Он никогда не думал о поступлении в университет, ведь у него не было денег.
– Тем более университеты – только для белых. С меня было достаточно их мира.
Дэнни не стал возвращаться в резервацию, его отношения с семьей стали натянутыми. Он отказывался пить, и некоторые считали это странным.
– Интересно, что вы противились этому, – осмелилась заметить я.
– Я упрямый человек, – ответил он. – Помню, мама часто говорила это, когда я был маленьким.
Я сказала, что слово «упрямый» для него имело негативное значение.
– Почему вместо этого вы не говорите: «Да, у меня достаточно сил и стойкости, чтобы противостоять всем невзгодам»? Чувствовали ли вы эту силу в себе?
– Нет.
– Вы ничего не чувствуете. Вместо того чтобы извергать лаву, вы заткнули вулкан. Лучше так, чем сойти с ума или стать алкоголиком, выпуская в пьяном бреду все эмоции, как делал отец. После всего, что случилось с вами и большинством индейцев в школах-интернатах, вы нашли способ справиться. Вы выбрали наименее разрушительный путь, поскольку в вас кроется невероятное количество моральной силы. Вы покрепче вкрутили эту пробку.
– Да, но сейчас она начинает открываться.
Когда я попросила объяснить, как это проявляется, он рассказал, как смотрит по ночам на фотографии Лиллиан:
– Я чувствую что-то, не знаю, что именно, но это заставляет сердце жалобно биться в груди. Мне так хочется посидеть с ней рядом на диване.
Мы потратили много времени, обсуждая грусть Дэнни, связанную с потерей дочери. Однажды он сказал:
– Грусть – не единственное чувство, которое посещает мой мозг. Другие подкрадываются из чащи леса.
Он сидел в кресле, положив руки себе на колени.
Считывая язык тела, я понимала, что злость также начала пробиваться сквозь открывающуюся пробку.
Он снова сощурил глаза.
– Я просто хочу высказаться. На работе есть один парень – управляющий загрузкой и разгрузкой товаров, – он называет меня Тонто. Мне не нравится.
Он был не против, когда его называли Вилка, так как у всех ребят были рабочие клички, но Тонто является «оскорблением для индейца», означающим слово «кретин».
– Я согласна, это обидно, – сказала я. – Думали ли вы когда-нибудь сказать ему, что вам не нравится эта кличка?
– Нет. Он просто один из белых парней, который считает, что является смешным.
– У гнева есть и плохая сторона, – отметила я. – Гнев – это топливо, которое используется, чтобы управлять чувствами (такими как боль, например), идущими из подсознания. Это как когда люди говорят другим, что им не нравится их поведение. Мужчина, называющий вас Тонто, оскорбляет, но, возможно, даже не знает об этом. Если подобное случится в следующий раз, скажите ему: «Пожалуйста, не называй меня так». И не обязательно давать какое-то объяснение.
– А если он спросит почему?
– Скажите, что вам это не нравится.
Дэнни посмотрел на меня так, будто никогда не слышал чего-то более абсурдного. Поэтому я прояснила:
– Большинство людей в мире относятся с понимаем к тому, если что-то не нравится другим людям.
– Серьезно? – Дэнни явно сомневался в этом факте.
– Вы выросли в месте, где ваши чувства игнорировались и даже искоренялись. Это называется «культурным геноцидом». Правительство и священники пытались сделать индейцев белыми людьми. Они не смогли бы достичь цели, прислушиваясь к вашим чувствам. Их работа заключалась в том, чтобы растоптать их.
Он кивнул.
– Дэнни, мы с вами работаем вот уже три года, мне нравится работать и анализировать не только прошлое клиентов, но и налаживать их текущую жизнь.
– О боже! Чувствую, что грядет что-то плохое, – сказал он, слегка улыбнувшись. – Лучше бы я так и продолжал молчать.
Он буквально читал мои мысли.
– Начнем с малого. Я хочу, чтобы вы сказали менеджеру, что вам не нравится кличка Тонто. Скажите об этом вежливо, а если понадобится, добавьте легкие нотки раздражения.
Он вопросительно посмотрел на меня. Я решила разыграть данную ситуацию. Немного пренебрежительно я сказала:
– Привет, Тонто.
Он мгновенно ответил:
– Не называй меня так.
– Идеально.
– А что, если он спросит почему? – Дэнни застопорился на этой части разговора, думая, что у него нет прав на выражение своих эмоций.
– Просто скажите: «Мне не нравится эта кличка». Не обязательно посвящать его во все особенности общения между белыми и индейцами.
– А что, если он снова назовет меня так? – предположил он.
– Не думаю, что он станет это делать. Вы под два метра ростом, и у вас широкие плечи. Вы настолько сильны, что на работе вас называют Вилка. Вы больше не пятилетний беспомощный мальчик. А если я ошибаюсь, мы сможем позже разобраться в этой ситуации.
На следующей неделе Дэнни отчитался о выполненном задании:
– Я пошел на торговый склад, с уверенностью, что менеджер скажет в свой микрофон: «Привет, Тонто». А потом он обернулся на доску, его взгляд проследовал на отгрузочный док. Я подошел к окошку и сказал: «Больше не называй меня этим именем». Он удивленно посмотрел на меня, взял сигарету и ответил: «Хорошо, извини. Ты сегодня на платформе 31». Это закончилось. На протяжении всей недели он больше так не делал. Годами я ненавидел это приветствие.
Я была счастлива. Это первый раз, когда он напрямую попытался повлиять на свое окружение с тех пор, как сказал «привет» (таниси) на кри и был избит за это. Мне хотелось закричать: «Берегись, мир, Дэнни Моррисон скоро присоединится к тебе!»
6Таяние
ИНОГДА ТЕРАПИЯ УСКОРЯЕТСЯ, когда пациент начинает понимать, как работает подсознание, и осознает свои права на личные границы. С учетом этого я попросила Дэнни повторить инцидент, произошедший в первый год терапии. Он выглядел озадаченным. Я сказала, что мне нужно его разрешение. Он нехотя согласился, пробормотав:
– Боже, как же я ненавижу приходить сюда.
Я сказала, что необходимо воспроизвести один момент из нашей терапии и хочу, чтобы он, новый Дэнни, человек, который имеет право контролировать свою жизнь, ответил мне. С едва заметно улыбкой он произнес:
– Оу, кажется, сейчас я понял, что произойдет.
Это было рискованно, но я собралась с духом.
– Дэнни, я думаю, что вы часто становились жертвой сексуального насилия, потому что вы высокий и симпатичный. – И задержала дыхание.
Он сел на край кресла, маленькие капли пота проступили на его лбу.
– Доктор Гилдинер, не называйте меня «симпатичным». Я не думаю, что именно в этом и заключается ваша работа, к тому же я чувствую себя дискомфортно.
– Дэнни, извините, что я сказала это. Не хотела заставлять вас испытывать дискомфорт. Я больше не буду говорить подобных вещей.
Он улыбнулся:
– Ого, это могло бы стать нашей с вами шуткой. Не могу поверить, что раньше из-за этого я ушел посреди сеанса. Сейчас я понимаю, что насилие из прошлого заставляло меня трястись как осиновый лист. (Впервые Дэнни использовал слово насилие, применяя его по отношению к себе.)
– Неважно, что было, – сказала я. – У вас есть право дать отпор. И вам не обязательно каждый раз «трястись как осиновый лист».
Когда я упомянула про этот эпизод из прошлого, он потряс головой и сказал:
– У вас находятся слова на каждую мелочь, которая происходит со мной.
Дэнни лишь начал приближаться к теме сексуального насилия из прошлого, но после того, как решил проблему с ненавистной кличкой и комплиментами, стал сильнее. Он начал распознавать свои чувства и осознавать, в чем виноват, а в чем нет. Сейчас Дэнни был готов обсудить все нюансы истории с сексуальным насилием.
Позже он поделился самыми ужасными и отвратительными деталями происходящего в школе-интернате, казалось, это не слишком отягощало его. Самым болезненным аспектом оказалось общение со священником, который действительно помогал ему. Он говорил слова любви Дэнни. Говорил, какой он симпатичный, и сажал себе на колени, что воспринимается семилетними детьми в положительном ключе. Но после этого священник сексуально насиловал его, не причиняя, однако, физической боли (поэтому колени были триггером Дэнни при общении с Лиллиан, а слово «симпатичный» – при общении со мной).
Дэнни был меньше напуган жестоким сексуальным насилием со стороны главного священника школы, чем насилием со стороны доброго священника. Когда ты становишься жертвой жестокого сексуального насилия, ты знаешь, кто является врагом. Здесь нет никакой путаницы. Однако эмоциональная путаница возникала, когда он становился жертвой подобного насилия со стороны человека, который его любил и был добр к нему. Будучи маленьким одиноким мальчиком, он радовался близости и теплым чувствам от священника, но позже, когда начал осознавать происходящее, ощутил вину. Он не только потерял достоинство, но и был предан лучшим другом.
Иными словами, лучше знать, кто является твоим истинным врагом.
После разговоров про насилие Дэнни сказал, что сейчас смог бы посадить дочь к себе на колени, поскольку разобрался в некоторых своих чувствах. Для него близость и бережное отношение ассоциировались с нежелательными сексуальными знаками внимания. Он настолько запутался, что просто избегал физического контакта с дочерью.
Он уже не был таким травмированным, как раньше. После смерти жены Дэнни лишь однажды провел ночь с другой женщиной, боясь настоящей близости и интимности.
Мы обсуждали, каким бы мог быть их брак, если бы он делился чувствами с женой. Мужчина даже не мог обнять ее, не смущаясь при этом. Иногда его чувства достигали такой высокой точки, что Дэнни начинал сильно потеть, дыхание учащалось. То, что он любил больше всего, будучи семейным человеком, – поездки в машине. Дэнни клал руки на руль, жена и дочь были рядом. Он ощущал, что между ними комфортная дистанция в те моменты. Дэнни сказал, что, где бы ни находился, он каждый вечер звонил домой и очень ценил эти звонки. Находясь вдали от семьи, мужчина ощущал себя комфортно.