Он только смеется.
– Ты с пятнадцати лет мне обузой. Чего теперь-то портить праздник?
– Вот черт! Какая ж я бестолочь! Почему б тебе, когда я допью чай, просто не толкнуть меня под автобус, тем самым обоих нас избавив от мучений?
– Да брось ты, выше нос! – спокойно говорит Карл. – Все могло быть и похуже.
– Мне нравится твой оптимизм. Вот только вечно затрудняюсь разобрать: то ли ты шибко умный и находчивый, то ли такой же дурак, как и я.
Взяв за руку, Карл поднимает меня со стула:
– Пойдем, пожелаем твоему папе спокойной ночи, а потом я закину тебя домой.
Я крепко обнимаю Карла:
– Знаешь, я тебя очень люблю. Ты лучший мужчина в моей жизни.
– Да чего уж там, поздно уже, – усмехается он. – Я уже, можно сказать, помолвлен.
– Ей страшно повезло, – говорю я и тыкаю его пальцем под ребра: – Надо было хватать тебя поживее, пока ты изнемогал ко мне страстью.
Приобняв за плечи, он выводит меня из «Макдоналдса» на улицу. И я так счастлива, что какие бы заморочки ни случались в моей жизни, как бы все вокруг ни рушилось, наши отношения с Карлом – это единственное, что выстоит под любыми ударами судьбы.
Глава 67
В кардиологии свет уже притушен до минимума, и медсестры обходят на ночь больных с последними процедурами. Издалека вижу, что возле папиной угловой койки горит на тумбочке лампа, рассеивая маленький кружок теплого света. Подойдя с Карлом ближе, мы обнаруживаем, что мама здесь. Стул ее придвинут к самой постели, и она сидит, притулившись к папе и опустив голову к его руке. Глаза у папы закрыты, но выражение лица исполнено удовлетворенности.
Я придерживаю Карла:
– Не хочу их беспокоить.
Но он все равно тянет меня вперед.
– Они будут очень рады тебя видеть.
И в самом деле, когда мы подходим, оба смотрят на нас с теплой радостной улыбкой.
– Я думал, вы в это время еще в пабе, – говорит отец.
Я взглядом даю понять Карлу, чтобы не проболтался.
– Сегодня пораньше получилось, – с легкостью объясняю я и целую папу в лоб. – Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше, едва только увидел вашу маму. – Он ласково пожимает ей руку, и мама глядит на него с обожанием.
Теперь я уж точно чувствую, что мы вторглись не вовремя.
– Мы хотели лишь пожелать тебе спокойной ночи и сразу уйти.
– Я побеседовала с лечащим врачом, – подает голос мама. – Он говорит, что если папа будет идти на поправку, то на следующей неделе его могут выписать.
– Здорово.
– И тогда ему придется заниматься какой-то щадящей гимнастикой. Я тут подумала, не походить ли нам с ним вдвоем на бальные танцы? – Мама взглядом велит мне ничего не говорить.
– На бальные танцы? Классно! – В глазах у меня вспыхивает огонек азарта, и мама молча благодарит меня, что не сболтнула лишнего. – Тебе там понравится, пап.
Взгляд у отца довольно скептический, но тем не менее он быстро произносит: