Зато Пегги осталась с гостями:
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, Алана. Я заметила, она слишком часто говорит подобные вещи, и это раздражает. Ты была настоящим родителем. Ты все правильно сказала. Просто дай ей время.
Алана поделилась, что слова Пегги были очень важны для нее. Неделю спустя мама позвонила, они поговорили и даже наметили планы на будущее, чтобы провести время вместе.
Я спросила, что почувствовала Алана во время звонка мамы.
– Я была в шоке. Я думала, она никогда больше не заговорит со мной. Уверена, не обошлось без помощи Пегги.
Я попросила определить разницу между гневом и жестокостью. Она думала, что это вариации одного и того же чувства. Я сообщила, что ей предстоит научиться выражать гнев – это будет еще одним инструментом в арсенале.
Как я однажды объяснила Дэнни, гнев имеет плохую репутацию. Он является способом ведения переговоров, который помогает постоять за себя, как, например: «Убирайся с моего газона. Прекрати постоянно ходить через мой двор». Задача справиться с гневом остается за другим человеком, которому вы предъявили претензию, – решить возникшую проблему или нет, изменить поведение или нет.
– Вашей маме было больно от ваших слов, однако она разобралась с этим и решила больше не упоминать свои «материнские фантазии», – добавила я.
Я сделала акцент на том, что гнев – это сигнал желания, чтобы к вам относились иначе, и это нормальное явление. А жестокость – это когда кто-то намеренно хочет сделать больно другому человеку. Чтобы продемонстрировать разницу, я сказала:
– Проявлением жестокости были бы следующие слова в адрес вашей мамы: «Слушай, мам, ты же вообще ни черта не знаешь про воспитание детей. Ты была тупой малолетней проституткой, которая вышла замуж за садиста, и у тебя был не один ребенок, а двое. Ты бросила нас, а я сейчас расплачиваюсь – расплачиваюсь на сеансах с психологом».
– Да, но, если честно, иногда мне именно так и хочется сказать.
– А кому бы не хотелось в сложившейся ситуации? Но вы же не сказали. Вы бы только ранили ее, а не попытались изменить поведение.
С течением времени Алана справлялась и с другими эмоциональными конфликтами. Она установила личные границы с мамой. Еще встретилась с Джейн, чтобы подписать документы о разводе. Они виделись один раз в неделю как друзья, чтобы передавать друг другу кота Фонта, которого завели, живя вместе, и иногда даже встречались за чашечкой кофе в дружеской обстановке. Хлоя, Роджер и Амос до сих пор присутствовали в голове Аланы, чтобы помогать справляться с «кассетами» Арта, но больше не грозились вырваться наружу.
К концу третьего года я осознала, что мы будто катимся по опасным и крутым американским горкам. Обеспокоенность за появление суицидальных мыслей у Аланы не покидала меня. Я должна была быть более бдительной. Алана пыталась совершить суицид, будучи ребенком, – согласно исследованиям, если однажды человек пытался покончить жизнь самоубийством, вероятно, он предпримет еще одну попытку.
Однажды я спросила Алану, почему она не делится наличием или отсутствием суицидальных мыслей. Она ответила, что раз так ужасно повела себя с Джейн, я сейчас ее, должно быть, недолюбливаю. Алана плохо чувствовала себя из-за того поступка и подумать не могла, что я стану заботиться о ней после случившегося.
– Это в вас говорит Арт, не так ли? Что не особо-то заботится о вас – и что я лишь делаю вид, что забочусь, поскольку вы мне платите. То же он имел в виду, когда сказал, что вы попали в университет только потому, что все остальные слишком глупые.
Я извинилась перед ней за то, что она ощущала себя одиноко, находясь в сильных душевных муках, а я не осознавала всю глубину ее отчаяния.
Психологи учатся на опыте, вот я и училась на своих ошибках.
С тех пор я рассказывала студентам о том, что иногда у пациентов проявляются суицидальные наклонности в тот период, когда они идут на поправку. Улучшения разрушают защитные стены, а это уже влечет большой стресс, а пациенты со слабым эго часто не знают, как попросить о помощи в кризисный момент. Им кажется, будто они не заслуживают помощи и заботы, поэтому их безысходность теряется с радаров.
Другая моя ошибка заключалась в том, что я не сразу определила диссоциативное расстройство личности. Я должна была насторожиться, когда Алана пришла на сеанс и возбужденно рассказывала про интрижку со студенткой-стажером. Ее измененная манера поведения, не характерная для настоящей пациентки, уже должна была стать звоночком. Однако данное расстройство редко встречается – я никогда не сталкивалась с подобным на своей практике – так что и подумать не могла о таком диагнозе.
Постановка диагноза – это хорошая дисциплина, но является лишь руководством, не дает четких и строгих универсальных правил. Психологи не должны стать заложниками данного процесса. У всего есть своя степень, иногда у людей наблюдаются лишь отдельные незначительные симптомы. Кроме того, я была уверена, что у Аланы легкая форма диссоциативного расстройства, ее альтернативные личности проявились в полной мере лишь несколько раз. Очевидно, наблюдались лишь некоторые симптомы.
Алана делала успехи: смогла понизить громкость «кассет» Арта. Женщина заводила новых друзей, но они не переходили черту дружбы, ей просто нравилось социализироваться и общаться с людьми, близкими по духу. Когда она встречалась с теми, кто ей не нравился, она не оказывалась в ловушке, как раньше. Ей удалось стать избирательней и самой решать, с кем общаться, а с кем – нет.
Она быстро прошла фазу «безбашенной девчонки», и секс начал вызывать беспокойство. Было сложно заниматься им без алкоголя, в трезвом состоянии она боялась, что партнер увидит ее изуродованные гениталии. Алана сказала, что секс был плохим воспоминанием, чем-то вроде триггера. Женщина решила, что воздержание – лучшее, что можно сделать для собственной психики. В любом случае из-за повреждений она практически ничего не чувствовала во время полового акта. Алана прошла стадию «кризис двух лет», преодолела подростковый период и перешла сразу к менопаузе – и это всего за два года!
Один эпизод стал сигналом, что терапия практически подходит к концу. В 1999 году вышла моя книга «Слишком близко к водопаду» про мои детские воспоминания. Алане она очень понравилась. Некоторые фрагменты даже помнила наизусть. Будучи врачом, я не много рассказываю про себя, поэтому Алане было интересно узнать про это. Ей понравилось читать про счастливое детство и добрых, заботливых родителях. Ее собственное являлось полной противоположностью того, что описано в книге. Для Аланы она походила на сказку. Любимая часть – разговор с мамой в ресторане, когда мы представляли, что отправились в путешествие на верблюдах. Я писала, как мама всегда с упоением слушала объяснения шестилетней дочки об устройстве нашего мира, физических и социальных явлений.
По щекам Аланы потекли слезы, когда она пересказывала мне этот фрагмент. Это был единственный раз, когда она заплакала при мне.
– Однажды Арт был добр ко мне. Я вспомнила, прочитав вашу книгу. Он разбудил меня ночью и позвал на улицу посмотреть на северное сияние.
Алана рассказала, как розовые, зеленые и красные огни выстроились в линию и сверкали поперек неба.
– Арт объяснил тогда, откуда берется северное сияние, и рассказал пару мифов, связанных с ним. Например, в Китае северное сияние называли «светящимся драконом». В общем, мы просто лежали и смотрели на это чудо природы, а потом я пошла спать.
Она посмотрела на меня и с загадочной усмешкой спросила:
– Гилд, вы не поверите, кому я позвонила два дня назад.
Затем сделала паузу.
– Арту. Я просто разблокировала его номер и позвонила.
Я едва ли могла поверить и была настолько ошарашена, что не успела ничего сказать. Алана начала рассказывать, как прошел разговор:
– Когда я сказала, что это я, он ответил: «Чудеса случаются. Как ты?» Был очень общительным. Арт мог быть таким только под определенной дозировкой наркотиков. Я сказала, что позвонила, поскольку одна книга напомнила мне, как он показывал мне северное сияние. Он, что удивительно, тоже помнил тот момент, и мы поболтали. Еще оказалось, что он играет в те же компьютерные игры, что и я, мы поговорили и про них. Арт не спрашивал про Гретхен. Он сказал: «Слушай, может, ты как-нибудь зайдешь ко мне в гости повидаться». Я сказала, что у меня много дел, и он ответил: «Ладно, спасибо, что позвонила, удачи!» Так закончилась беседа.
– Ого, – все, что я смогла выдавить.
Но потом добавила:
– Не думаете ли вы увидеться с ним?
– Да ни за что на свете. Когда я сказала Гретхен про звонок, она заткнула уши и воскликнула: «Хватит! Ты убиваешь меня своими поступками!» Поэтому я решила не поднимать больше эту тему.
Когда я спросила про чувства Аланы в тот момент, она сказала, что была рада, решившись на подобное.
– Думаю, я лишила Арта всех полномочий в моем подсознании. Сейчас он сломленный алкоголик с пропитым и прокуренным голосом. Я даже не волновалась, когда звонила. Он больше не злое страшное чудовище. Я взрослый человек, он больше не может контролировать меня.
Я напомнила Алане, что она боролась с Артом всю жизнь – когда была особенно напугана и не могла выносить звук «кассет», на помощь пришли Хлоя, Рождер и Амос. Вместе они победили.
– Оно того стоило, – иронично отметила она.
Как Алане удалось сохранить здравый рассудок? Она нашла смысл в жизни. Ей пришлось воспитывать Гретхен, она говорила себе об этом каждый день. У мучений был смысл. Она жила ради сестры и гнала прочь все мысли о суициде ради нее. Неважно, как сильно Алана уставала, она никогда не опускала меч.
Вскоре после звонка Арту она сказала:
– Знаете что, Гилд? Думаю, пришло время расставаться. Я сделала здесь все, что могла. Раньше я заставляла себя приходить сюда, но сейчас – это просто дружеская встреча.
Я согласилась. Я была очень рада, что Алана многого достигла, но мне было немного тоскливо. Мне нравилась Алана, я буду скучать по ее честности и остроумию. Но больше всего по ее храбрости. Мне так хотелось, чтобы она использовала свои умственные способности и стала математиком или юристом, но для нее это слишком – стресс, стресс и еще раз стресс. Однако это была моя мечта, а не ее. К тому же время летит молниеносно. Скоро ей будет сорок лет. Она осталась на прежней работе и каждый год получала большие премии. По словам Аланы, Хлоя больше не выходила наружу, а «кассеты» стали намного тише. Она больше не пользовалась программами Хлои и Роджера: