весело и грустно, но мог воспроизвести это на фортепиано. Питер не знал, как у него получилось играть, но предположил, что просто очень внимательно наблюдал за игрой учительницы. Следующей была песенка «Три слепых мышонка», имитирующая быстрый бег мышки в джазовом стиле. Его ноги были слишком короткие и не доставали до педалей, поэтому приходилось соскальзывать с банкетки, чтобы дотянуться, а потом подниматься обратно. Он потерял счет времени, а когда поднял голову, увидел стоящих рядом учителей, школьную медсестру, директора и уборщика. Последний начал хлопать, и все другие присоединились.
Так началась жизнь Питера в качестве исполнителя. Это был один из самых счастливых моментов, который когда-либо случался с ним, мальчик шел домой, чувствуя себя совершенно другим человеком. Его друг Большой Питер поговорил с ним и, чудесным образом, понял. Питер вспомнил, что это случилось осенью, на улице был листопад, и все листья будто хлопали ему. Цвета казались невероятно насыщенными и яркими: он осознал, что до того момента видел все в черно-белых тонах. Поле зрения расширилось. Улучшилось даже пространственное зрение, говорил Питер, и он больше не был неуклюжим. Первый раз за всю жизнь он успешно выразил эмоции, и это было просто восхитительно.
2Акт любви
ПРОШЛО ПОЧТИ ЧЕТЫРЕ ГОДА с тех пор, как семья Чанг переехала из маленького города Порт-Хоуп в Торонто. Питеру исполнилось девять лет. Хотя его больше не закрывали на чердаке, жизнь была наполнена тяжелыми испытаниями. Они уехали из дома родственников и поселились в однокомнатной квартире на Квин-стрит, в западной части города. Он и его сестра смотрели телевизор после школы до прихода матери. Питер подучил английский язык с помощью занятий в школе, просмотра телевизора и разговоров с сестрой. Он везде носил игрушечное пианино, повторяя каждую песню, которую слышал.
– У Маленького Питера было всего восемь клавиш, и я очень гордился, когда смог сыграть главную музыкальную тему из телесериала «Остров Гиллигана»[16]. Сестра узнала ее и похлопала.
К тому времени отец Питера, на мой взгляд, недалеко продвинулся в роли родителя и стал растолстевшим диабетиком, который всеми силами дестабилизировал уровень инсулина, поедая сахар по предложению жены. С тех пор, как они закрыли ресторан, мужчина отрицал наличие у себя диабета и лишнего веса, а непреодолимая депрессия оставила его безработным. Он просто сидел целыми днями в кресле и слушал джазовые пластинки. Периодически, когда в произведении начинался импровизационный джазовый отрывок, папа указывал на пластинку – Питер понимал, что его отец, который избегал зрительного контакта с того момента, как потерял все деньги семьи, пытался поделиться с ним музыкой. От старших родственников Питер слышал, что отец был очень музыкальным ребенком и умел играть по нотам, но подобная карьера не приветствовалась – слишком «несерьезно».
Мать Питера никогда не упускала возможности унизить отца, который «разрушил будущее семьи». Она не давала денег ни на покупку излюбленных пластинок, ни на сигареты. Позже Питер узнал, что отец был из семьи музыкантов, как говорила мама, он был поглощен западной музыкой и подозревался в содействии распространения опиума во Вьетнаме. Мать Питера считала западную музыку частью беспутного будущего, которому поддался отец.
Однажды она пришла с работы раньше обычного, и пока сестра занималась вышивкой бисером, Питер с отцом не были заняты делом, сидели слушали джаз. Мама была в ярости.
– Я понимаю, почему она злилась, – сказал Питер. – В конце концов, она целый день работала, а мы просто бездельничали. Она сказала, что отец и я – два сапога пара, что мы находимся во власти западного мышления и музыки и ничем не лучше выходцев из Франции и другого европейского мусора.
(Во времена детства его мамы Вьетнам был колонией Франции.)
Женщина постоянно впадала в бешенство, ее голос стал для Питера наивысшей точкой страха и опасности.
– Она ворвалась в комнату и сломала все папины пластинки, одну за другой. Я стоял в ступоре, надеясь, что она не повернется в мою сторону, но она повернулась. После того как мать разломала всю коллекцию пластинок, она посмотрела в мою сторону и ринулась в мою комнату, схватила Маленького Питера и выбросила в окно.
Женщина кинула его с такой силой, что оконное стекло разбилось.
Питеру было девять лет, его, по всей видимости, наказывали за то, что он не вышивал бисером. На самом же деле мальчика наказывали за то, что он был похож на отца. Я спросила, был ли Питер опустошен потерей. Тот ответил, что привык к постоянным потерям, поэтому ощутил лишь отсутствие чувств.
– Сложно объяснить. Я выглянул в окно, и мне стало так жаль Маленького Питера. Но я не чувствовал грусти – только пустоту.
Потом замялся, подбирая слова:
– Ощущалось все так, будто я находился не в своем теле.
Я обратила внимание, что среди миллиона воспоминаний 20-летней давности пациент запомнил именно смерть Маленького Питера. Я сказала о своей уверенности в том, что это событие нанесло определенную травму.
– Вы страдали от деперсонализации, которая возникает вместе с ощущением, что вас отделяют от самих себя. Вы не чувствовали тела и эмоций. Мир казался затуманенным, связь с самим собой оборвалась.
– У меня часто такое случается. Какова причина?
– Травмированное детство: нарушения на ранних стадиях дифференциации самого себя в комбинации с высоким уровнем тревожности.
Питер думал, что помнит этот инцидент так хорошо из-за случившегося через несколько дней. Было лето, в школу ходить не надо было, поэтому сестра целыми днями напролет вышивала: от рассвета до ночи. Отец жестом попросил сына следовать за ним. К тому времени, будучи сорокалетним мужчиной, он едва мог ходить, ковыляя с тросточкой. Они медленно добрались до музыкального магазина. Отец был вымотан, ноги распухли, и он сильно вспотел. Потом вошел внутрь, взял синтезатор, и они с Питером направились к выходу. Охрана остановила их, позвонила в полицию. Сотрудники поняли, что с отцом что-то не так, поскольку тот не отвечал на вопросы. Они отвезли Питера и его отца домой, после того как мальчик убедил полицию, что дома у них есть деньги для оплаты покупки.
– Сейчас, когда я вспоминаю это, мне кажется, полиция знала, что мы – не воры, но видели, у обоих ментальные проблемы. Они добродушно отвезли нас в тишине домой.
К счастью, в тот момент мамы не было; сестра знала, где лежат деньги, и заплатила за синтезатор. Полицая с подозрением посмотрела на кучу вышивок в комнате, будто это незаконное производство. Они спросили, почему сестра была одна дома, занимаясь работой. Питер слышал, как они переговаривались и сказали, что это может быть просто «азиатская традиция». Сотрудники выглядели озадаченными, но не стали выдвигать обвинения. Когда пришла мама, полиция объяснила ситуацию и уехала.
В тот момент женщина просто слетела с катушек. Большую часть времени она была пугающей, сказал Питер, но он никогда не видел ее такой злой, как тогда. Она яростно накинулась на отца и начала бить его, пока он не повалился на пол. Мать кричала что-то на китайском, Питер не понимал. Отец поднялся, покачиваясь, оперся о стену, тяжело дышал пару минут, а потом у него случился сердечный приступ и он умер. Питер сказал, что всегда винил себя за смерть отца, поскольку, если бы тот не купил ему синтезатор, остался бы жив.
У Питера было немного детских воспоминаний, но кража инструмента отцом было одним из них. Пациент объяснил, что чувствовал себя крайне неловко, ведь кража – нечто неприемлемое; в его окружении не было людей, которые когда-нибудь что-то своровали. И все же, с другой стороны, он воспринял случившееся как единственный акт любви. У отца не было денег, но он предвидел скорую смерть и хотел подарить сыну синтезатор в качестве замены того, что выбросила мать. Поэтому просто доковылял до магазина и взял его. И даже не пытался спрятать.
Питер признал это как отчаянный акт любви от умирающего отца.
Он также понимал, что его смерть – медленное самоубийство. Я спросила, как отреагировала мать:
– Она ждала и желала этого или же чувствовала себя иначе, когда это случилось?
Мужчина тяжело вздохнул.
– Нет, конечно. Она не такой человек. Она желала ему смерти и чувствовала облегчение после, сказав, что теперь у нее стало на одну обузу меньше. После мама никогда о нем не упоминала, кроме тех случаев, когда говорила, что я такой же ленивый и глупый.
– А вы действительно были как отец?
Питер подтвердил. У них обоих был музыкальный талант: они могли играть по нотам и на слух. Оба тихие, любили музыку, их особо не заботили деньги или конкуренция. Питер играл на синтезаторе только в комнате, боясь, что мама поймет, как важен для него инструмент, и сломает его.
Прошло несколько лет после смерти отца. Мать купила небольшой дом с четырьмя квартирами, а спустя несколько лет еще один такой же. Она сама содержала их, делала ремонт, собирала арендную плату и вела борьбу за клиентов с другими арендодателями. Когда Питеру исполнилось двадцать лет, она дала ему квартиру в одном из домов, который находился недалеко от ее места проживания. Мать до сих пор готовила ему каждый день ужин, успевая бегать по домам – с одной работы на другую. В то же время, как только сестра выбралась из-под материнского крыла, она вышла замуж за мужчину неазиатского происхождения и стала домохозяйкой, ведя «ленивый канадский образ жизни», как говорила мать.
Питер верил в то, что он обуза; женщина называла сына «разгильдяем» и постоянно твердила, чтобы он нашел «настоящую» работу. Парень же постепенно становился известным человеком в мире музыки, хотя и не гнался за деньгами, зарабатывая не так уж много, гастролируя с группой.
Очевидно, мать относилась к нему как к плохому, ленивому и медлительному ребенку в детстве и так же относится во взрослом возрасте. Никакие доказательства не смогут убедить ее в обратном. Чем была вызвана ненависть: сходством с отцом, ее убеждением, что западная музыка – зло, или ненавистью к мужчинам в целом? Я этого так и не узнала. Единственная вещь, которую я знала наверняка, – когда мать относится к тебе негативно, ты веришь. Кто же еще формирует твое восприятие самого себя? Время идет, и чем больше интересных фактов о жизни матери всплывает наружу, тем понятнее становится ее поведение. Как сказал Фрейд: «В Вене нет загадок».