Змеиный супчик
– Папа, а правда, что как встретишь Новый год, такой он и будет? – спросили дети, прихорашиваясь к вечеринке.
– Ерунда, – ответил я. – И я тому главный свидетель.
– Ну расскажи, ну пожалуйста…
– Не буду. Тошнит вспоминать.
…В тот год все пошло как-то не так сразу после католического Рождества.
На поле для гольфа мне попалась смешная тайская «клюшкиноска», которая между девятой и десятой лункой делала мне массаж, навлекший недобрый взгляд любимой. Мне было хорошо, клюшкам – тоже. Прикинув драйвер к носу (это самая большая клюшка с огромной головкой), я свалил все на свою забывчивость. Действительно, вот уже несколько дней, как я не исполнял супружеский долг без всяких на то оснований. Как ответственному и любящему мужчине, мне стало жутко стыдно. Закончив игру, я потащил подругу жизни практически насильно на виллу и там, не раздеваясь и, соответственно, не принимая душа, тут же достал сокровенные, перетянутые резинкой пять сантиметров местных тугриков под названием «баты» и торжественно вручил их любимой. Супружеский долг был исполнен. Особого удовлетворения в голубых глазах любимой я не увидел. Там лишь читалось, что размер ближе к праздникам мог бы вырасти хотя бы до десяти сантиметров. Женщины обычно путают рост благосостояния с эрекцией, искренне забывая, что в первом случае одного желания бывает мало. Но, как говорится, – «чем богаты…».
В этот момент пришел room service, и счастливый я наконец дорвался до своего любимого остренького тайского супчика.
Вечером ситуация осложнилась.
Дело в том, что на эти каникулы к нашей гольфистской компании присоединился общий знакомый Шурик с миловидной малолеткой, за которой можно было официально и уголовно ненаказуемо ухаживать уже почти как полгода… Общество злорадствовало по поводу того, что Шурик лет на двадцать постарше мамаши Ирусика, но «неофициальные молодые» на злые языки внимания не обращали. Сложность ситуации нагнеталась тем, что «бывшая» Шурика – Таня «бывшей» собираться совершенно не планировала и к тому же была подругой моей любимой, а также еще четырех дам в нашей компании. Роль вишенки на торте (а скорее – вишневки к кофе) играла теща по фьючерсному браку Шурика и Иры – Люсьен, которая грудью прокладывала дорогу к дочкиному, а заодно и к собственному счастью. Благо было чем. Дамы нашей компании «дворняжку» невзлюбили сразу. Что же касается мужчин, то на каникулах их от нечего делать интересовал провенанс бюста: имеет ли он естественные или благоприобретенные корни. По-моему, втихаря несколько человек решили для себя эту шараду эмпирическим путем. Дамы же разделились на два лагеря: первый хотел утопить в ближайшем океане (тут рядом Индийский) «обеих шалав», второй пытался ограничиться одной мамашей в виде корма для пираний.
Любимая позвонила Тане в Лондон, чтобы выяснить причины развода. Туся сообщила, что в последние несколько лет у Шурика появилась некая фобия. Ему ночами страшно, и он больше не может лежать один. Болезнь особенно обостряется, когда он находится по делам в Москве. Это и послужило изначальной причиной развода. После разговора с «бывшей» Шурика я был в чем-то виноват, но в чем – было непонятно.
За общим ужином на прямой и на редкость тактичный вопрос любимой: «Что тебе, м…ку, было не так, и можно ли все вернуть взад» – Шурик ответил:
– Да, у меня фобия. Я, может, неизлечимо болен. Но единственная поза, которая устраивает Таню, когда я сплю, – это поза «лежа в гробу». И оградка вокруг. Чтобы никто не прилег рядом.
Я решил заступиться за товарища и заметил, что, по моим наблюдениям, никто из мужей не уходит к… Все уходят от… Стая стервятниц за столом набросилась на меня, как будто я попросил у них сцедить мне всю их кровушку на дижестив. Бесконфликтные подкаблучники вяло мою теорию поддерживали, кроме, конечно же, Шурика. Лидером выклева печени с мозгом была, естественно, любимая. Остальные, слегка побаиваясь меня, мелко подтявкивали.
Я съел свой несравненный Том Ям Кунг (кажется, так), и мне было все до лампады.
Ночью виноват во всем был опять я. Можно было подумать, что Шурик из семьи ушел не к малолетке, а лично ко мне.
Двадцать восьмое декабря прошло тихо, так как любимая (главный и гениальнейший на свете организатор школ, развлечений, туров, гидов, поездок, походов и посещений всего, чего хотите) повезла нас с детьми на вечернее шоу слонов и дрессированных тайских кур, в связи с чем компания разделилась, и вечер закончился мирно. Суп был таким же вкусным, как всегда.
Следующий день отметился отличным гольфом и неким инцидентом с нашей малышней ближе к вечеру. Старшая от нечего делать взяла с собой учебник по истории (явно чтобы всю третью четверть провалять баклуши) и вычитала там о французской революции, гильотине и Робеспьере. Ребенок решил, что надо бы узнать правду про то, как работает революционная законность и карающая машина, и начал экспериментировать на младшей сестре. Ор, рычание и вопли продолжались до вечера.
За ужином мы все обсуждали детский мир и школы, но тут кто-то спросил, почему наша младшая дочь – блондинка, не подозревая, что та пошла в свою бабушку. Я в шутку ответил, что этот вопрос и меня мучает который год, и тут в разговор (ни к селу ни к городу) влезла полностью лишенная юмора без трех месяцев теща – Люсьен:
– Да что вы говорите такое, Александр Андреевич! Все же в Москве знают, что уж младший ребенок-то точно ваш!
На этом замечании теперь уже у моей любимой начисто отрезало чувство юмора…
Я отодвинул на всякий случай от суженой палочки и другие столовые приборы, постаравшись потихоньку замять эту историю. Через пятнадцать минут ответа любимая решила отдышаться, взять себя в руки и пошла к консьержу отеля заказывать завтрашний ужин на шестнадцать человек.
Суп я ел безо всякого аппетита.
Дети играли в «черепашек-ниндзя» и пытались дружно залезть с ногами на шведский стол с лобстерами и устрицами, используя уши тщедушного официанта. Обслуживающий тайский персонал малышей тронуть побаивался и от бессилия слегка подвывал на местном пхукетском наречии.
Ночью я опять был виноват в том, что дети перевозбудились, Люсьен – дура, а кондиционер испортился. Последний действительно сошел с ума и стал гнать в нашу спальню крещенский мороз а-ля рюс, перепутав его с тайским Новым годом. Шерстяные вещи, байковые кальсоны и тулуп я обычно на Пхукет не беру. Как-то до сегодняшней ночи здесь было чаще потно, чем холодно… Любимая, в конце концов, ушла спать и греться в комнату к детям. Оставшись один на один с «зусманом», я надел джинсы, все поло с майками и накрылся тощим сиамским одеялом. К трем часам утра, когда мне приснилось, что я строю ВИП-синагогу для эскимосов Гватемалы в Уренгое, я натянул на руки носки, чьи-то шелковые трусы на голову и лег под матрас. К шести я догадался, что скоро умру, и пошел греться на улицу.
Светало. Охрана смотрела на меня с большим интересом. В ночной жаре я тут же разделся, моментально заснул в первом попавшемся мне шезлонге и стал легкой добычей ночных комаров. Утренний анализ укусов показал, что так как я был покусан в самых удивительных местах бывшей боевой славы и так как у комаров кусают только самки, то, очевидно, они тоже присутствовали на вчерашнем ужине и (наравне с остальными самками) не одобрили моей теории про то, кто от кого и к кому уходит.
С утра на гольфе было уже тридцать три градуса, но, к большому удивлению местных, я умудрился в такую жару обчихать собственные клюшки с мячиками, так что они под конец склеивались между собой на солнцепеке, и еще обкашлять по всей длине восемнадцать лунок гольф-клуба. Можно было и дальше продолжать это занятие при моей любви к гольфу, но, к сожалению, кончилось поле. При этом я чихал, кашлял и чесался в некоторых покусанных местах одновременно, поэтому очередная «клюшконосительница», вообразив себе неизвестно что, на третьей лунке надела на себя маску и старалась в мою сторону не дышать и не нюхать.
По многолетней устоявшейся программе после занятия спортом полагаются релаксирующие процедуры.
На первой половине массажа вроде все было нормально. Я продолжал чихать и кашлять на массажном столе в дырку для морды лица, но вот когда меня перевернули… Сначала массажистка никак не могла приспособиться к моей простуде, но минут через десять уже довольно ловко уворачивалась от выхлопов правой и левой ноздри жертвы кондиционера. Сложнее ей было справиться, когда они работали вразлет, но синхронно. Нам обоим было очень смешно. Мне – от ситуации, увертливой массажистке – от чаевых или, вернее, от надежды на их получение.
Однако кульминация провальной встречи Нового года была еще впереди.
К вечеру у меня поднялась высокая температура. Мне еще мама в детстве говорила, что жар может опасно отразиться на сердце. А тридцать семь и два – это уже просто страшно! И это может привести к необратимым последствиям. Мама немедленно вызывала профессора Лазаря Семеновича Гуревича, известнейшего московского педиатра, и, естественно, меня в школу не пускали. Так вот, вместо того чтобы дать мне спокойно лечь и начать тихонько умирать под тревожный шепот родных, сборище эгоистичных циников в лице моей семьи потащило меня на ужин. Последний аргумент был чудовищным: «Тебя что, должна навестить Люсьен? Эта белая болотная вошь?» Пришлось встать и тащиться за всеми в ресторан локальной кухни. Хорошо, что я люблю остренькое.
В общепите два местных музыканта наяривали на народных инструментах этнические баллады пятнадцатого века. Этюд по занудству мог соперничать лишь с фольклорной капеллой больных астмой эскимосов. Сон был в руку. Если б они хотя бы не пели…
В это время метрдотель сообщил нашей группе, что где-то произошла ошибка и стол на шестнадцать человек накрылся тазиком. И тут лидер открыл рот и сказал офигевшим тайцам все, что думает. Надо отметить, что куда бы мы ни ездили, я вообще никогда ни о чем не думаю. Я просто знаю, что у меня есть любимая, которая все сделает, всех построит и всего добьется, по дороге объяснив, что все кругом уроды. Кстати, часто бывает права. На то она и лидер. Но в этот вечер даже я был удивлен сленгу и тезисам. Видно, накипело.