Шелихов. Хорошо! Завтра люди будут.
(Когда на следующий день плотники поднялись на искалеченный клипер, вооружённые заткнутыми за кушак топорами, англичанин, выйдя к ним навстречу в расшитом всеми цветами радуги мундире, был неприятно удивлён бедностью их снаряжения.)
Питерс. Кто такие?
Шелихов. Что, у вас глаз нет? Плотники! Пришли чинить корабль.
Питерс(Штенгелю). Шелихов, как и следовало ожидать, обманул нас!
Шелихов(Штенгелю). Переведите ему: пусть за нас не болеет, чем работать будем. Вот так, ваше высокоблагородие, учиться надобно у английских купцов капиталы наживать! Такой коммерции у нас даже в Кяхте не случалось.
(Штейнгель усмехнулся, он и виду не подал, что понял, – невозмутимо продолжал переводить путаные объяснения англичанина.
Прибыль предвиделась немалая, поэтому на обещание денег плотникам и на натуроплату солью, чаем и штофами с «Ерофеечем» Шелихов не скупился.)
Штенгель(прощаясь с Шелиховым). Там, где ты, Григорий Иванович, прошёл, англичанам делать нечего. Уж на что Павел Ласточкин проходимец! Ну, куда ему до тебя! Я посмотрел и подумал, нюх у тебя звериный! Тебя, голого, без рубашки, высади на льдину к белым медведям, ты и с ними проведёшь торги и обдерёшь их как липку, и без шкур оставишь. Откуда это в тебе?
Шелихов. Моя жена, Наталья Алексеевна, говорит, что мы все здесь по деньгам ходим. Надо только нагнуться и поднять.
Штенгель. Да вот каждый день перед образами поклоны бью, а в кармане не прибавляется.
Шелихов. Не оставлю я и тебя, ваше благородие, в накладе, не оставлю!
(Штенгель от добровольной работы переводчиком в накладе не остался. Шелихов рассчитался с ним щедро.)
Действие десятое
Иркутск. Наталья Алексеевна диктует своей дочери Анне письмо Шелихову в Охотск.
«Любезный друг мой Григорий Иванович!
Письма Ваши из Охотска я имела удовольствие получить и сердечно радуюсь, что Вы, слава богу, здоровы и так же, на счастье дочери нашей Елизаветы, которая родилась 5-го числа сего же месяца, вышло и судно. Так я тебя поздравляю и с дочерью, и с судном. Теперь скажу, что получила из Петербурга на почту письмо и книга большая писанная под названием «Путешествия Чичагова в Ледовитом море». Николай Петрович Рязанов пишет, что умерла жена Гаврилы Державина 15-го июля. Бобры, купленные Шлитом, Кочергин получил и отправил в Москву. Что же дела тут плутуют большие плуты, о которых я терплю-терплю, да скоро одному тресну. Вручаю себя к Вам милостью Божией и уверяю мою к Вам искреннюю преданность. Желаю Вам доброго здоровия и остаюсь по смерть искренне Вашей женой Вам всегда покорная и послушная. Наталья Шелихова».
Действие одиннадцатое
Охотск. Шелихов сидит за столом. Раздаётся стук в двери, на пороге появляется капитан Беллингс.
Биллингс(присаживаясь на лавку). Как ваше самочувствие, господин капитан? Я решил навестить вас для важного разговора.
Шелихов. Седня у меня одни только важные гости и разговоры. Но я готов. Что изволите, господин капитан?
Беллингс. Подумаем и вы, и я ещё раз, или, как русские говорят, семь раз будем резать и один раз отмерим. Я к вам со скверным известием от лекаря вашего Мирона Бритюкова, его письмо, а вы мне – double copy глупый map's – и никому ни слова об этой благоразумной accomodation.
Шелихов. Я вас правильно понял, вы мне письмо Бритюкова, а я вам карту моих плаваний по Восточному океяну?
Беллингс. О да, так и есть! Ну что, по рукам? (Без стеснения хлопнул он ладонью по столу.) Мне копию карты.
(Шелихов догадался, что предлагаемая сделка Биллингса нужна ему, чтобы прикрыть бездеятельность своей экспедиции результатами, добытыми Шелиховым с товарищами. Мореход понял сделку как прямое посягательство английского лазутчика на овладение его только что родившейся Славороссией.)
Шелихов. Допрежь продолжения приятного разговору и визитации ко мне предварить вас должен: у русских людей, войдя в избу, испокон веку положено перед святыми образами шапку скидывать и под шляпой в избе не сидеть. Извиняйте, держусь обычая предков моих! И думаю, что привычек тунгусов немаканых (некрещёных), у которых пушнину на складские товары вымениваете, Вам, сидя у меня, не след придерживаться!
Беллингс. Jes… да… шляпу, да, надо перед икон снять.
Шелихов. И перед русскими шляпу скинете! Вы Бритюковым меня изобличаете, а обитателей страны сей, коих я по их же охотному соглашению и мужеска и женска полу, и больших и малых, до сорока человек взял с собой и в Охотск привёз, этих вы допросили? То-то! Не спрашивали, предавал ли я их отцов и матерей разорению и смерти? А я треть вывозных американцев по показанию Отечества нашего с наградой обратно восвояси отправлю, другую треть намерен доставить ко двору её величества, а тех малолетних, что остались в Охотске или в Иркутске, обучал грамоте за свой кошт, в Америку по их воле перешлю. Через них, обученных и просвещённых, тамошние роды могут много о довольствии нашей державы услышать, а потому к поправлению своему захотят у себя лучшего учреждения и порядка.
Беллингс. Придётся и мне с гонцом послать известий Бритюкова на жесткости ваши, когда вы человеков тамошних государыне в подданство склоняли. Самая лучшая медаль имеет оборотный сторону. Этим вы насилий своих, о коих от Бритюкова всё уже дознано, не опровергнете, господин Шелихов… Государыня ревностно оберегает славу покровительницы диких народов, европейским мнением за нею установленную.
Шелихов. Если сподоблюсь быть перед стопами у Её Императорского Величества, обо всём по долгу усердия моего к Отечеству беспристрастно поведаю… И поистине готов, как вы сами молвили, семь раз отрезать: карты по памяти изготовить не берусь, Бритюкова враньем не интересуюсь, а за бобрами, обещанными женой моей на шубу, не постою…
(Биллингс понял, что открытий на Алеутских островах, а тем более на американском побережье за счёт Шелихова ему не удастся осуществить, но десять – двадцать бобровых шкур упустить тоже не хотелось.)
Беллингс. О да, пожалуйста… if you please… Я тоже имею время не торопиться отсылать рапорт. I hope we shall meet again, mylady. Очень, очень сожалею, что господин Шелих не видит своих истинных друзей…
Шелихов. Огорчаюсь, не могу вас, господин Биллингс, удовольствовать. Чего нет, того нет, отослал карту гонцом в Петербург верноподданническим донесением, где и сколько диких в российское подданство привёл…
Беллингс. Я имел честь перед этой с вами встречей говорить с вашей сударыней Натальей Алексеевной. Она обаятельный и умный человек. Вам повезло. Это лучшая ваша сделка в жизни.
Шелихов. Везёт тому, кто везёт, господин капитан. Бобры выбрать самолично, или вы ко мне в амбар сами пожалуйте?
Беллингс(вставая с лавки). Я привык верить своим глазам.
Действие двенадцатое
Иркутск. Наталья Алексеевна диктует письмо Шелихову. Пишет письмо её дочь Анна.
«Милостивый государь! Мой любезный друг Григорий Иванович. Желаем Вам всякого благополучия и доброго здоровья, а о Вашинке весьма печалюсь и не знаю, как его беречь от воспы, потому что здесь, в Иркутске, сердитая на детей воспа. У Сибирякова Михаила Васильевича умерли в привитой воспе две внучки и дочь, а я только надеюсь на Создателеву волю. Ещё Вам доложу, что генерал-губернатор весьма болен со своей племянницей Варварой Александровной, копию от него я получила с Беленцова рапорта, которую и послала Никите Никитичу Демидову. О кяхтенских товарах уведомить Вас не могу. Не забудь, батюшка, по приезду в Охотск прислать батист из лавки да моё длинное платье. Да чево Вы мне не изволили сказать, что взяли у Константина Ивановича Дюпина дом. Мне кажется, от жены таить нехорошо, они мне сами сказали, что отдали Вам за четыре тысячи рублей. Дети Ваши: Анна, Катерина, Авдотья. Александра, Васюточка просят Вашего заочного благословения. И прощай, любимый друг, пиши к нам почаще и желаю Вам скорого к жене возвращения.
Наталья Шелихова».
Действие тринадцатое
Иркутск. Сидят Наталья Алексеевна с дочерью Анной.
Наталья. Сказывают, в Иркутск из Петербурга с особыми поручениями приехал камергер Николай Петрович Резанов. Все от него без ума, красив, высок, строен. Мундир на нём сидит, как влитой. Все его хотят у себя видеть.
Анна. А кто такой Резанов?
Наталья. Николай Петрович служил в Измайловском лейб-гвардии полку. Сейчас правитель канцелярии у Гаврилы Романовича Державина, секретарь самой императрицы.
Анна. Николай Петрович Резанов! Хотелось бы и на него глянуть! Маменька, давайте соберём гостей. Покажем танцы и песни алеутских детей. Пригласим к нам Николая Петровича.
Наталья. А что? Дело говоришь. Пригласить его и гостей на ужин. Думаю, и генерал-губернатор будут с супругой. Покажем им воспитанников наших – детей алеутов.
Анна. А ещё песню Василия Тредиаковского «Весна катит». (Напевает.)
Весна катит,
Зиму валит,
И уж листик с древом шумит.
Поют птички
Со синички,
Хвостом машут и лисички.
Взрыты брозды,
Цветут грозы,
Кличет щеглик, свищут дрозды,
Льются воды,
И погоды;
Да ведь знатны нам походы.
Канат рвется,
Якорь бьется,
Знать, кораблик понесется.
Ну ж плынь спешно,
Не помешно,
Плыви смело, то успешно.
Ах! широки
И глубоки
Воды морски, разбьют боки.
Вось заставят,
Не оставят
Добры ветры и приставят.