Махд выбирал такой путь, чтобы Жюстина могла пройти, придерживал ветки. В одном месте он схватил ее за руку и втянул на холм. Он был невысокий, но невероятно сильный. Жюстина сказала бы ему что-нибудь, но он не говорил по-английски. Она пыталась придумать, как бы завести беседу жестами, как вдруг Махд замер. Она ощутила исходящий от него запах: табак и намек на ваниль.
Он медленно поднял руку, указывая в сторону зарослей. Жюстина ничего не увидела. Он поднес трубку к губам, Жюстина затаила дыхание, заметив, как напряглась его грудная клетка. В следующий миг из зарослей донесся пронзительный и короткий крик. Словно кричал ребенок. Белки глаз у Махда были в кровавых жилках. Лицо его на мгновение исказилось, но тут же разгладилось.
У воды лежало тело. Жюстина подобралась поближе. Это был небольшой кабан. Стрела пронзила ему шею. Махд что-то сказал, она ответила непонимающим взглядом. Тогда он изобразил хрюканье свиньи. Жюстина погладила жесткую, измазанную глиной шкуру. Глаза зверя были открыты. Ей казалось, что они рассматривают ее.
В ладонь ткнулось что-то твердое. Трубка. Махд жестами предлагал ей попробовать. Вид у него был настойчивый. Она оглянулась, пожала плечами.
Он указал рукой на дерево у самой воды, подошел к нему, повесил на сломанную ветку свой резиновый башмак. Потом вернулся к Жюстине и показал, как держать трубку. Ткнул пальцем в башмак и расхохотался, согнулся, обхватил колени и снова засмеялся.
Трубка была длинная, но гораздо легче, чем полагала Жюстина. Конец, в который следовало дуть, был обмазан смолой. По поверхности коры вился незамысловатый рисунок.
Жюстина подняла трубку, поднесла к губам. Из отверстия резко пахло. Жюстина сосредоточилась, набрала воздуху и с силой дунула, всей диафрагмой, словно трубила в рожок. Она различила глухой удар стрелы. Заметила, что стоящий рядом Махд задержал дыхание.
Стрела вонзилась в дерево миллиметрах в двух от башмака. Она вошла так глубоко, что Махд вытащил ее с большим трудом.
Одежда так и не просохла. Отдавала плесенью, но выбора у них не было, пришлось надевать что есть.
Они свернули лагерь и готовились идти дальше. Жюстина натянула носки, пятна на них застыли и стали бурыми.
Бен остановился перед группой, вид у него был озабоченный.
– Сейчас вы думаете, что промокли. Боюсь, скоро вы еще больше промокнете.
Хенрик фыркнул:
– Да ну?
– Я надеялся, что мы этого избежим. Но другой дороги нет. Нам придется снова перебраться через реку, недалеко от водопада, и там уже глубоко.
Она боялась воды, боялась панически. Вода проникает в тебя, наполняет, давит, вытесняет воздух, и ты сопротивляешься, бьешь руками, забывая, что вообще-то умеешь плавать, она не хотела здесь больше находиться, не хотела с ними идти...
Она посмотрела на Натана.
Нет, подумала она. Ты никогда больше не увидишь моей истерики.
Они не разговаривали. Шли в молчании. Остановились только у предстоящей переправы. Вода бурлила и пенилась, неся ветки и целые стволы. Чуть дальше река низвергалась водопадом, в грохоте которого тонули все звуки. Все, что принесло течение, там обращалось в щепки.
На Жюстину вдруг навалилась странная вялость.
Махд уже взял на себя руководство переправой. Он родился и вырос в джунглях, и здесь для него не было секретов. Над водой он натянул крепкий, жесткий канат, сплетенный из очищенных корней. Бен и мужчины оранг-асли вошли в воду. Они рассредоточились вдоль переправы, вцепившись в канат и перебирая ногами, став своего рода опорными столбами, за которые можно ухватиться, чтобы не унесло течением.
Первым был Натан.
– Пожелайте мне удачи! – крикнул он. В его голубых глазах плеснуло веселье. – Для шведского викинга нет невозможного!
Он вошел в воду и стал быстро продвигаться вперед. Поначалу у него получалось отлично. Но в середине реки, где ревели пороги, он поскользнулся и с головой ушел под воду. Жюстина видела лишь пальцы, вцепившиеся в канат. Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. И тут он вынырнул, затряс головой и уже через несколько мгновений, абсолютно счастливый, выбрался на другой берег.
Он стоял там и махал им руками. Бил себя в грудь, точно Тарзан.
Затем настал черед рюкзаков. Оранг-асли по цепочке передавали их друг другу, а Натан на берегу принимал поклажу.
– Готова, Жюстина? – спросил Бен.
– Да.
Прямо со скользкой скалы, на которой сидела до этого, она спустилась в воду. Там было сразу глубоко. Подошвами она нащупывала большие валуны. Но вода тянула за ноги, стаскивала с камней. Ухватив Жюстину за руку, Бен направлял ее движения. Губы его были напряженно стиснуты.
– Что бы ни случилось, не отпускай канат!
Грохот воды окружал теперь со всех сторон.
– А что тогда?
– Тихо! Ищи ногами опору.
Она сделала шаг. Оглянулась. Мартина стояла на коленях со своей неизменной камерой. Чтоб она свалилась с ней в воду! Чтоб уронила чертов аппарат и река превратила его в крошево!
Еще шаг. Перед ней стоял один из туземцев, она пролезла под его руками. Вода пенилась, неслась, еще шаг, только держаться за веревку. Скоро середина.
– Хорошо, Жюстина! – закричал Натан.
Она слышала стук своего сердца.
Она упала в том же месте, где и Натан. Там было особенно глубоко, ноги потеряли опору, не доставая до дна. Она с головой ушла под воду, перед глазами замелькали белые и зеленые круги, руки судорожно вцепились в веревку. Вода била, рвала и тянула, Жюстина чувствовала ее силу, с невероятным напряжением она передвинула правую руку, потом левую. Одной ногой нашла камень. Встала на него, повисла на канате.
– Еще немного, Жюстина, скоро ты на другом берегу!
Она сделала глубокий вдох, пролезла под очередными руками, еще секунда передышки. И вот она преодолела последний отрезок. Натан помог ей выбраться. Вода с нее текла ручьями.
– Я справилась, – прохрипела она.
– Да! – И он тут же обернулся к реке. Пора было принимать следующего.
Лагерь они разбили на плоском каменистом берегу. Туземцы тут же принялись собирать хворост и разводить костры.
Мартина возилась с камерой, меняя пленку.
– Они кострами отпугивают животных, – сказала она. – Тут настоящие мамонты водятся. Это место водопоя, вокруг полно слоновьих куч.
– Но зачем именно здесь лагерь устраивать? – удивился Стейн. – На территории слонов. Не очень-то это любезно по отношению к ним. В нашем распоряжении целые джунгли.
– Скоро стемнеет, мы не успеем дойти до другого подходящего места, – объяснил Бен.
Все вместе они натянули полиэтиленовые навесы. Махд вошел в реку с рыболовной сетью. Только теперь Жюстина вспомнила про кабана.
– А тот кабан, которого мы подстрелили? – спросила она.
– Кабана отдали семье Махда. У них шестеро маленьких детей.
– А где его семья?
– В джунглях.
Мартина достала полотенце и пакет с мылом и шампунем.
– Пойду смою дневное дерьмо. Не хотите присоединиться, девочки? Устроим женскую баню.
Они нашли маленький спокойный заливчик. Жюстина надела купальник. Катрин и Мартина скользнули в воду голые, они были гладкие и блестящие, как морские животные.
– Ох, так бы всю жизнь прожить, примкнуть бы к племени кочевников, – сказала Мартина, выдавливая на ладонь шампунь. – Сбежать от цивилизации с ее требованиями, полностью погрузиться в природу.
– А разве ты уже не сбежала? – спросила Катрин. – Ты же только и делаешь, что путешествуешь.
– Ну, с какой-то стороны, да. Обычная работа не по мне. Я никогда не успокоюсь, не осяду на одном месте, нет, ни за что. Мне все время нужно что-то новое. Новые впечатления, новые люди.
– Мы со Стефаном тоже много путешествовали. Но когда вернемся домой, поженимся и детей заведем.
– Мы тоже, – сказала Жюстина. – Мы тоже поженимся и детей заведем.
Мартина вышла из воды. К животу, над темными завитками, прилип листок.
Она завернулась в полотенце.
– Вы с Натаном?
– Да.
– А я думала, что он больше не хочет себя связывать.
Слова жгли Жюстине горло.
– Что ты об этом знаешь?
– Ничего. Я просто так подумала.
Снова наступило утро. Хенрик дал ей таблетку снотворного. Она почти сразу заснула. Ночью пару раз просыпалась и сонно размышляла о слонах. Однажды ей показалось, что она слышит, как они трубят вдалеке. Потом она увидела дым от костра и снова уснула.
Позавтракали они жареной рыбой с рисом. Натан успел загореть, глаза у него были как голубые камни.
– Мы идем к слонам, – сказал он, глядя на нее.
В ушах у нее заломило, словно от боли.
– Зачем?
– Мартина хочет попытаться их снять. Мы с Джедой пойдем с ней.
– Кто такой Джеда?
– Вот тот, в зеленой майке.
Он возвышался над ней, ноги в золотистом пушке.
– Пойдем только мы с Мартиной и Джеда. Больше никого взять не сможем, иначе распугаем слонов.
Слова вошли в нее, растворились.
Мартина уже ждала. На плече у нее висела камера.
Их не было до полудня. Жюстина увидела, как они возвращаются, и поняла, что все кончено.
И тогда в ней начал расти холод, мерзлый корень – от округлости пяток, сквозь живот, прямо в мозг.
Говорить она больше не могла.
Она выжидала. С ее кожей что-то случилось, она словно съежилась. В голове гудела боль, ничего там не удерживалось.
Натан удалился от лагеря, чтобы справить нужду.
Никто не видел, как она взяла трубку Махда. Никто не видел, как она последовала за Натаном.
Он стоял и смотрел на воду, как несется поток. Просто стоял и скручивал сигарету. Губы его были сложены трубочкой, будто он насвистывал, но она ничего не слышала. Ничего, кроме шума водопада.