ждал ответа, не получил его и ушел.
Слуги кланялись, пряча лица, и старались быстрее исчезнуть с ее глаз. Одна только Магана, расплакавшись, долго обнимала Иарру, а потом безо всякого отвращения взяла Римуша за обе руки и не отпускала, пока не получила с него клятву «беречь деточку изо всех сил». Римуш смутился, отчего снова стал похож на мебельщика, но клятву произнес со всей торжественностью. Воспоминание об этом до сих пор вызывало у Иарры улыбку.
Еще один подарок Маганы, не столь драгоценный, как доброе отношение, но тоже очень важный, она спрятала в шкаф среди других своих вещей. Семена дикой моркови и болотная мята – самое простое и надежное средство. Может быть, когда-нибудь, ей и захочется иметь от Римуша ребенка, но пока об этом было страшно даже подумать. Хватит с нее остальных проблем.
Вещи были собраны загодя: сегодня их перевезли бы в дом ее мужа. Взглянув на аккуратно уложенные сундуки, Иарра махнула рукой и решила оставить большую часть, взяв совсем немного, одежду и самые любимые из книг. И самое опасное – манускрипт Элетии, так беспечно забытый на столе, где он мог попасться на глаза кому угодно. Счастье еще, что ни мать, ни Серри не интересовались старинными рукописями, а Видах, без всякого сомнения, подкупленный Караной, не догадался искать столь важный секрет на самом видном месте.
Теперь Иарра разбирала принесенные вещи, раскладывала их по новым местам. Огромный дом, выстроенный по последнему слову архитектуры и обставленный в соответствии с веяниями моды, чего не скажешь о родовом гнезде Самурхиль, был к ее услугам почти весь, кроме левой части. Иарра задумалась было о прежних хозяевах, убитых или просто выселенных Бездомными, но оставила эти мысли. Она свой выбор сделала. Теперь надо привыкать.
Дверь в комнату оставалась приоткрыта. Иарра не услышала шагов, лишь уловила тихий шелест вышитой занавеси. Обернулась. Перед нею с решительным видом стояла Таша.
Утром им так и не удалось поговорить – обе были слишком смущены, и присутствие Римуша не облегчало дела. Теперь Бездомная явно собиралась выяснить все и до конца. Ее прямоту Иарра ценила с самого начала, но в этот раз обида была еще свежа и сдерживаться не хотелось.
– Ты меня бросила, – сказала Иарра. – Не предупредила о нападении. Оставила погибать.
Таша помолчала. Потом ответила, как будто это что-то меняло:
– А ты спишь с моим братом.
– Да. И что?
– Он так тебе нравится? Что ты даже забыла, что он Бездомный? – она щурила глаза и смотрела недоверчиво.
Иарра вздохнула:
– Я не стану тебе ничего объяснять, Таша. Я много раз доказала, что не считаю, будто вы чем-то ниже меня, но ты ведь так мне и не поверила, правда? Поэтому даже не подумала ни предупредить, ни заступиться за меня! И верно, к чему тебе волноваться из-за какой-то Высшей!
– Нет, неправда. Я не могла предупредить. Но я волновалась и молилась Сестре, чтобы она тебя защитила. Римуш запрещает молиться, но я все равно молилась!
– Ах, вот оно что. Ну, спасибо тебе, Таша, за то, что ты молилась.
Она отвернулась и продолжила разбирать вещи. Таша осталась стоять – кажется, она даже всхлипнула, но Иарра не хотела оборачиваться и проверять. Вытащила из мешка стопку ночных рубашек, улыбнувшись, убрала их в самый низ шкафа. Римуш позволил ей занимать любую комнату, лишь бы там не было кровати, чтобы ей не захотелось спать одной. Это насмешило ее, но возражать Иарра и не подумала. Чего-чего, а домашних деспотов она не боялась нисколько. Римушу при всем желании не сравняться в этом с энсом Адаем.
За рубашками последовали прозрачные платья разных расцветок, слишком тонкие для нынешнего времени года, затем маленькая шкатулка с драгоценностями. Большую часть украшений Иарра оставила Магане, попросив раздать слугам – прощальный подарок им и крошечный вызов матери с братом. Управляющая покачала головой, но просьбу обещала выполнить.
Несколько флакончиков духов – только самые любимые. Ароматное масло для тела. Коробочка с тальком. Мыло.
– Я не могла предупредить, – всхлипнула Таша. – Балла, пожалуйста, прости меня!
Иарра обернулась. Ей не почудилось – Бездомная плакала.
– Если бы я сказала, я бы Римуша предала, все бы предала! Я не могла, балла! Мне было не все равно, нет! – Таша вытерла слезы обеими руками, но они тут же набежали снова. – Когда все началось, Римуш не вмешивался, пока не прошло три дня, так было надо, он сказал. Я сидела запертая, чтобы ни во что не ввязалась. Я никак не могла тебе помочь! Прости!
– Ладно. Забудь. Все равно все уже в прошлом.
– Я знаю, что у тебя умер дед, – сказала Таша. – Но ведь это не из-за нас?
– Нет.
– Мне жалко, что он умер.
– Мне тоже.
– И что тебя замуж отдавали за энса, тоже знаю, – Таша опять вытерла слезы. – А ты сбежала с Римушем!
– Да.
– Ты его любишь?
Ну, как же. Без этого Таша просто не могла. Иарра не стала кривить душой:
– Я пока не уверена. Но я выбрала быть с ним и не собираюсь менять своего решения – этого достаточно?
Бездомная удивленно моргнула: ей были непонятны такие сложности.
– С ним хорошо и спокойно, – от души сказала Иарра. – Я предпочла его энсу и ничуть об этом не жалею.
– Правда, балла?
– Правда. Зачем ты опять меня так называешь?
– А как мне тебя называть? – Таша прищурилась. – Сестрой?
Иарра подумала и улыбнулась:
– Ничего не имею против.
Затаившись в дальних и темных уголках ее сознания, обиженно молчали Лада и Элетия. Иарра делала вид, что не замечает их присутствия. Они знали, что это ложь, но были слишком надменны, чтобы возражать.
Привыкнуть к новой жизни оказалось проще, чем она ожидала. Бездомный Римуш был действительно тем, кем казался – заботливым и немного неловким мебельщиком, которому и в голову не приходило в чем-то ограничивать свою высокородную возлюбленную. Его дневные дела с Палатой энсов, с Бездомными и Бессмертными никак ее не касались. Иарра занималась, чем хотела. Ночи они проводили вместе, и было им так же хорошо вдвоем, как и в первый раз. В иные вечера Римуш возвращался поздно или засиживался до ночи в левой половине дома, куда ей было запрещено ходить; она не спала, коротала время за книгой, не столько тоскуя, сколько опасаясь заснуть в одиночестве. С Римушем ее не беспокоили никакие сны.
Перед нею, умершей для своего сословия, закрылись все двери, но они же распахнулись вновь перед подругой Бездомного, держащего в руках весь Арш. Никто не решился бы вызвать его неудовольствие, обидев ее хоть словом. Обида и презрение Высших жгли ее вновь обретенные магические чувства, Иарра знала, что сполна разделит с Римушем их будущую месть. Но – после.
Пока что на западе шли сражения, и энс Нерр слал гонцов, требуя от разоренного города новых солдат и новых поставок продовольствия. Городу не оставалось выбора, кроме как восполнять нужду за счет областей, оставляя поля без работников¸ рискуя вызвать, в дополнение к восстанию Бездомных, восстание селян. Каждое утро Арш с надеждой смотрел в небо, ожидая, когда утихнет западный ветер, противный для идущих от Эссарда кораблей. Тех, кого боялись и не желали видеть три месяца назад, теперь ждали, как спасителей. Но ветер все не менялся, и Римуш оставался хозяином положения.
Иарра спросила его, что он думает делать, когда корабли придут. Римуш в ответ ухмыльнулся и сказал, что у него есть еще в запасе кое-какие секреты. Больше из него ничего не удалось вытянуть, и Таша тоже молчала.
На десятый день вернувшийся с заседания Палаты Римуш рассказал, что энса Инсина официально избрала Серри своим наследником. Завещание было подписано еще вчера, и мальчик принес клятву, как положено, при двенадцати свидетелях. В Палате об этом лишь объявили, как о свершившемся деле. Другие энсы, сказал Римуш, были не рады: они боялись, что он разозлится и велит своим Бессмертным кого-нибудь убить.
– Только скажи, я так и сделаю, – предложил он Иарре. – Хочешь, заберем твой Дом, а этих прогоним. Хочешь?
Иарра ответила не сразу. Они сидели за поздним ужином втроем, и Таша вместе с Римушем ожидала ее слов. За окнами уже стемнело. Под потолком горела люстра – полтора десятка маленьких свечей в серебряных чашечках, подвешенных на цепях и качающихся от движения воздуха. У брата и сестры были одинаковые серые глаза и всегда напряженные скулы, но выражали их лица совсем разное. Римуш и вправду готов был прямо сейчас, вот только доест этот вкусный медовый пирог, пойти отнимать у энсы Самурхиль ее Дом, чтобы вручить его Иарре так же просто, как он заполучил себе место в Палате – почему нет, ведь у него же есть Бессмертные! Таша смотрела с тревогой. Она казалась намного старше своего брата.
– Я все еще Самурхиль, – сказала Иарра. – Но в Доме не осталось ничего моего. Пусть им владеет Серри.
Таша кивнула, словно с облегчением. Иарра улыбнулась ей:
– Дед говорил, никто не ускачет на двух скакунах. Если бы я хотела бороться за Дом, я не была бы здесь.
«Ты и так скачешь на двух скакунах», – хмуро заметила Элетия.
«Отстань», – отмахнулась от нее Иарра.
Лада молчала с тех самых пор, как Иарра выбрала Римуша. Такого предательства – и такого унижения тоже – Сильнейшая простить не могла. Элетия тоже молчала до сегодняшнего дня. Она не выдержала, когда Иарра нарушила собственное решение больше не заниматься магией и проникла мыслью в одного из Бессмертных.
Воспоминание об этом до сих пор вызывало у нее дрожь: Бессмертный немногим отличался от трупа. В его крови почти не было жизненной Силы – той самой, что позволяет человеку двигаться, дышать и любить, растению пробивать себе путь через камень, а яичному желтку превращаться в цыпленка. Именно ее использовали маги родного мира Лады; научившись добавлять к собственной Силе чужую, полученную из человеческой крови, они стали по-настоящему могущественны.
Иарра знала из памяти прошлых жизней, что больше всего неистраченной Силы в крови новорожденного младенца, меньше всего – в глубоком старике, но даже в очень старом и слабом человеке ее больше, чем в любом из животных. В крови Бессмертного Силы оказалось даже меньше, чем в существах, не способных согреваться собственным теплом, вроде змеи или ящерицы. Это напугало Иарру и Элетию, напомнив зловещее предостережение Имира. Даже Лада, хоть и не желала говорить, казалась встревоженной. Иарра хотела сегодня за ужином еще раз попробовать расспросить брата и сестру о Бессмертных, но история с завещанием расстроила все ее планы. Таша и Римуш, казалось, огорчились больше нее самой, как будто в случившемся была их вина. Иарра чувствовала себя пристыженной.