– Двойная ловушка для маленькой девочки, – сказала я.
Шарлотта принялась говорить, что Мэделин – «маленький воришка», что ее не раз ловили на воровстве в школе. Официант раскрыл салфетку и нашел пережеванную еду.
– Он с отвращением унес ту салфетку, держа ее двумя пальцами.
Я спросила, что чувствовала Мэделин в тот момент.
– Ну а как вы думаете? Было очень стыдно за то, что я опозорила отца.
Потом добавила:
– О, точно. Я только что вспомнила. Когда мать вернулась в зал ресторана, там сидели ее знакомые, и она сказала: «Никогда не выходите замуж за того, кто портит вашего единственного драгоценного ребенка». Она вела себя как жертва.
Когда семья вернулась домой, отец зашел к ней в комнату и сказал, что она может довериться ему и рассказать обо всех проблемах, сказал, что она очень худая и надо больше есть. Он задержался в дверях и добавил, что Мэделин проведет какое-то время с бабушкой.
– Мне кажется, он думал, будто я в беде, и знал, что мать не поможет.
– Ваш отец подозревал, что мать плохо с вами обращалась?
Пациентка покачала головой:
– Нет, ни в коем случае. Он боялся ее. Она играла не по правилам. Отец соображал в бизнесе, удвоил состояние. Но соблюдал джентельменский кодекс, а она нет.
Я спросила, почему он не подал на развод.
– Никто в семье Арлингтон никогда не разводился. Он сказал, что не собирается разрушать традицию.
После случая с салфеткой Мэделин один день в неделю проводила в доме бабушки, антикварного коллекционера, которую очень любила.
– После смерти она завещала распродать некоторые антикварные вещи на аукционе, а на вырученные деньги построить новое отделение больницы.
– Какая она была?
– Бабушка вела себя очень официально, но была доброй и, можно сказать, спасла мне жизнь. Она научила меня всему, что я знаю.
Я спросила, что думала бабушка о Шарлотте.
– Она всегда вежливо обращалась с мамой. Но всегда можно было заметить некое презрение в ее отношении к Шарлотте. Невозмутимость – одно из умений представителей привилегированного класса.
На нашем следующем сеансе я заметила, что Мэделин стало сложнее обсуждать детские годы. Она не хотела плакать, лишь хлопала глазами, заявив, что не хочет испортить макияж. Ее шея покрылась красными пятнами, стало тяжело дышать. Поэтому я спросила, что хорошего для нее сделала Шарлотта. Она долго думала над вопросом и наконец сказала: так как мать никогда ее не любила, она была невероятно строга. (Я не понимала, что в этом может быть хорошего.) Мэделин заправляла кровать и убирала в комнате каждый божий день, а Шарлотта критиковала дочь, если что-то сделано неидеально.
– Куклы должны были стоять в ряд, от самой большой до самой маленькой, а если какая-нибудь игрушка не на своем месте, она говорила: «Что не так с этой игрушкой, она же вот-вот упадет». Поэтому, когда я пошла в школу, уроки были сделаны идеально. Я думала, учителя окажутся такими же строгими, как и мать. Мне легко было сделать все идеально с первого раза.
Мэделин молча сидела пару минут.
– Мне запрещалось лениться. Думаю, мать дала мне понять, что такое трудолюбие.
Родители, прививающие трудолюбие детям, несомненно, оказывают им большую услугу, но в случае с Мэделин все было иначе. Перфекционизм Шарлотты прививал нездоровое трудолюбие, Мэделин стала трудоголиком.
Зацикленность на работе – еще одна компульсия: ты работаешь, поскольку чувствуешь повышенную тревожность, когда не работаешь.
Некоторые психологи рассматривают это как зависимость, а современное общество особенно подвержено ей. Нет ничего удивительного, когда мы слышим: «Я только и делаю, что работаю». Данное предложение можно заменить, чтобы представить другую зависимость: «Я только и делаю, что пью». Последний вариант звучит не так безобидно.
Сотрудники дали понять, в каком бешеном ритме живет моя пациентка и какое плотное у нее расписание. Поначалу я не придала этому значения, ведь Мэделин не отнесла свое «трудолюбие» в список симптомов. В конце концов, терапия – это искусство, заключающееся в нахождении «золотой середины»: времени, когда клиент сам готов взглянуть на свою патологию.
Я не верила в то, что Мэделин смогла бы достигнуть такого грандиозного успеха в бизнесе без помощи, без кого-то, кто укрепил ее эго. Отец иногда помогал, но он и сам не мог защититься от мертвой хватки жены, а матери она была не нужна. Очередным эмоциональным потрясением стало то, что Карен не пускала Мэделин в ее собственный дом.
Подходящим кандидатом стала бабушка Мэделин. (Дедушку она практически не упоминала, сказала лишь, что он был спокойным, добрым и выращивал цветы.) Бабушка раз в неделю забирала Мэделин к себе, они обедали и ходили в антикварные магазины вместе, ездили в поисках антиквариата и в другие города. Так Мэделин узнала, что бабушка умеет вести переговоры. Они вместе отправились в Нью-Йорк и открыли там целый мир искусства. Бабушка водила ее на бродвейские шоу, покупала одежду и все, что хотелось внучке.
Мэделин восхищалась тем, что, находясь с бабушкой, она могла есть столько, сколько захочет. Однажды они были в загородном доме, который располагался на частном острове, и испекли шоколадное печенье. Мэделин съела сразу три.
– Я ждала, что бабушка назовет меня «монстром» или «свиньей», но все, что она сказала: «Помедленней, дорогая. Ты успеешь съесть столько, сколько захочешь». Я думала побыстрее засунуть их в рот, чтобы никто не забрал.
– Приезжала ли на тот остров ваша мать?
– Нет, никогда. Она не любила моих бабушку и дедушку. При них она не могла показывать ужасный характер. Мать говорила, что была родом из Америки, а природа Канады – не для нее; поэтому не собиралась сидеть на острове с тремя блюстителями нравов, грязью и москитами.
– Почему она называла вашего отца и его родителей «блюстителями нравов»?
– Оу, у нее были друзья, которые…
Мэделин глубоко вздохнула и замолчала. Она выглядела встревоженно. После небольшой паузы продолжила:
– Которые голодали, не знаю, какое еще слово подобрать. Все женщины в том кругу курили, пили и тратили деньги на омолаживающие операции. Они напивались в загородном клубе и менялись сексуальными партнерами. Некоторые парочки были разведены. Лучшим другом мамы был гей-декоратор. Они постоянно вместе ездили на шопинг, часто в Рим, чтобы купить очередную ерунду. Однажды я вернулась домой после школы раньше обычного и увидела, как она сидела у него на коленях. Тогда-то я и поняла, что ее друг не был геем.
– Какое хорошее прикрытие.
– Да, и это случилось тридцать лет назад. Никто ни разу ничего не сказал про ее изобретательность.
– Как она решила возникшую проблему?
– Тут же выгнала любовника, назвала меня «грязной ищейкой» и сказала, что… – Мэделин опустила глаза в пол, ей было тяжело продолжать, глаза наполнились слезами.
– Что она могла сказать, чтобы причинить вам столько боли?
– Это ужасно. Она сказала, что расскажет отцу, будто я сняла трусы и начала заигрывать с Паскалем, нашим садовником. Затем вышла в сад и тут же на месте уволила его, выписав чек на приличную сумму.
Мэделин очень нравился Паскаль.
– Иногда он играл со мной в прятки или прятал у меня в карманах конфетки. С того момента я начала думать, что мы занимались с ним чем-то грязным и отвратительным.
Когда Мэделин, испугавшись, запротестовала, мать ответила:
– Хорошая работа, маленький монстр. Из-за тебя мне пришлось уволить Паскаля.
У Паскаля была собака, у которой родились щенки. Он принес одного показать Мэделин. Отец разрешил его оставить. С искренней и широкой улыбкой, которую я раньше не видела на лице пациентки, она сказала, что это был самый счастливый день в ее жизни. Щенка назвали Фред.
Наполненная энтузиазмом, Мэделин продолжила:
– Я была так рада, что кто-то любит меня. Фред радовался, когда я возвращалась после школы, он даже спал со мной в одной кровати. Однажды мать собиралась ударить меня, что делала при каждом удобном случае, и только подняла руку, как Фред зарычал на нее.
Мэделин разрыдалась и опустила голову.
– Почему вам так больно от этого?
– Он был единственным, кто защищал меня.
– А что насчет отца?
– Иногда он вставал на мою сторону, но, когда мать свирепствовала, ничего не говорил. Однажды мать ушла на посиделки с друзьями, я спустилась в подвал и села там под лестницей, чтобы съесть конфету, которую принесла из школы. Там же сидел и отец, он ел спагетти. Я села рядом с ним, и мы просто в тишине ели.
– Почему отец так боялся ее? – спросила я, до сих пор не понимая такого поведения. – Его родители были слишком строгими?
– Нет, совсем нет. Они были очень правильными, много работали и при этом добрыми, любящими, уделяли мне много времени. Бабушка, например, часами обучала меня лепке и скульптуре с малого возраста. Она возила меня по всему миру, мы здорово проводили время. Уже в тринадцать лет я могла определить подлинность китайской вазы, и я не преувеличиваю.
На следующий сеанс Мэделин принесла огромный рождественский подарок, завернутый в невероятно красивую оберточную бумагу. Я объяснила, что, будучи профессиональным психологом, не могу принимать подарки от клиентов. Она не стала протестовать. Думаю, тот гигантский подарок был проверкой, и она почувствовала облегчение, когда я не приняла его. В своей голове я поставила галочку, чтобы позже обсудить с ней понятие «доверие».
Я спросила ее про планы на Рождество. Она сказала, что будет праздновать одна дома. Представив Мэделин одну в огромной квартире, я подумала, что для нее, должно быть, сложно смириться с тем фактом, что даже на Рождество ее не пускают в дом, где она выросла.
Мэделин сказала, что мать была тем еще подарочком, и она очень удивилась, когда отец сошелся с Карен.
– Такая же сумасшедшая, как и моя мать, но уже не молодая и не красивая. Плюс у нее нет ничего, что бы она могла оставить в наследство после смерти.