[573]. В первые недели войны созданные в порядке самоорганизации граждан вооруженные отряды также могли спустя какое-то время оформляться как истребительные батальоны и полки[574].
Благодаря централизованному руководству и лоббистским возможностям такого могущественного ведомства, как НКВД, истребительные батальоны оснащались вооружением и транспортом заметно лучше, чем народное ополчение. Тем более что штатные потребности истребительных батальонов были значительно проще: они вооружались только легким стрелковым оружием и нуждались в нескольких автомобилях-летучках для переброски отряда на место выполнения боевой задачи. Например, в июле 1941 г., когда десятки тысяч ленинградских ополченцев формируемых дивизий ЛАНО ожидали поступления оружия, 135 истребительных батальонов, сформированных в городе и области, были с избытком вооружены: на 16 542 бойца имелось 17 970 винтовок, 182 ручных пулемета, 1216 револьверов и т. д.[575]
Истребительные батальоны – единственный тип военизированных формирований, который сетью охватил всю тыловую прифронтовую зону страны. Они в обязательном порядке организовывались во всех районных центрах. В отличие от них, народное ополчение, создававшееся на селе в ходе летней добровольческой кампании 1941 г., быстро деградировало и существовало формально. Также, в отличие от ополчения, истребительные батальоны немедленно восстанавливались по мере продвижения войск Красной армии на запад, поскольку, как никогда, на освобождаемых территориях актуальными были вопросы наведения и поддержания правопорядка. Уже вскоре после начала контрнаступления советских войск под Москвой, 16 декабря 1941 г., заместитель наркома внутренних дел И.А. Серов в директиве НКВД № 1612 от указал: «В очищаемых от захватчиков районах восстанавливать истребительные батальоны за счет ранее действовавших на территории партизанских отрядов, возвращавшегося эвакуированного населения и частично за счет местных жителей, не покидавших свой район в период его оккупации и, безусловно, положительно проявивших себя в отношении Советской власти…» Этой же директивой задачи истребительных частей существенно расширялись: помимо прежних, на них возлагалась организация и охрана правопорядка и «очистка районов от предательского и антисоветского элемента»[576]. Директива № 1612 действовала и в последующие годы войны, ею руководствовались при организации истребительных батальонов на всех освобождаемых территориях[577].
В 1942 г., с началом весенне-летней наступательной кампании немецких войск и их союзников, под угрозой оказались южные регионы страны: Нижний Дон и Нижнее Поволжье, Северный Кавказ и Закавказье. В связи с этим 20 мая 1942 г. постановлением ГКО № 1792сс партийные и советские органы республик, краев и областей обязывались «оказывать всяческое содействие органам НКВД в деле организации и укомплектования истребительных батальонов из числа проверенного партийного, комсомольского и советского актива непризывных возрастов, в том числе и женщин, способных владеть оружием»[578].
В отличие от других добровольческих формирований, истребительные батальоны не предназначались для боевого использования на линии фронта против войск противника, хотя силу развития боевой обстановки, особенно в начальный период войны, это происходило повсеместно. Бесчисленное количество раз бойцы истребительных батальонов вступали в непосредственное боевое соприкосновение с немецкими войсками. Так было под Москвой, Ленинградом, в Одессе, Киеве, Воронеже, Харькове, Ростове-на-Дону. В Тульской области в октябре 1941 г. местные истребительные батальоны прикрывали дальние подступы к Туле, а затем, объединенные Тульским городским комитетом обороны в рабочий полк, 30 октября первыми вступили в бои за Тулу[579]. В Сталинграде 23–28 августа 1942 г., до прибытия воинских частей Красной армии, истребительные батальоны Тракторозаводского, Ворошиловского и Краснооктябрьского районов города первыми встретили врага на улицах, отразив его попытку захватить город с ходу[580] и т. д.
Так же как и ополчение, истребительные батальоны НКВД очень часто давали пополнения частям Красной армии. Их личный состав проходил тактическую подготовку, изучение стрелкового оружия и гранаты, был относительно хорошо вооружен, в силу чего истребительные батальоны считались «вполне подготовленными воинскими частями»[581]. Они могли вливаться в воинские части Красной армии по типу маршевого пополнения или объединяться в качестве готовых боевых единиц в новые воинские части. Например, в июле— августе 1941 г. 19 тыс. бойцов истребительных батальонов УНКВД по Ленинградской области было отправлено на фронт[582]. В состав Отдельной Приморской армии, оборонявшей Одессу, в августе 1941 г. было влито 3233 бойца истребительных батальонов[583]. На Украине к началу октября было передано частям Красной армии 125 батальонов, на формирование партизанских отрядов обращено 6236 человек – всего около 20 тыс. человек[584]. В октябре 1941 г. 23 городских московских и 8 подмосковных истребительных батальонов были переданы Московскому военному округу, сведены сначала в полки, а затем в стрелковые дивизии[585]. В Ярославской области было сформировано 42 истребительных батальона численностью 6700 человек. В течение 1942 г. в Красную армию было предано 4369 обученных бойцов, в войска НКВД – еще 400 с оружием[586]. В Калининской области в 1941 г. было образовано 73 батальона общей численностью 14 815 человек. В течение 1941–1944 гг. было передано в Красную армию 14 044 подготовленных бойцов, а в партизанские отряды – 3298[587].
Истребительные батальоны могли проходить сложный боевой путь как самостоятельная воинская часть и затем вливались в состав кадровых войск Красной армии. Например, прославившийся в Московской битве Тульский рабочий полк был сформирован в октябре 1941 г. из состава городских истребительных батальонов. Уже в ноябре, после первых боев, он пополнялся мобилизованными городским военкоматом жителями г. Тулы и Тульской области. Как отдельная воинская часть полк принимал участие в стратегическом контрнаступлении советских войск Московской битве. В начале 1942 г. полк был передан в оперативное подчинение 217-й стрелковой дивизии, а 6 марта 1942 г. его остатки были переданы в состав 766-го стрелкового полка этой дивизии[588].
По уточненным данным Т.Д. Медведева, всего в период с июля 1941 по июль 1943 г. из истребительных батальонов было передано в Красную армию 242 тыс. человек, в войска НКВД – 24 тыс. человек, на формирование партизанских отрядов и диверсионных групп – 25,5 тыс. человек[589].
Если до 1942 г. расширение географии истребительных батальонов происходило в восточном направлении, то с 1943 г. и до конца войны – в западном. Принципы формирования истребительных батальонов остались прежними, однако организационная структура стала более четкой: теперь они всегда подчинялись начальнику райотдела внутренних дел, который одновременно являлся командиром формирования. С 1943 г., после коренного перелома в войне, использование истребительных батальонов в бою с немецкими войсками и их союзниками практически не отмечалось[590].
На освобождаемых территориях истребительные батальоны выполняли широкий круг задач: ликвидировали остатки отступивших войск противника, задерживали дезертиров и отставших от своих частей бойцов, участвовали в сборе оружия на полях боев и разминировании местности, прочесывании лесов, облавах, осуществляли патрулирование, охрану и несли караульную службу по охране важных объектов. Часть батальонов передавалась в оперативное подчинение войскам НКВД по охране тыла. В прифронтовых зонах истребительные батальоны обязаны были также вести войсковую и агентурную разведку противника.
Вопрос о добровольности участия в истребительных батальонах не очевиден. Руководящие документы первых недель войны не предписывали набирать в них добровольцев. В то же время при их комплектовании действовал своеобразный симбиоз принудительного и добровольческого подходов, характерный и для других народных формирований. На практике это сочетание выглядело следующим образом: «Местным организациям была дана ориентировочная разверстка, которая в первый же день была перекрыта за счет желающих (выделено мной. – Авт.)», – вспоминал бывший комиссар истребительного батальона Железнодорожного района Москвы В.А. Колесниченко[591]. По его словам, «партийные организации объявили запись добровольцев в истребительный батальон, и ежедневно в райком доставлялись списки. В первый же день формирования батальона был чрезвычайно большой наплыв, и райкому приходилось подчас сдерживать его»[592]. «При записи каждого спрашивали, согласен ли человек идти на то, на что он идет, не боится ли?»[593] Комиссар Первомайского военкомата Москвы констатировал: «Записываются и ограниченно годные, и снятые с учета по болезни, напор которых иногда приходится сдерживать…»