Наибольшее количество батальонов формировали Московский (21), Ленинградский (13), Сибирский (12), Уральский (9) военные округа – на территориях с суровыми снежными зимами, где население традиционно пользуется лыжами. Добровольцы хорошо обеспечивались вещевым имуществом: их одевали в белые альпинистские ватные куртки и брюки, альпинистские шлемы; теплые чулки, свитера, лицевые маски от обмораживания – именно этот визуальный образ символизирует Зимнюю войну в общественной памяти. И эскадроны, и батальоны были лишены хозяйственных и транспортных служб (импровизированным обозом служили волокуши для транспортировки минометов, пулеметов и боеприпасов). На фронте они поступали на довольствие стрелковым соединениям, которым они придавались в оперативное подчинение. Обладая высокой подвижностью, эти подразделения должны были выполнять функции разведки, охранения флангов, отрядов, рейдирующих по тылам противника, и т. п.
Однако в первых же боях выявилась неэффективность лыжных батальонов, оказавшихся слишком многочисленными и громоздкими при слабом стрелковом вооружении, недостаточной стрелковой и лыжной подготовке личного состава. Поэтому в феврале 1940 г. по распоряжению Ставки большинство лыжных батальонов на фронте, а также те, которые готовились к отправке на фронт (всего 55 батальонов), были переформированы в более мелкие подразделения – легко-лыжные или отдельные лыжные эскадроны (в отличие от лыжных эскадронов, сформированных по директиве 24 декабря 1939 г.) штатной численностью 150 человек (7 лиц комсостава, 17 младшего комсостава, 126 рядовых)[370]. Всего в феврале было сформировано 280 отдельных лыжных эскадронов[371]. Эскадроны придавались штабам дивизий и стрелковым полкам как подвижный резерв и средство разведки[372]. Эскадроны имели на вооружении 9 ручных пулеметов и 3 миномета. В состоянии перманентной организационной перестройки добровольческие лыжные части встретили день окончания войны – 12 марта 1940 г., после чего были расформированы.
Мимолетная, по существу, история лыжных батальонов, уместившаяся в два с половиной месяца, имеет интересный добровольческий аспект, который полезно будет сравнить с аналогичным опытом Великой Отечественной войны, до которой оставалось всего полтора года.
Желающих попасть на фронт борьбы с «белофиннами» было немало с самого начала войны. Например, за первые две недели войны с Финляндией в городской военкомат Ленинграда поступило около 1800 заявлений[373]. Власть охотно стимулировала активность добровольцев как форму демонстрации поддержки войны со стороны общества, однако не готова была к их приему в войска. Окружные штабы даже вынуждены были давать военкоматам разъяснения, отметив «как положительный факт стремление патриотов Родины стать на защиту ее священных границ», однако «согласно указаниям НКО, зачисление в кадры не производить»[374].
С началом формирования лыжных батальонов энергия добровольцев была должным образом канализирована. Добровольцев набирали военкоматы через парткомы учебных заведений и районные советы Осоавиахима. В основном набор шел среди активной студенческой молодежи, спортсменов физкультурных работников, преимущественно отслуживших срочную службу или прошедших допризывную подготовку в организациях оборонного общества Осоавиахим. Удельный вес коммунистов и комсомольцев в батальонах достигал 40–45 процентов. Донесения из многих военных округов отмечали избыток добровольцев, что позволяло производить среди них отсев по признаку физической годности, военных навыков и лыжной подготовки[375]. Представитель Генерального штаба Красной армии требовал от округов: «Вербуйте и зачисляйте в батальон умеющих хорошо владеть оружием, лыжами и способными по состоянию здоровья для действий в трудной и пересеченной местности. Состав лыжных батальонов должен быть исключительно здоровым и выносливым, а главное, преданным делу партии и советского правительства»[376]. М.И. Тягур в своей кандидатской диссертации отмечает, что отбор добровольцев по возрасту, состоянию здоровья и уровню лыжной и военной подготовки первоначально был достаточно тщательным и отсев велик, однако постепенно требования к кандидатам снижались из-за спешки в подготовке батальонов[377].
В то же время поток добровольцев был не бесконечен. Например, из Ленинграда в январе 1940 г. докладывали, что ресурса добровольцев хватило только на четыре батальона. Пятый батальон удалось укомплектовать лишь наполовину, а шестой командующий войсками округа командарм 2-го ранга Яковлев просил «снять с г. Ленинград»[378]. Кроме того, при избытке физически развитых добровольцев в дефиците оказались собственно лыжники, что задерживало доукомплектование многих батальонов. Недостаточная общая лыжная подготовка и полное отсутствие у большинства добровольцев навыков лыжной военной тактики (передвижение в полном снаряжении, ведение огня стоя и лежа на лыжах, маскировка и т. д.) отмечалось в отношении личного состава большинства батальонов.
Мотивация добровольцев была чрезвычайно высокой. Многие настаивали на приеме их в батальоны, даже не имея навыков лыжной ходьбы. Доброволец И.З. Френклах вспоминал, что, хотя в Ленинграде «ходили разные дикие слухи… о наших кровавых безуспешных атаках на финнов и жутких потерях на линии Маннергейма… тогда нас не интересовала „темная сторона“ войны. Патриотический порыв был настолько сильным, что мы не обращали внимания на какие-то трудности и не думали о том, что на войне нас, возможно, убьют»[379]. Поэт С.С. Наровчатов, вспоминая мотивацию добровольцев своего поколения, кроме обычного юношеского презрения к опасности, максимализма и легкомыслия, отмечал еще и вполне усвоенную идеологему «если завтра в поход»: «Мы сами, записываясь добровольцами в лыжный батальон, смотрели на предстоящую кампанию как на разведку боем – большая война еще впереди. И она уже громыхает там, на Западе, докатится, наверно, и до нас, вопрос только в сроках… Тогда снова за винтовку, правда, кое-какой опыт уже есть, сразу не пропаду»[380]. Бойцы лыжных батальонов требовали скорейшей отправки на фронт. Командиры 12-го и 13-го лыжных батальонов (БОВО) 1 февраля 1940 г. докладывали в Генеральный штаб: «Настроение бойцов и начсостава сверхотличное. Ждем с нетерпением отправления. Боимся, чтобы не опоздать к „горячим“ дням…»[381]
Вербовка добровольцев велась без широкой огласки. Парткомы и комсомольские комитеты, как правило, вызывали намеченных кандидатов на индивидуальные или групповые собеседования, предлагая им записаться в батальоны. «Дошла очередь и до нас, – вспоминал В.А. Афанасьев, в 1941 г. – студент Коммунистического института им. Н.К. Крупской. – Вызвали в комитет комсомола и тоном, заранее предполагавшим положительный ответ, предложили: „Дело добровольное, но Родина ждет!“ Естественно, наше воспитание не позволяло в таких случаях давать уклончивые ответы…»[382] Бывший студент Московского химико-технологического института И.И. Дубин вспоминал, что однажды в райком партии была вызвана группа студентов, около двадцати человек. «В военном отделе райкома нас информировали о ситуации, сложившейся на фронте, и предложили добровольцами вступить в формируемый Московский добровольный лыжный батальон. Предложение было неожиданным (заранее нас к этому не готовили), и, чего греха таить, не все оказались на высоте…»[383] Справедливости ради нужно сказать, что для большинства комсомольцев выбор был однозначен. Другой студент (Сельскохозяйственного института в г. Иваново) П. Шилов вспоминал, как секретарь горкома комсомола, вызвавший его, сказал, что «в Финляндии снега, трудно нашим воевать, нужны бойцы-лыжники. Не задав ни одного вопроса, я безоговорочно записался добровольцем. Вслед за мной записались 28 других студентов-комсомольцев и один коммунист – комендант общежития»[384]. Твердых сведений о правовом статусе добровольцев командиры не имели, поэтому встречались случаи отпуска домой тех, кто передумал идти на фронт[385].
Для стимулирования добровольческого движения Совет Народных Комиссаров 2 января 1940 г. издал постановление № 2 «О сохранении среднего заработка за лицами рядового и начальствующего состава запаса, вступившими добровольцами в лыжные батальоны»[386]. Этим же постановлением предписывалось начислять добровольцам из числа колхозников среднее количество трудодней. Вопрос «в отношении льгот и преимуществ в части размера пособия семьям добровольцев и размера сохранения им заработной платы по месту работы» поступал из штабов округов с первых дней формирования лыжных батальонов[387].
Демобилизуемые после окончания войны рядовые добровольцы, как, впрочем, и все красноармейцы, участвовавшие в Зимней войне, получали премию в 300 рублей; если они были призывного возраста, то получали также и годичную отсрочку от призыва в армию и, по показаниям врачебной комиссии, путевку в санаторий[388]. Студенты возвращались в вузы для продолжения учебы. В 1940 г. также потребовалось специальное нормативное регулирование льгот семьям погибших добровольцев «борьбы с финской белогвардейщиной»