– Чем ты встревожена?
Лада невольно передернула плечами, но не от холода.
– Будущее нехорошо. Разве ты не чувствуешь?
Он нахмурился:
– Прежде ты говорила не так. Это связано с походом?
– Да. Я не понимала раньше, только нынче ночью смогла разглядеть. Нам опасно лететь вместе, Имир. Если ты мне доверяешь, останься в Лундисе.
– Нет, – сказал он. Подумав, спросил: – Что именно ты видишь?
– На той стороне два Сильнейших, не забывай. Они напустили столько тумана, что и сами собственного будущего не видят. Совет уверен, что мы легко решим эту проблему… или же они так говорят, но, заметь, из трех Амонов не летит ни один, и никто из тех, кто с ними связан. Этот род умеет избегать поражений, недаром среди них столько Сильных. Если поход закончится неудачей…
– Но если он закончится удачей, я войду в Совет Сильнейших. Ради этого…
– Я тоже этого хочу! – воскликнула Лада. – Мы добьемся этого другим путем. Вызовешь на поединок любого из Совета, я придумаю, кого. Я знаю их слабые места. В конце концов…
– В конце концов, ты так и не ответила, что именно тебе открылось.
– Все нечетко, – сказала Лада. – Я могу ошибиться. Но я вижу возможную смерть одному из нас и роковую ошибку другому.
– Это неизбежно?
– Нет. Но из-за тумана я не вижу, как это предотвратить и поэтому прошу тебя остаться дома.
– Смерть и роковая ошибка, – повторил он. – Любимая моя, если я отпущу тебя одну и ты погибнешь, это и будет роковая ошибка! Зачем мне тогда жить? Нет. Если это опасно, останешься ты.
– Я не могу остаться, я посол Совета!
– В таком случае и я не могу, – сказал Имир и обнял ее. – Я полечу с тобой и буду защищать тебя каждую минуту. И смерть, и ошибка, пусть все достанется мне. Любимая…
– Нет, Имир, подожди, – воскликнула она, пытаясь увернуться от его губ, – подожди!
Но Имир изо всех сил сжал ее плечи и сказал женским голосом:
– И зеркало разбила!
– Что? – успела переспросить она, прежде чем поняла, что она больше не Лада.
Иарра открыла глаза и увидела склонившееся над нею лица – испуганное и тревожное Маганы, тревожное и гневное – матери.
– Что с тобой такое случилось? – спросила Инсина.
– Я… я не помню, – часть ее еще была Ладой, и Иарра ответила ее словами: – Все в тумане.
– Ты убежала с ужина. Нагрубила энсу Каране, разбила зеркало! Что ты себе позволяешь? Ты…
– Холодная, что твой камень, – перебила Магана, коснувшись Иарриного лба. – Деточка больна, энса.
– Это правда?
Магана помогла Иарре сесть, и ту сразу же накрыло новым приступом слабости. Схватившись за руку управляющей, она простонала:
– Меня тошнит, – и это было правдой.
Энса Инсина вздохнула. Она все еще казалась разгневанной, но, видимо, решила до поры отложить скандал. Посмотрела, как Магана помогает Иарре подняться на ноги, и велела:
– Уложи ее в постель и пригласи врача.
– Да, энса.
– Мы еще поговорим, – пообещала мать, прежде чем выйти из комнаты.
Оказавшись в постели, Иарра опять схватила Магану за руку:
– Не надо врача!
– Даже не вздумай спорить, деточка. Ты в обморок свалилась, помилуйте нас Двое!
– Это не болезнь! Я просто устала! Ты сама знаешь, сколько всего каждый день. Мать выдает меня замуж за Красного! Я просто очень переволновалась.
Магана ахнула:
– За Красного?
– За Красного. Хочет избавиться. Магана, прошу, не надо врача, я все равно его прогоню! Дай мне поспать, чтобы никто не беспокоил, и я буду в порядке.
Магана долго разглядывала ее и щупала лоб, прежде чем согласиться:
– Хорошо, деточка, как скажешь. Спи, – она укутала Иарру покрывалом и тяжело вздохнула: – Красный! И наш старенький энс взирает на это из царства Эннуга!
– Мне кажется, он нас оттуда не видит. Никто нас не видит.
Кроме Имира – но этого она не стала говорить вслух.
Магана тихо вышла. Иарра устроилась поудобнее, свернувшись клубком и натянув покрывало до самого носа.
– Имир, – позвала она шепотом. – Мне надо с тобой поговорить, у меня очень много вопросов, а ответить некому, кроме тебя. Пожалуйста, Имир, поговори со мной.
И стала ждать сна.
В жаркие ночи Имир приказывал стелить постель на крыше дворца, на самой высокой из его башен. Дворец возвышался над домами Арша, как орел возвышается над стайкой цыплят. Ничей взгляд не мог потревожить Царя и его возлюбленную, когда они предавались любви или спали нагие, видимые только небесным светилам. Некому было услышать их слов, их любовного шепота и криков страсти. Даже боги, и те не слышали, потому что Имир изгнал из мира богов. Изгнал, ибо был сильнее. Всемогущий Имир, прекрасный Имир, возлюбленный Имир. Имир, покорный каждому ее взгляду…
Элетия приподнялась на локте, любуясь его телом. Он был совершенен в лунном свете, как и при свете дня. Его смуглая кожа сияла, резкие черты даже во сне сохраняли величавость, из-за которой не многие из людей осмеливались глядеть ему в лицо. Элетия могла смотреть на него бесконечно, бесконечно сгорать в его огне. Ее Имир… она потянулась, чтобы прижаться губами к его плечу, но остановилась. Смутная тень скользнула по границе сознания – как будто ей следовало помнить о чем-то, что она забыла. Странно, в присутствии Имира ее никогда не касались тревоги. В чем же дело?
Имир открыл глаза. Повернулся на бок, притянул ее к себе. От касания его рук по жилам потекло расплавленное золото. Элетия с нетерпеливым вздохом раскрыла губы его поцелую. Ее Имир!
– Выспалась, красавица?
– Не знаю, – сказала она. – Меня разбудило что-то… сама не знаю.
Теперь Имир оказался сверху, его голова заслоняла небо. Его улыбка была ее солнцем и луной.
– Разве это важно, когда мы вместе?
– Важно. Подожди, я вспомню…
Но Имир закрыл ее рот поцелуем. Потом принялся целовать ее шею, грудь, постепенно спускаясь все ниже. Элетия застонала, изогнувшись, но вдруг замолчала. Она вспомнила.
– Нет!
– Нет? – весело спросил Имир у ее живота.
– Прекрати! Я помню этот сон! Я не Элетия!
Имир приподнялся, опираясь на локоть. Иарра схватила край простыни, пытаясь натянуть ее на себя, закрыться от его взгляда. Он негромко засмеялся:
– От кого ты прячешься? Это тело Элетии. Я знаю его до малейших подробностей.
– Зачем ты это делаешь? – прошептала она.
Он словно удивился:
– Ты сама просила о разговоре. Заметь, не я звал тебя, а ты меня!
– Но не так! Неужели… неужели нельзя было выбрать другой сон?
– Мне нравится этот, Иарра-из-старшей-семьи-Синего-Дома-Самурхиль. Или, по-твоему, тот, кто тысячелетия не видел звезд и не касался женского тела, кто вморожен в камень и не может даже умереть, не вправе сам выбирать себе воспоминания?!
Вспышка его гнева заставила ее заледенеть до самых кончиков пальцев, но Имир уже успокоился. Лег на спину, заложив руки под голову и подставив обнаженное тело лунному свету. И ее взгляду. Иарра не смела отвернуться, не смела и не могла. Ее глаза принадлежали этому мужчине вместе с ее кровью, жизнью и душой. Кроме него не было ничего, во всем мире не было ничего, кроме его любви.
Успокойся, Иарра Самурхиль. Это не твои чувства. Это чувства Элетии.
– Я отвечу на все твои вопросы, – сказал Имир. – Спрашивай.
Спрашивать? О чем, если все силы уходят лишь на то, чтобы оставаться неподвижной рядом с ним?
– Пожалуйста, прикройся, – прошептала она, понимая, что он прекрасно видит ее состояние и что ему это нравится.
– Нет. Будешь задавать свои вопросы или займемся любовью?
– С Элетией?
– С тобой, как только ты меня освободишь.
Она знала эту самоуверенную властность, как будто имела с нею дело всю жизнь. С Имиром было бесполезно спорить. Но и она родилась не где-нибудь, а в Доме Самурхиль, и ее дедом был энс Адай.
– Я не собираюсь тебя освобождать. Никогда.
Он повернул голову и долго смотрел на нее – без гнева, так, словно она не сказала ничего особенного, не разрушила его надежд. Потом мягко произнес:
– Спрашивай.
Его взгляд проникал не то, что сквозь простыню – сквозь кожу и кости, до самых сокровенных мыслей.
– Это все правда, – сказала Иарра. – Я не сошла с ума, как думала. Ты, Элетия, Лада, магия, другие миры – все правда.
– Разве это вопрос? Разумеется, правда.
– Я… попробовала использовать Силу. У меня получилось.
Имир нахмурился:
– Ты сделала большую глупость, а мне следовало бы тебя наказать. Овладение Силой состоит из двух ступеней, ты видела их во сне – Познание и Воздействие. Нельзя пытаться Воздействовать прежде, чем овладеешь Познанием. Это смертельно опасно.
– Я не знала.
– Должна была знать. Я дал тебе память двух женщин исключительной Силы. Все их познания к твоим услугам, тебе нужно только принять. Не смей говорить, будто чего-то не знаешь.
– Они настоящие? Я хочу сказать – они ведь давно умерли. Как я могу с ними говорить?
– Их нет, – на лицо Имира набежала тень. – В твоем разуме образы из моей памяти, такие, какими я сохранил их с нашей последней встречи с Ладой… и с Элетией. Если ты близка с кем-то до такой степени, как были мы, если разум и чувства открыты друг другу, можно сохранить такой образ. Внушить его другому невозможно, разумеется. Но ты… ты другое дело.
– Почему? – шепотом спросила Иарра, завороженная печалью его голоса.
Имир повернулся на бок – теперь они лежали лицом к лицу. Бережно, но властно взял ее за руку. Иарра забыла дышать, когда пальцы Имира погладили ее запястье, украшенное широким золотым браслетом, провели по тыльной стороне ладони. Элетия носила длинные ногти, окрашенные ярко-красным, но в остальном это была Иаррина рука, и она чувствовала ее, как свою.
Имир перевернул ее руку ладонью вверх.
– Смотри. Здесь, – он поцеловал кончики ее пальцев, – на твоей ладони волокна кожи образуют рисунок, которого нет больше ни у кого. Он уникален. Ты знаешь об этом?
Она кивнула: