6Прозрение
ЧЕМ БОЛЬШЕ Я ДУМАЛА про случай Мэделин, тем острее передо мной вставал вопрос, как я оказалась в таком запутанном лабиринте. Я обратилась к одному из наставников, к доктору Милчу, профессору психиатрии. Я изучила все его научные труды, посмотрела все видеокассеты с лекциями. Ему уже было около восьмидесяти. Он был беженцем из Германии, переехал в Канаду в 1930-х годах. Он стал одним из последних, кому удалось поработать с основателями теории психоанализа. Мне казалось, у нас с ним особая связь, я позвонила и попросила совета, хотя он уже был на пенсии. Доктор Милч согласился встретиться у него дома.
Я рассказала всю историю с самого начала и до конца, до получения чека экспресс-доставкой по почте. Потом доктор Милч подвел итог:
– Что ж, дорогая, ты сказала тому мужчине, Дункану, что не ведешь консультирование по вопросам брака и семьи, но потом согласилась. Ты сказала прийти одному, он привел избранницу. Он не пускал дочь в ее родной дом, но ты решила сфокусироваться на жестокости помешанной партнерши Дункана, а не на нем. Потом отказалась вести терапию с его дочерью, так как закончила частную практику. Он выследил тебя, преследовал, и ты согласилась прилетать в Нью-Йорк раз в неделю, к Мэделин на работу. Ты даже не стала настаивать на том, чтобы она прилетела к тебе. Мне кажется, дело было обречено на провал с самого начала, даже до того, как ты встретилась с Дунканом. Почему ты нарушила все правила ради незнакомого тебе человека?
Я впала в ступор. Я поняла, что с самого начала применила контртрансфер с Дунканом, но совсем не обратила на это внимания. Дункан был похож на моего отца – говорил с тем же американским акцентом, носил такие же накрахмаленные рубашки, был таким же очаровательным бизнесменом. Доктор Милч помог мне понять, какую злую шутку сыграл со мной контртрансфер: я не смогла узнать, почему Дункан бросил дочь в эмоциональном плане. Я не имела ни малейшего понятия, как он, человек, управляющий сотнями работниками по всей стране, прятался в подвале под лестницей от жены, когда та слетала с катушек. Главные вопросы остались без ответа: Почему он до сих пор любил или оставался абсолютно безвольным с жестокими женщинами? Почему повторил ту же ошибку с Карен?
Мне так и не удалось решить эту загадку, и в своем подсознании я чувствовала за это вину.
Доктор Милч напомнил, что у меня за плечами двадцать пять лет опыта работы в качестве психолога, я изучала психологию на профессиональном уровне в университете и была наставником для начинающих. Для меня такая ошибка говорит лишь об одном – у меня есть психологическая травма, связанная с собственным отцом. Я уверила доктора, что у нас были прекрасные отношения, мне нравилось проводить с ним время.
Однако Доктор Милч настаивал на своем. Он сказал, что хочет описать то, как мое подсознание реагирует на отца.
– Он был очень успешным, умным и мудрым мужчиной, пока у него не начались проблемы с головой, когда вы были подростком. Он смущал вас странным поведением, вы начинали стесняться его. Он потерял все деньги, вкладываясь в сомнительные авантюры, а потом вы с мамой остались ни с чем. Вам самим пришлось зарабатывать. Вы трудились на двух работах, учась в старших классах. Он предал вас, покинув семью, и бросил, оставив с матерью, которая не справлялась с появившимися трудностями.
Я начала спорить, что у отца была опухоль головного мозга, в случившемся не было его вины. Доктор Милч поднял руку и жестом остановил поток моих изречений. Он подчеркнул, что подсознанию плевать на реальные факты.
– Подсознание знает лишь то, что ты чувствовала тогда.
Доктор указал на то, что подсознание не считается с реальностью (с тем фактом, что у отца был рак и он умер), но считается с эмоциональным состоянием (я чувствовала себя брошенной).
– Родители Мэделин бросили ее, уехав в Россию, когда ей было примерно столько же, сколько и вам, когда ваш отец умер и оставил вас на произвол судьбы.
Я кивнула. Доктор Милч добавил:
– Сейчас, зная это, скажите, почему вы так относились к Дункану.
Я долго думала и наконец сказала:
– Он был олицетворением отца, когда тот был успешен, до того, как у него появилась опухоль. Я хотела вернуть то время. Я привязалась к жизнерадостности Дункана.
– Вы хотели вернуть то время, когда были ненаглядной дочерью любящего отца, – подытожил он.
Я увидела, что играла роль дочери, которая хотела порадовать папу, а не психолога, который устанавливает личные границы и выявляет патологии пациента. Следовало прийти к доктору Милчу раньше. Люди не могут справиться с проблемами из прошлого в одиночку; я ошибалась, думая, что мне не нужна помощь. Я была излишне самоуверенна, но получила бесценный опыт.
Другое озарение пришло позже, когда я писала эту книгу. Среди всех случаев с девушками, с которыми я работала, я выбрала Лору, Алану и Мэделин, выбрала тех, кто воспитывался отцами. Я сделала это неосознанно и была в шоке, когда осознала это: среди тысячи женщин, которых я лечила, я неосознанно выбрала тех, кто был чем-то похож на меня. Неудивительно, что я идентифицировала их с самой собой. Это идеальный пример, как иногда работа психолога управляется подсознанием.
Спустя тридцать шесть дней позвонила Виенна и назначила сеанс для Мэделин.
– Боже, – сказала она, – мы тут прошли через ад. Я объясню вам все, как прилетите. Тут теперь новый мир – у нас появились системные аналитики, консультанты, парни, отвечающие за компьютеры, даже стены перекрасили! Грядут большие перемены.
После моего приезда Мэделин встретила меня в костюме от Armani – с золотой вышивкой, волосы были завиты и уложены. Она, как всегда, выглядела неотразимо. Женщина села и сказала:
– Да, вы были правы. Мне было тяжело услышать то, что я услышала. Мне нужно было начать действовать. Если бы я сдавалась каждый раз, когда слышала что-нибудь пугающее, я бы загнала себя в угол, когда мне было девять лет.
Я себя ужасно чувствовала на протяжении недели, – продолжила она, – но встала на ноги и составила список того, что предстоит сделать.
Потом начала зачитывать его, интонационно выделяя каждый пункт. Пункт первый: Мэделин позвонила в IT-компанию, ей посоветовали создать электронную инвентаризационную систему, которой смогут пользоваться все работники. Она наняла людей, которые сделали хороший веб-сайт, сейчас начала нанимать людей в Китае и Венгрии для расширения.
– Всем работникам предстоит пройти специальное обучение, чтобы они наконец-то поняли, что именно надо делать. Создается новый электронный каталог для всего антиквариата. Другими словами, я учусь передавать полномочия.
Мэделин сказала, что ее достало отсутствие доверия ко всем. Они с Антоном были сыты по горло тем, что приходится работать каждый день до полуночи, притом что у нее есть сотрудники. Сейчас, по ее словам, они должны либо учиться, либо убираться отсюда. Женщина держала их только по одной причине – раз она монстр, никто не захочет работать на нее.
– Им всем платят намного больше, чем в каком-нибудь музее, поэтому они должны наконец-то начать отрабатывать эти деньги.
Я кивнула и начала говорить, но Мэделин перебила меня:
– Доктор Гилдинер, вы уже сказали достаточно, это мой сеанс.
И продолжила читать:
– Пункт второй: у меня случился срыв, нужно было научиться справляться с учащенным дыханием, теперь я всегда держу под рукой бумажные пакеты, в которые дышу. Но этому трюку я научилась еще в восьмом классе.
Потом голос оборвался, но она преодолела себя и продолжила:
– И кстати, я сказала Антону, что я люблю его. И сказала, что ему лучше любить меня в ответ. Он ответил, что мои чувства взаимны.
– Пункт три: новый режим, – как ни в чем не было продолжила она. – Он переехал ко мне. Я сказала отцу, что Антон и я любим друг друга, и я не хочу слышать никаких разговоров про то, что он не мой типаж. Мой типаж – это придурки, которые покупают дорогущие машины и яхты. Антон ездит на велосипеде и читает чертовы книги. Он посылает деньги матери.
К счастью, Дункан ответил, что если дочь счастлива, он только рад за них.
Полеты вернулись в норму, как сказала Мэделин, на прошлой неделе им пришлось осуществить тринадцать штук. Однако она до сих пор иногда плакала перед Антоном и просила, чтобы он был осторожен. Мужчина успокаивал ее, убеждал, что она – не монстр (указывая на тот факт, что его с большей вероятностью могут убить, когда он бегает за кофе для Мэделин). Она также проинформировала весь персонал, что придется смириться с ее тревожностью и потерпеть. А о клиентах она не особо заботилась – потеряв одних, с легкостью можно найти новых.
Они летали во Флориду по рабочим делам, но женщина решила не видеться с матерью.
– Я делаю то, что вы мне сказали: отдаю взамен то, что получаю. Она могла забыть встретить нас в аэропорту – я бы смирилась, но, если бы она сказала какую-нибудь гадость про Антона, я бы не выдержала. Хочу защитить его. Он не заслуживает подобного обращения.
Мэделин подняла руку, останавливая мой порыв сказать что-либо:
– Я знаю, что вы хотите сказать, – что я тоже не заслуживаю такого обращения. Я над этим работаю, хорошо?
Из-за резких перемен она не может питаться твердой пищей. Нельчида, горничная, готовила ей жидкую еду.
– Но я справлюсь. Страх не остановит меня. Сегодня я надела обувь на плоской подошве, потому что у меня трясутся ноги – не могу ходить на каблуках. Антон сказал снять их, он видел, сколько боли мне причиняют шпильки.
Наконец моя очередь говорить:
– Мне жаль, что я сказала то, чего не следовало говорить на прошлой встрече. Это моя ошибка.
Мэделин махнула рукой, сухо и безэмоционально ответила:
– Ничего страшного. Всю жизнь меня терроризировал мастер своего дела. Мне рано или поздно нужно было столкнуться с правдой, на которую вы мне открыли глаза. Но это моя, и только моя, битва.