ь ты и родился на другом и в другой среде, унесёт тебя в горький свет закатывающейся жизни. И мы ведь ещё вчера не останавливались в чтении и не думали о словаре. Вот поэтому мы узнали и полюбили «деревенщиков», что они возвратили нас в полноту дома и Родины, чтобы мы ещё могли наглядеться и ухватиться душой, чтобы не потерять себя в исчужа завезенной новой реальности. Теперь вот поневоле думается, что в «Деньгах для Марии», в «Последнем сроке» в «Прощании с Матёрой» он и сам торопился нажиться той любовью и светом, оплакать, обвыть её, как учила старуха Анна».
Сегодня Галину Витальевну знают и уважают все, кто любит и ценит русское слово, русскую речь, Её книги – не только памятник Валентину Распутину, но и настоящая кладовая для тех, кто придёт ему на смену.
По моим ощущениям и наблюдениям, Распутин, как это было принято говорить, в своих рассказах и повестях, не раскрывал человека, а как бы ждал, когда тот раскроется сам. Есть писатели, которые из кожи вон лезут, чтобы оказаться на виду, в центре всеобщего внимания, высказываясь по любому поводу и без повода. Про таких говорят: «Мели, Емеля, твоя неделя!» Распутин в жизни был не особенно словоохотлив, чаще всего он помалкивал. Лучше всего его можно было разглядеть в написанном или напечатанном слове. Если он его поставил, то оно будет стоять крепко и на своём месте. И не постесняется убрать или исправить, если оно вызывает сомнение.
Конечно же, он не мог оставаться в стороне от того, что происходило в России. Когда начались выборы в Верховный Совет СССР, выдвигать свою кандидатуру не стал, но, как и Василий Иванович Белов, от предложения пойти по списку не отказался и прямиком угодил в депутаты, а после и в помощники Горбачёва, наивно полагая, что можно напрямую повлиять на принимаемые решения.
Кстати, в те годы многие российские депутаты решились пройти через горнило выборов, считая, что они известны и любимы в народе. Но для многих этот тест оказался холодным душем. Я помню, как иркутские писатели после криков и скандала на своём собрании выдвинули кандидатом в депутаты главного редактора «Литературного Иркутска» Валентину Васильевну Сидоренко, которую поддерживал Валентин Распутин. В результате тайного рейтингового голосования Валентина Васильевна набрала наибольшее число голосов и обошла секретаря Иркутской писательской организации поэта Ростислава Филиппова. Но, добившись своей маленькой победы, дальше бороться за доверие избирателей не стала, заявив, что вообще-то много званых, да мало избранных и что она будет заниматься тем, что нужнее всего, – газетой. Побеждать своих мы научились, но для чего же тогда было затевать весь этот сыр-бор?
Кстати, меня выдвинули не писатели, а коллеги-авиаторы от объединенного авиаотряда. Тогда я ещё не знал, какой тяжелый и изнурительный многомесячный зимний марафон предстоит пройти. Двенадцать крепких и сильных соперников по одному округу, люди известные, имеющие деловую репутацию, работавшие секретарями горкомов и обкомовских структур, обладающие партийным, административным и финансовым ресурсом и жизненным опытом. Ранние утренние поездки в переполненных трамваях и автобусах, встречи в гаражах, школах, на планерках в поликлиниках, в швейных мастерских, в цехах заводов и магазинах, в казармах перед отбоем, и даже в церковных приходах. А была ещё поездка в Монголию, где к нашему округу были приписаны воинские части. Там, в Суланхэрэ, на границе с Китаем, приехавших кандидатов чуть было не расстрелял солдат-азербайджанец, решивший отомстить за события в Баку, но его, к счастью, успели перехватить прямо у порога солдатского клуба, куда он бежал с автоматом в руках. Вспоминая то время, хотелось бы отметить, что страна работала, все надеялись, что жизнь развернётся в нужную и правильную сторону. Кстати, я видел, что люди доверяли лётной форме и тем книгам, которые я успел написать и издать. Так что шанс у каждого из писателей был…
Запомнилось, сразу же после писательского собрания, ко мне подошёл Валентин Григорьевич, к тому времени уже ставший союзным депутатом, начал говорить: мол, ты, Валера, не боишься, что однажды к тебе в квартиру постучится цыганка, а за нею куча ребятишек и скажет, пока ты, депутат, не добьёшся ей квартиры, она поживет у тебя? Я с некоторым удивлением глянул на него. Позже, уже после расстрела Белого дома, он на моём дне рождения сам вспомнил и так объяснил тот эпизод. «В своё время Фёдор Тютчев написал стихи:
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Я думал, что в этом поэтическом преувеличении есть какая-то неправда, – продолжил Распутин. – Ну какое может быть блаженство в минуты страшные и роковые?! А эти страшные дни и минуты наши враги кажут по телевизору; горящий Белый дом, бегущих по улицам людей, солдаты в касках и стреляющие по окнам российского парламента русские танки. А ведь там – наши соотечественники, живые люди, народные депутаты, персонал. И это не сон, это у нас, на российском телевидении, вещает американский канал CNN. Но уже сегодня, спустя некоторое время, я могу сказать: прав был поэт. Это были минуты, когда сидящие там депутаты смогли показать себя, свой характер, свою силу, своё человеческое достоинство. Здесь я могу назвать Сергея Бабурина, Анатолия Грешневикова, Виктора Спирина, Владимира Подлужного, Леонида Ясенкова, Валентина Редькина, Владимира Вершинина. Мне приятно, что они почти все сибиряки и Валерины друзья. Мне хотелось бы напомнить один случай. В начале девяностых годов, когда я узнал, что Валера выдвигается в депутаты, я при встрече сказал: «Зачем тебе это? Одно дело, когда тебя впрягают, но зачем добровольно лезть в эту упряжку?» Живёт себе человек за милу душу, летает, пишет книги издаёт их – и решил напугать его цыганкой! А только позже до меня дошло: надо же такое сказануть – напугать лётчика! То, что довелось испытать российским депутатам, Валериным друзьям, сегодня трудно представить. Это была судьба совсем иного рода и начинаешь думать: да, поэт был прав, что блажен тот человек, кто посетил наш мир в минуты роковые, и начинаешь понимать: вы нас гнёте? Ничего, мы выстоим и пойдём дальше, уйдём в глухую оборону и, как Москва ушла от Наполеона, так и Россия уйдёт от Ельцина и от тех, кто сегодня рядом с ним управляет Россией. Вернее, думал, что управляет…»
Анатолий ГРЕШНЕВИКОВ.Валерий Николаевич, однажды на иркутском телевидении Василию Ивановичу Белову был задан такой вопрос: «Зачем России нужны храмы? Можно, наверное, сохранять духовность и без них?»
Валерий ХАЙРЮЗОВ. Было такое. У меня даже сохранилась запись той беседы, когда они были на иркутском телевидении вместе с Валентином Григорьевичем Распутиным. «Русский – значит православный, – ответил тогда Белов. – Русский народ и духовность – неразделимы! Трагическое разделение русского человека и как следствие разделение русского народа произошли, когда случился церковный раскол и начало дробиться наше духовное сознание. У нас в Вологде был митрополит – святитель Игнатий, который встречался с Александром Сергеевичем Пушкиным. Он говорил, что корень нашей духовности один. И противник у нас один – это атеизм. Это неверие в Бога нашего и Спасителя. Я уверен, что нельзя возродить духовность без храма. Я у себя в деревне Тимонихе решил возродить храм. Жителей в когда-то богатой и населённой деревне почти не осталось. Но в голове засела и не давала покоя одна мысль – что воскресение единого нашего дома, тела нашего, невозможно без восстановления церквей и приходов. Но для этого нужен первый шаг. Недаром у нас говорят: «Почин дороже дела». Осмотрел заброшенную церковь, прикинул, что могу сделать один и кого потом попрошу на подмогу, взял лом, топор, пилу и, перекрестившись, принялся за работу. Ещё никогда не работал я с такой охотой, точно Господь мне сам помогал. Кой-где заменил оклад, починил крышу, сделал крест. Он оказался тяжёлым, его я вырубил из лиственницы. Но поскольку помощников, кроме Господа Бога, поблизости не оказалось, решил при помощи верёвок поднять крест на купол. Было это после дождя, а я торопился закончить работу. И, поскользнувшись, сорвался! Но Господь и здесь помог, уберёг меня – ободрав руки в кровь, я сумел зацепиться и спуститься на землю. Крест я всё же установил, когда подсохло. Поглядел на него издали – стоит крепко, на своём месте. В душе шевельнулось доброе и хорошее чувство: вот стоит начать – и всё получится. Отвечая на заданный вопрос, могу сказать, надо соединить культуру светскую и духовную. Начать со «Слова о полку Игореве», «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона и потихоньку двигаться дальше…»
Анатолий ГРЕШНЕВИКОВ.Многие герои твоих книг: «Приют для списанных пилотов», «Опекун», «Колыбель быстрокрылых орлов» «Колумб Вселенной», спектаклей «Сербская девойка», «Святитель Иннокентий», «Стюардесса» и других, – это носители подлинно русских ценностей. Когда я писал предисловие к твоей книге, я назвал тебя русским Экзюпери. Ты – не только выдающийся русский писатель, но и прекрасный лётчик, пилот первого класса, командир корабля. Поделись своими размышлениями, каким был самый запоминающийся в твоей судьбе полёт, и какую свою книгу ты бы посоветовал школьникам прочесть в первую очередь?
Валерий ХАЙРЮЗОВ. Какую книгу прочитать? Скорее всего, детскую, «Истории таёжного аэродрома». Ещё, пожалуй, «Гагарин. Колумб Вселенной». Какой полёт мне больше всего запомнился? Наверное, первый и последний. А так их было тысячи, и каждый был не похож на предыдущий. Что мне дала авиация? Она дала мне профессию, работу, возможность посмотреть на нашу планету сверху. Подарила незабываемые впечатления и возможность общаться с разными людьми. У тех, кто сидел со мной в кабине, были свои взгляды на нашу работу. Запомнилась одна и та же реплика штурмана, когда после рейса на бодайбинские прииски он, подводя итог, задавал, как бы сам себе, один и тот же вопрос: «Может ли наша зарплата компенсировать затраченное время?» В то время один рабочий лётный день стоил примерно двадцать рублей. Полетавший в Авиаэкспорте и знавший, сколько получают лётчики в зарубежных авиакомпаниях, он мрачно вопрошал: «Кто же там у Господа работает бухгалтером?»